Виктория Данильченко:

Здравствуйте, уважаемые слушатели канала Mediametrics, сегодня в эфире я, Виктория Данильченко, и программа «Мужской вопрос». В нашей программе мы обсуждаем истории успехов мужчин, как они пришли в свою профессию, с чем это было связано. И сегодня у меня совершенно потрясающий гость, человек увлекательнейшей, редчайшей профессии, человек глубинных знаний Денис Давыдов. Начну с того, что же такое профайлер. Интернет гласит, что это специалист, полностью воссоздающий психологический образ предполагаемого убийцы, изучая определенные улики и разнообразные факторы, иногда совсем не относящиеся к расследуемому преступлению. Профайлер с легкостью может описать индивидуальный характер предполагаемого преступника и его личностное поведение, это дает возможность предположить возраст, определить пол, специфические привычки, положение в обществе, семейное положение, и при наличии этой и другой дополнительной информации можно определить взаимоотношения с потенциальной жертвой, предугадать следующие шаги преступника. Эти навыки применяются гораздо шире, чем розыскная деятельность, это правда так или нет?

Денис Давыдов:

Все, что ты прочитала, относится к криминальному профайлингу, это специализация криминальные дела и преступления, профилирование потенциальных преступников происходит на основании уголовных дел, чем я предпочитаю не заниматься. На самом старте своей карьеры я начинал помогать в вопросе расследований, и хорошему профайлеру приходится погружаться в тех, с кем ты общаешься. И после 1-2 дел я понял, что отмыться и прийти в себя очень долго не могу, то есть время на восстановление займет гораздо больше, чем ты тратишь на саму работу. И я пошел в бизнес и помощь частным лицам, правоохранительным органам в том числе, но уже без такого глубокого погружения.

Виктория Данильченко:

А почему эта профессия?

Денис Давыдов:

Самое смешное, что и профессии такой у нас нет, в трудовой книжке написано все что угодно, кроме профайлер или верификатор. Профайлер – это тот, кто составляет профиль человека, независимо от условий, какой человек. Есть второе направление – верификация, это проверка достоверности информации, которую человек предоставляет, это два конца одной палки, это то, что обобщают сегодня термином профайлер.

Виктория Данильченко:

Ты пошел в бизнес. Чем бизнес выиграет от того, если с тобой будут на связи?

Денис Давыдов:

Это самый главный вопрос, потому что основную часть времени приходится объяснять бизнесу, чем ты ему можешь помочь, потому что у бизнеса ощущение, что ты очередной психолог, который сейчас разложит таблицы, люди будут ставить галочки.

Помощь для бизнеса – экономия денег, потому что конечная цель любого бизнеса – это извлечение прибыли, поэтому экономия денег и зарабатывание денег. И происходит это следующим образом. Так как один из основных ресурсов – это люди, мы помогаем отобрать людей, даем характеристики и рекомендации, на каком месте они будут наиболее эффективны, чем их мотивировать, потому что денежная мотивация совершенно не основная у людей, а бизнес заинтересован не тратить лишних денег. И плюс еще параллельно, когда ты работаешь с персоналом, выявляются люди, которые воруют, используют ресурс компании в своих целях, сливают клиентов, уводят сотрудников, то есть это еще безопасность.

Второй аспект – это сопровождение переговоров на стадии первой встречи с партнерами. На моей практике самый долгий срок – мы чуть больше года работали над проектом, который только спустя год принес деньги, контракты. Ты ищешь слабые места, понимаешь, как люди принимают решение, какие критерии для них важны, несмотря на то, что есть описательная часть каких-то технических критериев с точки зрения бизнеса, как человек принимает решение, на что он будет смотреть, вот это бизнесу в результате тоже приносит деньги. И вариант еще такой, когда ты прямо внутри переговоров имеешь возможность заказчику в онлайне сообщить, то есть обычно я сижу с телефончиком, меня представляют, как племянника из Питера, который только что приехал, его девать некуда, или новый сотрудник, который входит в курс дел, и я в WhatsApp сразу пишу: здесь искажение, здесь опыта нет, а вот это он очень хорошо знает. И заказчик имеет возможность прямо в онлайне внутри встречи корректировать свое общение, выяснить, почему не нравится что-то, в том числе сразу торговаться, потому что коридор цены минимальной и максимальной, если речь идет про деньги у владельцев бизнеса, для них это важно.

