Алена Миронова-Ходорович:
Добрый вечер, это программа «Образ времени». У нас сегодня такой очень символичный эфир, учитывая прямую линию с Президентом. Потому что у нас человек, который занял второе место после Президента, Павел Николаевич Грудинин, директор совхоза имени Ленина.
Павел Грудинин:
Имеется в виду в президентской гонке 18-го года.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, конечно.
Павел Грудинин:
Здравствуйте.
Алена Миронова-Ходорович:
Крайняя гонка. Паша, давай мы в кадре на «ты», как уж в жизни.
Павел Грудинин:
Хорошо. Но я поздоровался с нашими радиослушателями, надеюсь, кто-то нас смотрит по видео.
Алена Миронова-Ходорович:
И по видео нас, и слушают. На самом деле, наверное, самый важный вопрос: что ждёт совхоз имени Ленина, особенно москвичей он волнует. Потому что ягоды, потому что сейчас сезон, где можно купить ягоды и можно ли?
Павел Грудинин:
Давай с ягоды и начнём. Сегодня совхоз очередной рекорд поставил. Если вчера он собрал 80 т, то сегодня 83 т земляники.
Алена Миронова-Ходорович:
Это от погоды зависит, от удобрений или от чего это зависит?
Павел Грудинин:
Нет, это от многих факторов. Во-первых, от урожайности. Второе, от количества людей, пришедших собирать, третье, естественно, от погодных условий. Потому что когда дождь, люди не очень сильно хотят приходить. Кстати, сегодня тоже производительность людей упала, потому что жарко было, и чем жарче, тем тяжелее собирать землянику.
Алена Миронова-Ходорович:
Она вся такая крупная?
Павел Грудинин:
Нет, это ту, которую вам привезли, она такая крупная.
Алена Миронова-Ходорович:
Это только нам крупную.
Павел Грудинин:
Она вообще в этом году крупная, хотя в этом году, конечно, есть особенности, это именно проблемы, связанные с тем, что, видите, какая погода, очень много солнца, и она становится слаще, но одновременно созревает сразу вся. У нас было так рассчитано, что ранние, потом средние, потом поздние сорта. Так получилось в этом году, что, она, во-первых, она началась на 10 дней раньше, никогда такого не было, чтобы 15 июня мы собирали 50 т. И одновременно она подошла практически вся, и это означает, что у нас проблемы. Мы хотели собирать 40-50-60, максимум 70 т. Сейчас мы собираем уже 2 дня по 80, могли бы собирать даже по 100, но просто мы столько не продадим. К сожалению...
Алена Миронова-Ходорович:
Были какие-то проблемы?
Павел Грудинин:
Они всегда есть. Ты сказала про эти точки, я на днях разговаривал с одним из руководителей департамента торговли Москвы. Я говорю: слушайте, нам дали, мы просили 100-120 точек, нам дали 60, сейчас добавили, сейчас у нас 73 точки по Москве.
Алена Миронова-Ходорович:
А как узнать, как отличить, что это палатка именно совхозная?
Павел Грудинин:
Дай я закончу. Максимум эта точка может продать от 200 до 400 кг. И получается, что если у них 150 точек всего по Москве, то максимум можно продать 60 т земляники. Для 10-миллионого города и даже больше, извини меня, это вообще капля в море.
Алена Миронова-Ходорович:
Каких 10, все 20 млн. в городе.
Павел Грудинин:
Ну вот, поэтому точек должно быть больше. Например, наши коллеги из Германии, которые в 200 километрах от Берлина находятся, у них только в Берлине, там 3 млн. жителей, там 200 точек только у одной фирмы.
Алена Миронова-Ходорович:
А фирма не одна. А у нас одна, если уж говорить о Москве.
Павел Грудинин:
Нет, у нас близкая к Москве фирма, сейчас не одна, сейчас уже две, там появились Луховицы, но они нам не конкуренты, потому что, во-первых, дальше гораздо везти, а во-вторых, у них совершенно другая технология. Но мы со своими 1000-1200 т, которые мы собираем, испытываем проблему, особенно в пик, количество торговых мест. А у нас в отличие от Германии принимает решение не префектура, не управа, а мэрия теперь. А мэрия раз в год принимает решение, какие точки где разместить, и после этого ничего не меняет.