Виктория Данильченко:

Мы все смотрим кино, видим картинки с выставки, где спецслужбы используют верификаторов в своей работе. У нас что-то подобное есть, тебе в чем-то подобном приходилось принимать участие?

Денис Давыдов:

Приходилось, и я это делаю достаточно регулярно, единственное, что это происходит не так, как в кино. Я в свое время очень большое удовольствие получил от фильма «Обмани меня», инструментарий, который там показывали, весь есть в наличии, только работает немножко не так, в жизни этих чудесных комнат с зеркалами не существует. В моей практике помощь правоохранительным органам происходит в нескольких плоскостях. Например, есть оперативная съемка, где нет звука, то есть они издали смогли снять, но не слышат, что происходит, и им важно понять по взаимодействию группы, кто как к кому относится и на каком уровне взаимодействие: кто принимает решение, а кто на подхвате. Есть вариант, когда просят дать характеристику человеку, потому что он планируется на какие-то должности. И третье, в основном это материалы, которые есть в публичном доступе. Сейчас у нас чиновники и предприниматели любят снимать себя на видео, давать характеристики, есть ли признаки криминальных действий, в том числе часто, когда идут отчеты по работе, человек перечисляет все то, чем он занимается, погружается в детали, и видны признаки, где стоит обратить внимание, где моменты коррупции или хищения, или просто у человека есть признаки негатива при обсуждении конкретной ситуации или проекта.

Виктория Данильченко:

Обычные люди могут к тебе обратиться, и если могут, с чем обращаются?

Денис Давыдов:

Обращаются с чем угодно. Когда началась пандемия, большинство вопросов от частных лиц пошли на уровне «а можешь мне рассказать про меня», то есть не про других спрашивают, а люди начали пытаться разобраться в себе и получить характеристику о себе самом, для того чтобы понять, почему возникли какие-то проблемы или это им поможет принять решение. Девушки начали просить помочь: у них есть картинка, какой мужчина должен быть рядом, но они не понимают, как точно это определить. И мы сначала разбираем характеристики, потому что есть совершенно не сочетаемые, фантастические, обсуждаем, что конкретной барышне нужно, и потом я составляю им лингвистический критерий, потому что лингвистика очень показательный инструмент, услышав что, многократно повторенное в той или иной форме, говорит о том, что человек имеет такие характеристики или такие. И заказчицы просто этим пользуются как руководством, чтобы найти своего человека.

Виктория Данильченко:

Что нужно, для того чтобы определить какой человек?

Денис Давыдов:

Мне нужно с этим человеком поговорить, причем мы разговариваем что в бизнес-контексте, что внутри проверок. Если бизнес, то часть разговоров – это обсуждение бизнес-процессов компаний, но очень много времени я трачу на разговоры на отвлеченные темы, потому что про профессию люди обычно подготовлены и прокачены, и когда ты начинаешь обсуждать свободные темы – что читаете, ходите ли в магазины, увлечения, я понимаю, как человек принимает решение, беру себе информацию оттуда. И человек более расслаблен, он комфортно себя чувствует, потому что плюс таких специалистов, как я, это экологичность. Мы не подключаем к проводам, не заставляем заполнять таблицы, психологические портреты не составляем, то есть люди чувствуют себя комфортно, идет просто живая беседа.

Виктория Данильченко:

Что является результатом?

Денис Давыдов:

Я обычно заказчику предоставляю эту информацию, и отчет есть двух видов: устный, быстрый, что человек такой-то, такой-то…

Виктория Данильченко:

Что ты говоришь обычно: открытый или склонен к фантазированию, вранью?

Денис Давыдов:

Нудные и повторяющиеся процессы не доверять, потому что или уволится, или будет плохо делать, творческой работой можно загружать. Или наоборот, не давать никакой фантазии, четкое руководство, четкий план действий, и там он будет бог. Допустим, бухгалтера человек себе подбирает, и если человек руководствуется четкими критериями, специалист будет хороший. А если он весь в фантазиях, творчестве, то, скорее всего, ошибки в отчетах будут присутствовать.

Виктория Данильченко:

У меня дочь, которая уже закончила МГИМО. И как только она начала учиться, она на международной экономике, были разные спецкурсы, и она выбирает для себя спецкурс «Тип личности, профайлер». Этот спецкурс шел месяца три, и она все время: «Вот этот человек такой-то, а у этого то-то…» Мы чувствовали себя подопытными кроликами. Как ты живешь в своей нормальной человеческой жизни? У тебя есть жена, тебя окружают друзья, ты все про всех знаешь?

Денис Давыдов:

В глобальном смысле да, но я не вел специальную аналитику. С опытом ты достаточно быстро понимаешь основные черты характера и способы принятия решений, почему так или иначе ты себя ведешь. Но дело в том, что искажение информации, ложь, про которую чаще всего спрашивают, это естественный процесс эволюции, и я тоже искажаю информацию в общении с кем-то по разным причинам, я близким людям даю возможность и пространство что-то недоговаривать, искажать по каким-то причинам, которые для них важны. Кто-то хочет казаться лучше, кто-то из маленьких оболтусов хочет получить

ресурс в виде не делать уроки, а получить игры. Причины у каждого свои, но они имеют на них право. Поэтому если ты не подходишь с этим максимализмом и квадратно-гнездовой оценкой, то все гармонично. Профессиональный инструмент в личной жизни врубается только в тот момент, когда конфликт, или недопонимание, или ты чувствуешь напряжение, включается оценка анализа, а почему произошло.

Виктория Данильченко:

Другими словами, жена тебя обмануть не может.

Денис Давыдов:

Я обманываться рад в какие-то моменты, потому что я ее просто люблю и доверяю, умолчание – это тоже разновидность лжи, поэтому обмануть может, да и любого профайлера можно обмануть, особенно если кто-то его хорошо знает и подготавливается, но с профессиональной точки зрения вряд ли. А близкие люди да, потому что ты не находишься во включенном состоянии регулярно, потому что просто крыша едет, это тяжелый труд с точки зрения напряжения ментального, физического.

Виктория Данильченко:

Вышел из дома, пошел по улице, зашел в магазин – ты отключаешься в этот момент?

Денис Давыдов:

Я включаясь только тогда, когда нужно платить деньги, в тот момент, когда сигнализация сработала, что вокруг тебя происходит что-то не то. Приведу пример: года через три после того, как это стало моей профессией, я несколько раз замечал воров-карманников в метрополитене не потому, что я их выискивал, я даже не понимал изначально, как они должны выглядеть, просто краем глаза фиксировал неестественное состояние поведения – человек слишком замер, у него пустой целлофановый пакет, слишком напряжен. У тебя есть пограничные звоночки, которые командуют: «Включись, нужно смотреть». Но в обычной жизни – нет.

Виктория Данильченко:

Это видит любой человек или это видишь ты?

Денис Давыдов:

Я придерживаюсь мнения, что наш глаз и мозг замечают все, просто анализировать ты начинаешь только после того, как у тебя появляются четкие критерии оценки и ты попрактиковался, получил практическое подтверждение, что это так работает.

Виктория Данильченко:

Ложь мужчины, женщины и ребенка одинаковая? Есть ли гендерная составляющая лжи и есть ли ложь ребенка и ложь взрослого человека?