Алена Миронова-Ходорович:
Но почему, ярмарки выходного дня есть.
Павел Грудинин:
Они тоже определены, как дислокация нестационарных торговых мест, и она не может мигрировать. А вот ягода, например, она требует того, чтобы были люди, которые шли. Вот я всегда говорю, слушайте, выходит человек из метро, идёт домой и в этот момент перед ними стоит палатка с ягодой, он покупает ее, идёт домой и понимает, что он сегодня вечером съест ту ягоду, которую утром собрали фермеры, крестьяне или сельхозпроизводители. И нужно сделать так, чтобы людям было удобно. У нас так: близко к метро нельзя. Почему? Потому что антитеррористическая безопасность. Но извините, мы же ягодой торгуем, а не не нитроглицерином. Почему, например, прессу можно продавать недалеко от метро, а ягоду нельзя. Это же лоточная торговли. Или, например. нельзя... То есть у них какие-то свои мысли по поводу размещения, мест дислокации. Это всё сильно усложняет нам работу, тем более, мы, если сравнивать с европейскими партнёрами, у них там гораздо проще получить разрешение на торговлю, гораздо проще разместить палатку. У нас, например, такая система очень интересная, все повадки должны быть одинаковые, единый облик. Я говорю: слушайте, от одной палатки до другой 5 км, какой единый облик.
Алена Миронова-Ходорович:
Какая разница.
Павел Грудинин:
Хорошо, хотите единый облик, пожалуйста, мы привезли из Германии палатки в виде земляник, они прекрасные, нас устраивают, в них можно много положить сразу товара. Дайте нам возможность торговать нашими палатками. Они говорят; нет, нельзя, только нашими. Я говорю: хорошо, кто дизайн придумал? Они говорят: мы. Я говорю: вы сами когда-нибудь торговали вообще, пробовали это делать? Они говорят: нет, не пробовали, но мы знаем, как.
Алена Миронова-Ходорович:
А как отличить, они же все палатки одинаковые.
Павел Грудинин:
Вот, и это проблема. Потому что когда товар привозят, допустим, ещё из Липецка, из Краснодара, ещё не страшно.
Алена Миронова-Ходорович:
Из Турции.
Павел Грудинин:
Но когда под этой маркой продают иностранную землянику, тогда мы начинаем нервничать. Слушайте, как нас идентифицировать? Мы сейчас специально сделали такие раскладушки, чтобы было видно, что совхоз Ленина, одели девушек определённым образом, бейджики им повесили, чтобы было видно, что это совхоз имени Ленина. Раньше все знали, что если палатка стоит в виде земляники, то это точно совхоз Ленина. А теперь, к сожалению, мы не обладаем такими возможностями. Поэтому мы объясняем, показываем, но наша ягода ещё, видишь, ты же съела сейчас.
Алена Миронова-Ходорович:
Да. Очень вкусная и сладкая.
Павел Грудинин:
Что ты боялась, ты боялась, что капать начнёт.
Алена Миронова-Ходорович:
Капать, да.
Павел Грудинин:
Если ты придёшь в какой-то супермаркет, возьмёшь эту землянику, укусишь ее, она будет хрустеть у тебя, как огурец, и сока никакого нет.
Алена Миронова-Ходорович:
Да и вкуса никакого нет, она как трава.
Павел Грудинин:
И вкуса никакого нет. Поэтому когда меня спрашивают, что вы так дорого продаёте, турецкая дешевле. Я говорю, вы тоже Запорожец покупаете по одной цене, а Мерседес по другой, хотя всё это машина называется. Поэтому у нас с точки зрения растениеводства и ягодоводства, мы такие мерседесы производим, вот видишь, какие. В общем, нам есть гордиться чем. Потому что и урожайность в этом году будет хорошая.
Алена Миронова-Ходорович:
Помимо земляники что ещё будет в этом году, какие ягоды?
Павел Грудинин:
Следующая за земляникой будет голубика, у нас плантации.
Алена Миронова-Ходорович:
А крыжовник, смородина - это всё?