Денис Давыдов:

Признаки у всех одни и те же, единственная разница, у детей в связи с тем, что эмоции у них хуже читаются, потому что мышцы развиты плохо, они не такие пластичные, амплитудные, хотя единственный раз, когда я на детях целенаправленно тестировал, они уже понимали и реагировали, но еще не говорили. И для того чтобы просто определить, какого цвета комбинезон ребенку купить, я ходил с каталогом, показывал детенышу, который еще лежит, говорил: «Этот берем?» Ребенок просто смотрел. «А может вот этот?» Я смотрю, глазки двигаются, потом в какой-то момент пошли лучики у глазок, и я понял, что ребенку нравится. Я перепроверял, у меня двойняшки, поэтому есть возможность проверить на мальчике и девочке, и у ребенка до сих пор это любимый цвет, это работает.

Что касается мужчин и женщин, повод один и тот же, или человек бьется за какой-то ресурс – пищу, деньги, продвижение по карьерной лестнице, или человек хочет казаться лучше или для себя, или в чьих-то глазах. Но женщины врут чуть чаще не потому, что такие плохие, а потому, что социум и задачи, которые они решают в повседневной жизни, отличаются от мужских. Мужчина добытчик, на воспитание детей не так много уходит времени, женщине приходится уговаривать детей, искажать информацию, чтобы их уговорить, чуть-чуть обманывать, мужу что-то недоговорить, чтобы он не ругал детей за то, что они что-то натворили. Плюс еще хочется выглядеть красивой, привлекательной, не обидеть пожилых родителей. И вот этот комок коммуникации в жизни женщины заставляет чаще искажать, врать, не доносить какую-то информацию. У мужчин в основном карьерное вранье, но я не читал статистики и не изучал этого вопроса, чтобы конкретные цифры привести, но у женщин бытовые и семейные наиболее частые.

Виктория Данильченко:

Если мы включим наше федеральное телевидение и начнем переключать каналы, тут полиграф, тут полиграфолог. Насколько это действительно работает? Я адвокат, раньше такого не было, а сегодня, даже когда я занимаюсь гражданскими делами, очень многие хотят принести заключение полиграфолога, что он говорит правду. Насколько это актуальная история, почему она настолько популярная для телевидения и что есть полиграфолог, потому что обычный человек вряд ли в этом может разобраться?

Денис Давыдов:

Полиграф – это прибор, по сути медицинский, его обмануть невозможно, он просто фиксирует то, что есть. Есть категория людей, которые не подлежат проверке на полиграфе по состоянию здоровья, например, проблемы с дыханием, заболевание сердца, беременность, нарушен гормональный фон, эмоциональный в том числе. Есть перечень причин, когда сам полиграфолог на стадии разговора и общения с человеком, которого предполагается посадить на полиграф, устанавливает, что этого человека нельзя сажать на полиграф, потому что показатели не будут объективными.

Возможно ли обмануть полиграф? Возможно, но не полиграф, а полиграфолога, потому что зачастую он не может понять, почему такие реакции машина показала, потому что очень большой процент полиграфологов. Как и любая профессия, когда набирает популярность, в том числе и профайлинг, и верификация, как только бум, открывается очень много школ, где тебя за три дня дистанционно обучат всему на свете, и на рынок выходит очень много, но плохо обученных специалистов, которые смотрят просто в монитор полиграфа и не видят, что происходит с человеком. У них пошла реакция на значимый вопрос, наркотики, он поменял, потому что так положено, опять реакция на наркотики, третий раз он ставит галочку, что человек наркоман, для работодателей это важно. А ты сидишь рядом и смотришь, что у человека эмоциональная реакция есть, но признаков употребления нет. Ты начинаешь с ним разговаривать, и выясняется, что у человека сверху жили наркоманы, и его евроремонт, который он только что сделал, сгорел просто-напросто и был еще залит пожарным, и у него эта реакция на наркотики связана абсолютно с другим, и обманывается полиграфолог.