Павел Грудинин:
Я тебе говорю по очереди, перескакивать не надо. Малина, потом крыжовник, естественно, немного у нас будет чёрной смородины, немного красной смородины. Потом начнётся слива, груша, яблоки, там у нас немного вишни есть, совсем мало. Но главное, конечно, поле у нас земляничное, мы крупнейший в России производитель земляники. Поэтому для нас сейчас главное - собирать много, продавать недёшево, сейчас больше 100 точек всего унас в Москве и области. И конечно, все задействованы. С пяти утра мы начинаем собирать, до 10 вечера подаём, в 5 утра опять начинаем собирать.
Алена Миронова-Ходорович:
Практически всё продаётся по точкам?
Павел Грудинин:
Нет, к сожалению, в этом году нам точек дали меньше, и потом всплеск такой мы не ожидали, поэтому мы вынуждены часть оптом продавать на Фуд Сити. Другого выхода нет. Потому что нашей задачей было продать все без исключения на точках. Потому что когда-то продаёшь прямо непосредственно покупателю, естественно, всю маржу забираешь себе. Оптовик, ничего не делая, может до 100 % у тебя забрать, то есть половину. Наша главная задача - продавать больше, но, к сожалению, в этом году у нас не получилось, слишком мало дали точек.
Алена Миронова-Ходорович:
А что, в прошлом году было больше?
Павел Грудинин:
Да, в прошлом году мы больше точек имели, но главное другое, в прошлом году было меньше ягод. Если в прошлом году мы собрали 800 т, то в этом году мы уже сейчас.
Алена Миронова-Ходорович:
800 т собрали.
Павел Грудинин:
Нет, уже 500 с чем-то тонн собрали на сегодняшний день.
Алена Миронова-Ходорович:
То есть это за 10 дней, которые прошли.
Павел Грудинин:
Конечно, с 10-го до 20-е, за 10 дней мы уже собрали больше 500 т. Никогда такого не было, чтобы на шестой, на седьмой день сбора мы собирали по 70 т.
Алена Миронова-Ходорович:
То есть будет короче период земляники.
Павел Грудинин:
Судя по всему, да. Потому что ты видишь, какая погода. Жаркая солнечная погода стимулирует ягоду созревать всю сразу. Несмотря на то, что мы планировали до середины августа собирать землянику, потому что у нас поздние сорта, они сейчас все подошли, и мы теперь даже не знаем, как это будет. Но мы стараемся. Если завтра всё будет нормально, погода позволит, люди придут, мы 100 т соберём. Это будет очередной рекорд.
Алена Миронова-Ходорович:
Да только надо его продать.
Павел Грудинин:
Ты же понимаешь, вообще для крестьян собрать урожай - это не самое главное сейчас. Самое главное - выгодно его продать. Избыток продукции иногда против.
Алена Миронова-Ходорович:
Но можно же делать соки, у вас есть всё.
Павел Грудинин:
Можно и выкинуть.
Алена Миронова-Ходорович:
Но зачем же выкинуть.
Павел Грудинин:
Соки из натуральной качественной свежей ягоды делать, это просто преступление, учитывая то, что у нас рядом такой рынок сбыта, как Москва, это вообще, зачем портить продукт. Обычно соки делают тогда, когда уже некуда вообще девать. Мы тоже в прошлом году 20 или около 30 т переработали, в этом году пока 5, но мы тоже понимаем, что. Знаешь, такая есть тенденция, чем ближе к концу сбора, тем хуже качество. Это понятно.
Алена Миронова-Ходорович:
Ну, тогда можно уже и перерабатывать.
Павел Грудинин:
Тогда можно перерабатывать. Но такую ягоду перерабатывать.
Алена Миронова-Ходорович:
Жалко, правда, такую ягоду, правда, жалко перерабатывать.
Павел Грудинин:
Её съесть надо. Ты знаешь, что земляника - это естественный афродизиак, после неё очень хочется целоваться.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, ты мне рассказывал.
Павел Грудинин:
Поэтому, смотри, после этого почему назвали клубничкой вот эти все эротические фантазии, захотелось клубнички, потому что это действительно так. Поэтому ешьте больше земляники, больше детей будет.
Алена Миронова-Ходорович:
Ну, от поцелуев детей не будет, ты что.
Павел Грудинин:
Ну ладно, это же только начало.
Алена Миронова-Ходорович:
Конечно сейчас, я с этого начала, москвичей волнует вопрос. В связи со всеми судами, с тем, что пишет Геннадий Андреевич, что происходит рейдерский захват.
Павел Грудинин:
Он правду пишет.
Алена Миронова-Ходорович:
Насколько я помню, с 14-го года этот рейдерский захват, который всё никак.
Павел Грудинин:
Нет, это рейдерский захват начался в октябре-ноябре 17-го года.
Алена Миронова-Ходорович:
17-го. То есть он не связан политически с выдвижением в кандидаты в президенты.
Павел Грудинин:
Он начинался как интерес определённых чиновников Московской области, но потом он плавно перетёк в интересы федеральных чиновников, мы это видим. Он продолжался уже после того, как заканчивалась эта президентская кампания. Он шёл вялотекуще, просто сейчас он получил новое вдохновение, второе дыхание, когда они почувствовали, что они могут зайти со стороны бывшей моей супруги, со стороны развода. Они успешно это сделали. И те же самые юристы, которые представляли полтора года назад этих так называемых миноритарных акционеров, которые, на самом деле, зарабатывают деньги на том, что всё время борются с Грудининым и совхозом. Они потом, кстати, представляли интересы клеветников, которые много в президентскую кампанию клеветы на меня вилили. И теперь они же представляют интересы моей бывшей супруги. Всё это сложилось в один большой рейдерский захват.
Алена Миронова-Ходорович:
У меня такой вопрос. В связи с тем, что она тогда писала, бывшая супруга, заявление в полицию, что опасается за свою жизнь. Не дадут ли они ей по голове, отобрав всё это, свалив всё это на тебя.
Павел Грудинин:
Не исключается. Люди, которые стоят за этим рейдерским захватом, они ничем не гнушаются. Один из ходов, я так понимаю, был придуман, то, что она напишет заявление, хотя мы десять лет с ней не живём, она никогда не беспокоилась за свою жизнь и тут вдруг резко написала заявление. Но это было конечно сделано с их подачи. А потом они конечно, учитывая то, что человек, который за этим стоит, Владимир Палихата, у него такое.
Алена Миронова-Ходорович:
А не Светаков ли за этим стоит?
Павел Грудинин:
Я не знаю. Я знаю только ту фамилию, которая высветилась в судебном, в доверенности, которую дала моя бывшая супруга, он кстати этого и не отрицает. Несмотря на то, что у нас акции, мы же закрытое акционерное общество.
Алена Миронова-Ходорович:
И акции нельзя на сторону продать.
Павел Грудинин:
Их нельзя на сторону продавать, несмотря на это она подписала, дала ему доверенность на управление, владение.
Алена Миронова-Ходорович:
Это возможно без согласия акционеров? Это же ЗАО.
Павел Грудинин:
Понимаешь, после последнего решения областного суда в России все возможно. Возможно ли, например, отобрать у тебя что-то, что тебе не принадлежит?
Алена Миронова-Ходорович:
Да.
Павел Грудинин:
Вот оказалось возможным. Тебе это не принадлежит, но у тебя это отобрали, разделили почему-то так интересно. Если, например, мы жили, жили, у неё не было никакой инвалидности, потом в феврале 19-го года она оформляет себе инвалидность, ей дадут 2/3 общего имущества, к которому она вообще никакого отношения не имеет. Мало того, и того имущества, к которому я отношения никакого не имею на сегодняшний день. Но суд принял такое решение. Или, например, можно ли поделить то, что тебе подарено? По нашему закону нельзя.
Алена Миронова-Ходорович:
Нет, дарственное единственное, завещание можно поделить, а дарственное нет.
Павел Грудинин:
Но если судья захотел сделать что-то, его как-то мотивировали, то он то, что тебе подарено тоже разделит. Просто он скажет: знаете, мне кажется, что это не подарено, а всё-таки было куплено. Подождите секунду, а какие у вас основания?
Алена Миронова-Ходорович:
Просто оформили через дарственную.