Я на старте деятельности пробовал, можно ли это сделать – можно, но это очень сложно, нужно подобрать человека, потому что не каждый может научиться. И когда я читаю рекомендации в интернете, мне смешно. И почему люди несут, наверное, потому, что саму машину обмануть невозможно, люди это понимают, и это является четким критерием, который можно предъявить. Но в связи с тем, что сами полиграфологи и ученые до сих пор вокруг полиграфа спорят, а что такое память, обращение к памяти, и как полиграф может зафиксировать какие-то следы в памяти, то даже на уровне законодательства у нас это неоспоримым доказательством не является.

Виктория Данильченко:

Если речь идет о пятилетней давности, полиграф тоже на это реагирует?

Денис Давыдов:

Полиграф фиксирует реакцию конкретного человека, значима эта тема для него или нет. И устанавливается значимость с помощью дополнительных вопросов, сужается вороночка и переводит тебя, что значимо, потому что он в этом участвовал, или значимо, потому что он про это просто знает.

Виктория Данильченко:

Бывает понятие, когда человек врет и уже сам верит в свое собственное вранье.

Денис Давыдов:

Это единственная ситуация, когда можно обмануть и полиграф, и верификатора, ничего специально для этого не делая. С точки зрения профессионалов решается очень просто дополнительными вопросами и погружением в другие ситуации, поэтому очень сложно обмануть хорошего специалиста. Но если человек начинает в это верить, на уровне психологии это перестает быть ложью, для него это пережитые состояния, поэтому их тяжело зафиксировать. И в этот момент обманывается не машина, а полиграфолог, который не видит человека вживую и не задает вопросы, или профайлера или верификатора, который точно так же не перепроверяет эти признаки, не набирает статистику признаков и дает неправильное заключение.

Виктория Данильченко:

Ты часто бываешь на программах по телевизору, и ты за достаточно непродолжительное время должен дать заключение, врет человек или нет. Это действительно возможно?

Денис Давыдов:

Одна из причин, почему я начал ходить на вечерние ток-шоу к Андрею Малахову, потому что он не просто мне поверил на слово, а первые три эфира перепроверялись в аппаратной. В конце эфира шел полиграфолог с заключением, а я стоял и просто комментировал перед монитором, и наши заключения совпадали, так было три программы, после чего Андрей сказал, что я выпущу в эфир, для того чтобы ты мог сказать свое слово. И второе, начинающий специалист с этим не справится, потому что слишком много участников, большая нагрузка, и нужно установить базовую линию поведения, это очень сложно. В этом плане программы Малахова хороши, потому что Андрей дает возможность людям поговорить еще просто на отвлеченные темы, и после этого динамика сценария углубляется, усиливается эмоционально, и ты можешь сравнивать человека в покое и когда он уже рассказывает свою историю, ради которой все собрались. Это очень тяжело, бывают эфиры, когда у меня просто голова раскалывается, потому что я до последнего момента не могу набор этих признаков качнуть в одну или другую сторону. Один из последних вариантов была очень пожилая женщина, она рассказывает, все очень смазано в памяти, прошло уже почти 40 лет, и я до последнего не мог решить, есть ли искажения или нет и в какой области, пока не появилась аудиозапись телефонного звонка и рассказа сестры, где характеристики были очень ярко выражены – голосовые, лингвистические, и только ее слова баланс признаков качнули в конкретную сторону и я смог дать заключение. А до этого я просто сидел в растерянности, думал, что не хватает признаков, на что опереться.

Виктория Данильченко:

Обычному человеку можно определить, что тебе врут?

Денис Давыдов:

Я против простых признаков из серии почесал нос или ухо, потому что почесал нос – это просто зачесался нос, признаков должно быть несколько, хотя бы 3-4 и в контексте одного обсуждаемого вопроса. Если он говорит, что меня там не было, один раз нос почесал, второй раз вдруг начал часто дышать или наоборот, затаивать дыхание, третий раз у него глаза захлопали, от страха перестал моргать при обсуждении одной и той же темы, на это количество признаков ты можешь обращать внимание, перепроверять. Если человек просто почесал нос, с точки зрения науки это никак не обсчитывается.