Павел Грудинин:
В областной суд пришёл свидетель, который сказал: я просто подарила, почему я не могу подарить. Ему сказали: мы слушать свидетеля не будем, неважно, мы считаем, что вы это продали. Подождите, тогда если вы считаете, что эта сделка мнимая или притворная, верните, пожалуйста, мне, по идее. Нет, мы разделим, 2/3 отдадим бывшей жене. Ну почему? И поэтому всё это решение, это, по большому счёту, ещё одно свидетельство, пример, как наша судебная система против закона.
Алена Миронова-Ходорович:
Всё-таки это политическая или экономическая?
Павел Грудинин:
Понимаешь, как я всегда говорю, помнишь фильм «Место встречи изменить нельзя». Там один персонаж сказал, что у нее там любовь с интересом. Когда было любовь, но одновременно женщина командовала вагоном-рестораном и продавала краденое. Здесь то же самое, просто нелюбовь с интересом. Нелюбовь, она есть, она может быть политическая, но интерес...
Алена Миронова-Ходорович:
Чисто экономический.
Павел Грудинин:
Чисто экономический. Тем более, что заказчики, они так видны. Я думаю, в ближайшее время узнаем, кто из крупных застройщиков...
Алена Миронова-Ходорович:
Я же только что назвала фамилию.
Павел Грудинин:
Понимаешь, я так не люблю. Сначала нужно увидеть доказательства, а потом уже называть фамилии. Я примерно представляю, кто за этим стоит, и в ближайшее время это высветится. Я думаю, что Палихата используется как человек, который должен нарушить закон. Помнишь, была такая ситуация, у Ильфа и Петрова по-моему было: здравствуйте, я Фукс, я сидел при царе, при временном правительстве, я готов при советской власти посидеть. Вот есть такие люди, которые сделаны специально для того, их сажают, чтобы они всё время что-то делали. А потом у нас этот принцип, перепродал два раза, и ты уже не найдёшь ничего и всё. И когда ты даже докажешь свою правоту, уже будет бесполезно.
Алена Миронова-Ходорович:
Но акции продать ЗАО нельзя.
Павел Грудинин:
Если нельзя, но очень хочется власти, то можно. Нельзя разделить имущество то, которое тебе не принадлежит. Но оказалось, что можно. Нельзя.
Алена Миронова-Ходорович:
Хорошо, что дальше ждёт совхоз, вот что ждёт? Давай рассмотрим лучший и худший вариант. Потому что на следующий год люди переживают, что не будет ягоды, будут стоять вместо неё дома.
Павел Грудинин:
На следующий год всё зависит, как дальше пойдёт дело. Потому что даже после этого абсолютно незаконного решения, всё равно 58 % принадлежит моим товарищам, которые 25 лет со мной работали в совхозе и мне. И как ни крутись, по закону всё голосованием, поэтому мы будем голосовать за то, чтобы оставить директора, Грудинина Павла Николаевича, за то, чтобы не менять направление совхоза, за то, чтобы не передавать или не отдавать кому-то земли. Но достаточно, ты же знаешь, как у нас это делается, возбудить уголовное дело, подкинуть наркотики кому-то из родственников, из детей моих вот этих друзей акционеров, заставить их продать или передать, у каждого по 10 % акций, то тогда ситуация кардинально поменяется. Тогда уже 52 % будет у врагов.
Алена Миронова-Ходорович:
Даже если 51 будет.
Павел Грудинин:
Да, и тогда можно поменять руководителя, можно после этого распродать всё. Мы видели, рядом находится хозяйство такого типа, как наш, колхоз Горького, Заветы Ильича, они были уничтожены за пять лет. Тоже пришёл человек, кстати, он сейчас намыливается к нам тоже, который сказал: я буду поддерживать. Потом директора, председателя сместил, поставил одного председателя, потом второго председателя, потом третьего председателя колхоза. В результате через пять лет не осталось ни фирм, ни полей, ни теплиц, ничего. Он все распродал и сказал: а я теперь дальше хочу этим заниматься. Так занимался и занимается то сих пор. Поэтому это худший вариант. Лучший - это когда мы, как все консолидируемся, никого не пустим, будут всё время ходить нас проверять. Но поскольку нас уже проверяли все без исключения, и кстати, ты сегодня вспомнила, но нас проверяли в избирательную кампанию так, как никого вообще в России. Поэтому люди, которые готовили вопросы и ответы Президенту, должны знать, что никаких иностранных счетов, тем более никаких офшоров, никаких офшорных денег у директора совхоза нет и быть не может. Потому что когда проверили и должны были недопустить меня до выборов, знают точно, что у меня ничего нет. А после этого я ничего не открывал, учитывая особенно рейдерскую атаку, которая идёт до сих пор. А потом это надо просто понять. Знаете, как один раз Лукашенко сказал: если что-то найдете, заберите. Вот просто заберите, если что-то найдёте. Я точно знаю, что ничего нет.