Виктория Данильченко:

А если человек сел, сложил руки на груди и рассказывает?

Денис Давыдов:

В этом вся сложность верификации, потому что самые лучшие признаки те, которые человек не может контролировать, это вегетативная нервная система, дыхание, потоотделение, обезвоживание. Я даже сейчас с тобой разговариваю, немножко волнуюсь, у меня начинают присыхать губы, мне хочется попить водички, облизать губы. Частота моргания, побледнение, покраснение, человек это в базе не может контролировать или не может контролировать все сразу, поэтому у нас всегда есть признаки, даже если человек на жестком контроле, которые его выдадут.

Виктория Данильченко:

Обычному обывателю не было бы лишним или не нужно обладать дополнительными познаниями, то, что видишь ты?

Денис Давыдов:

Глубокие познания – в этом есть вред. Когда меня приглашали к будущим следователям делиться своими знаниями, я отказался, потому что это люди, которые еще не определились, они на белой или черной стороне, то есть они еще не закончили институт, не начали работать, а тот же криминал такие инструменты берет очень быстро себе на вооружение. И если бы пригласили в академию ФСБ, я пошел бы преподавать, люди по-другому замотивированы в отличие от будущих следователей.

У меня был опыт в 90-е годы, я чуть-чуть преподавал на уровне факультатива и клубной работы, помогал ребятам совершенно с другими вещами, не имеющими отношения к профайлингу, но у меня была возможность погрузиться как они мыслят, почему они этим занимаются, насколько они любят Родину. И я понимаю, что вот с этими людьми я бы поделился, потому что они потом стоят на границе, служат с огнестрельным оружием, стоят на паспортном контроле.

И что касается простых людей, то, что сейчас модно называть эмоциональным интеллектом, вот эта штука неплохая, но понимать, как человек относится в данной ситуации к общению с тобой или к обсуждаемому предмету, это хорошо, чтобы человек не был равнодушен, чтобы он смог отреагировать, что кто-то чувствует себя некомфортно, расстраивает или наоборот, доставляет удовольствие.

При глубоком погружении в верификацию люди начинают терять близких людей. У меня даже есть один коллега, с которым мы изредка общаемся, но я помню историю, когда он начал этим заниматься и буквально через два месяца выложил пост в соцсети и остался без девушки, без друзей. Такое происходит, когда ты оцениваешь каждого под увеличительным стеклом, навешиваешь ярлыки, которые только узнал и еще не умеешь ими оперировать, ты не хочешь давать людям возможность побыть в своем пространстве и солгать, что-то тебе не рассказать. Человек остается просто одиноким, и чтобы восстановиться, уходит много времени.

В связи с тем, что возраст уже был приличный, когда я пришел в эту профессию, я смог понять будущие опасности, которые подстерегают. Я сам себе сразу дал установку, что мы на близких людях не учимся и не экспериментируем, и когда я где-то преподаю или делюсь знаниями, первое, с чего начинаю: ребята, то, что вы сейчас узнаете, ни на близких, ни на друзьях не экспериментируйте. Коллеги, клиенты, люди на улице, только не пускайте в личную жизнь.

Виктория Данильченко:

Чтобы быть профайлером, надо быть психологом?

Денис Давыдов:

Я не психолог, меня это всегда интересовало. Я поступал в свое время на факультет психологии, завалил экзамены, и сейчас думаю, что космос был на моей стороне, и это хорошо, потому что нет жестких классических рамок что можно, что нельзя. Когда я набрался инструментария и появилась возможность его тестировать и применять регулярно, то есть просто у тебя каждый день три человека минимум, я тестил на людях, не боялся экспериментировать, тестил все. Есть часть литературы, которую я тоже в свое время принял на вооружение, которую я бы сейчас переписал, потому что на моей практике это работает не так, и у меня она подтверждена с точки зрения поведения людей в дальнейшем на рабочих местах или в жизни, а книжка – это просто книжка, на каком-то количестве зафиксировано, но сотнями людей это не проверено.