Алена Миронова-Ходорович:
Кстати, по поводу денег. Сейчас Геннадий Андреевич собирает подписи в поддержку, петиция. А там такая графа «внесите, пожалуйста, денежку».
Павел Грудинин:
Нет, вот этого нет.
Алена Миронова-Ходорович:
Есть! Я могу даже открыть, показать.
Павел Грудинин:
Слушай, я этого не видел. Для меня это новость, но я думаю, что Геннадий Андреевич этого не может сделать.
Алена Миронова-Ходорович:
Возник логичный вопрос, куда идут эти денежки?
Павел Грудинин:
Какие деньги, на что? Если на покупку каких-то плакатов.
Алена Миронова-Ходорович:
Не знаю.
Павел Грудинин:
Подожди секунду, совхоз имени Ленина - успешное предприятие, деньги нам не нужны для того, чтобы отбиться. Может быть, какая-то провокация.
Алена Миронова-Ходорович:
Потому что я сама и мне, когда узнали люди, что сегодня эфир, сказали: спроси, пожалуйста, куда идут деньги.
Павел Грудинин:
Никакие деньги никуда не надо посылать, это я сразу скажу.
Алена Миронова-Ходорович:
То есть подписывают петицию и денег не бросают.
Павел Грудинин:
А зачем, смысл в чём? Выкупить акции, их нельзя выкупить, потому что, ещё раз, в соответствии с законом акционерное общество закрытого типа акции можно внутри только продать. Их нельзя на сторону продать.
Алена Миронова-Ходорович:
К сожалению, телефон выключен, поэтому не могу, но обязательно покажу после эфира.
Павел Грудинин:
Это какой-то фейк. Так же, как Грудинин миллиардер. Ты же помнишь, сколько было разговоров о том, что у меня миллиарды.
Алена Миронова-Ходорович:
Куда ты их дел, в офшоры?
Павел Грудинин:
Так же, как деньги в офшорах. Я всегда говорю: слушайте, а вы понимаете, что, на самом деле, совхоз 25 лет сколько я директор, никогда не выплачивал дивидендов. И если так называемый оффшор мог получить деньги от совхоза, то только через дивиденды. Но поскольку дивидендов никогда не выплачивали, как можно было перевести деньги в какие-нибудь оффшоры? Мы всегда деньги тратили на повышение заработной платы, на поддержку пенсионеров. Нас уже проверяли тысячу раз. Но опять же, есть какая-то информация, я понимаю, что президента ввели в заблуждение, ему сих пор говорят, что у Грудинина какие-то офшоры.
Алена Миронова-Ходорович:
Не далее, как сегодня он сказал, что сделал бы премьером, если были бы закрыты счёта.
Павел Грудинин:
Я не слышал, мне об этом позвонили журналисты и рассказали. Я говорю, так я готовый премьер, потому что если проблема только в этом, что ни у меня, ни другого кандидата в президенты, которые были, их всего там 8 человек было, в том числе Владимир Владимирович, точно ни офшоров, ни счетов нет. Потому что иначе нас бы просто сняли с президентской гонки. А после этого никто не открывал счета. Зачем это нужно делать, лишь бы отбиться от рейдеров.
Алена Миронова-Ходорович:
Не до счетов.
Павел Грудинин:
Не до жиру, быть бы живу. Поэтому глупость какая-то. Но с другой стороны, я понял, что президент ко мне неплохо относится, и если ему докажут...
Алена Миронова-Ходорович:
А если сравнили с Примаковым, на самом деле, очень хороший персонаж в нашей стране.