Виктория Данильченко:

Если человек говорит: я хочу обладать знаниями, научите меня.

Денис Давыдов:

Сейчас в связи с популярностью этой темы появилось много всяких школ, учителей и гуру, и при том, что большая часть из них теоретики по учебнику, я бы рекомендовал пойти в такую школу, получить просто базовые знания. И самое сложное и самое нужное – эта практика. В соцсетях иногда пишут: «Денис, а Вы обучаете?» Нет, я не обучаю, могу посоветовать, но вы это хотите просто для расширения кругозора и для профессии? Очень часто пишут, что хотят этому всю жизнь посвятить. Я говорю: «Тогда перед тем, как пойдете, я дам рекомендации нескольких мест, договоритесь сразу со своими знакомыми, что вы придете практиковаться, бесплатно или за какие-то деньги, но чтобы практика у вас была сразу же, без практики – это деньги на ветер и смысла не имеет». Поэтому если кто-то хочет заниматься, пожалуйста, в интернете этого сейчас много. Отучились и сразу практиковаться. И потом ты понимаешь, какой инструментарий из всего этого шлак, а который на самом деле очень хорошо работает.

Виктория Данильченко:

Какие перспективы у верификации в России, есть будущее у этой профессии?

Денис Давыдов:

Будущее есть, бизнес этим пользуется, я сам зарабатываю на том, что помогаю бизнесу. Азиатский бизнес готов даже очень большие деньги за это платить, то есть если у тебя есть английский язык, то вообще шикарно. Сейчас появляется все больше и больше инструментальной и дистанционной детекции, но профессия эксперта все равно не пропадет. Я в свое время очень волновался на эту тему, что меня ждет впереди, общался с футурологами на эту тему, которые говорят, что высококлассный эксперт будет востребован во все времена с точки зрения частных консультаций на уровне владельцев бизнеса или людей с деньгами, которые не могут это доверить интернету, облачным сервисам, им нужна будет просто частная помощь, два человека рядом, и ты чем-то помогаешь.

Я думаю, что нейросети взорвут это направление, когда по той же лингвистике, поведению машина будет просто определять, что за человек перед тобой, и первые шаги уже в этом направлении есть, и можно стать специалистом, который это создает и двигает, потому что практически нет пока таких специалистов, теоретиков очень много, практиков маловато. Я знаю хороших специалистов-практиков, но которые работают в конкретных компаниях. Они руководят HR-отделом, но сопровождают все переговоры, встречи, то есть у руководителя есть внутри компании свой собственный сотрудник, свой собственный живой полиграф, к которому он может обратиться и который может внести коррективы.

И одна из самых востребованных по прогнозам для бизнеса и просто для жизни характеристик – это понимание людей, чтение людей, оценка людей, поэтому лет 15-20 живые специалисты совершенно спокойно себя будут чувствовать, и это будет только развиваться, потому что сейчас такой профессии нет в перечне. А вот дальше нужно смотреть.

Виктория Данильченко:

Верификатор – это мужчина или женщина?

Денис Давыдов:

Ни то и ни другое. Когда слышат слово верификатор, все вспоминают верификацию в банковской среде, это не мужчина и не женщина, это эксперт.

Виктория Данильченко:

То есть нет разницы.

Денис Давыдов:

Женщина даже гораздо больше моментов может заметить, гендер не играет роли, здесь только количество ваших усилий и практики перейдут в качество ваших навыков и результатов.

Виктория Данильченко:

Огромное спасибо, было безумно интересно, потому что нам всегда любопытно, кто же перед нами, врут нам или нет.

Денис Давыдов:

Главное, не врите сами себе.

Виктория Данильченко:

Спасибо, до новых встреч.