Павел Грудинин:
Поэтому один из журналистов спросил меня, готов ли я, если Владимир Владимирович предложит. Я, во-первых, по тем критериям, которые он сказал, я готов. Но всё равно нужно понимать, что надо менять экономическую политику в стране. Это так или иначе должно произойти.
Алена Миронова-Ходорович:
Вообще, всю внутреннюю политику надо менять, не только экономическую.
Павел Грудинин:
И тогда это разговор уже о том, о чем мы говорили с Геннадием Андреевичем, с коммунистической партией Российской Федерации, что нужно правительство народного доверия. Вот то, что делал тогда Примаков. Который собрал не по принципу, ты из Единой России, а по принципу профессионализма. Если взять профессионалов во всех отраслях, в том числе, и в экономике, в промышленности, в сельском хозяйстве и сделать из них правительство, поставить определённые задачи, то можно решить любую проблему. Но мы же знаем, как Примаков решал проблему валютного контроля, в том числе, и то, чтобы деньги не уходили за рубеж. Притом, что нужно, прежде всего, ставить интересы людей перед правительством, а не интересы чиновников или олигархов. Потому что, с одной стороны, бедность в стране увеличивается, но с другой стороны, количество денег у определённой группы, контролирующей нефтегазовые доходы, тоже увеличивается. Уменьшается и увеличивается. А нельзя сделать так, чтобы эти немножко подождали с увеличением своих доходов, а в это время у пенсионеров появилось больше денег, например.
Алена Миронова-Ходорович:
Но у нас и так уже возраст, у нас скоро пенсионеров не останется.
Павел Грудинин:
Подожди секунду, они есть. У меня отцу 87 лет, и он есть. Если бы не помощь моя, то ему было бы очень тяжело жить. Я понимаю, что я хорошо зарабатываю, могу себе позволить, отец, мать, слава Богу, живы. Просто я вижу, как другие живут пенсионеры. Мы своим пенсионерам помогаем не только потому, что, во-первых, мы им это обещали, вот этот разговор о том, что мы не выплачиваем дивиденды, но повышаем зарплату и увеличиваем выплаты по материальной помощи пенсионерам, это действительно факт. А дальше ты начинаешь думать, хорошо, ты такие деньги сумасшедшие перечисляешь в пенсионный фонд, а ещё и пенсионерам должен помогать. Знаешь, меня что сегодня забеспокоило. Просто журналист звонил, говорит, Владимир Владимирович не поверил, что у Вас нет денег в офшорах. Но он про 10.000 зарплаты, которые ему звонили, тоже не поверил. Во многое просто не верится президенту.
Алена Миронова-Ходорович:
Даже не 10, даже 8 тысяч зарплата.
Павел Грудинин:
Просто я говорю о том, что президент, ему нужно больше получать информации.
Алена Миронова-Ходорович:
От кого? Не так страшен пан, как его подпанок. Мы знаем эту историю.
Павел Грудинин:
Понимаешь, я всегда говорю, что руководитель, а я долго работал руководителем разных уровней, в том числе, директором 25 лет. Руководитель часто принимает неправильное решение, потому что ему неправильно докладывают. И если тебе не всю информацию докладывают, ты можешь исходя из неполной информации, принять неправильное решение. Поэтому нужно большей информацией обладать, что действительно, у многих людей в провинции, на периферии нет таких зарплат, о которых ему докладывают. Если ему показывает Россия 1, что в поликлинике в час дня нет людей вообще, то это, скорее всего, неправда.
Алена Миронова-Ходорович:
Почему, может и правда, врачей нет в данный момент.
Павел Грудинин:
Нет, говорят, пожалуйста, вот врачи все на месте, записей к специалистам нет. Но это не бывает такого просто. Поэтому нормальный человек, который понимает, что на самом деле происходит в регионах, в это поверить он просто не может. И поэтому для тех, кто готовил прямой эфир, надо после эфира оставить и сказать: ребята, вы зачем меня вводите в заблуждение, вы что, мои враги что ли. Лучше расскажите мне правду, что на самом деле происходит. И тогда, может быть, я стану премьер-министром, потому что оказывается, что у меня нет офшорных счетов.
Алена Миронова-Ходорович:
А у меня кстати вопрос по мандату в Госдуму. Как ты считаешь, это всё-таки коммунисты, они же подготовили неправильные документы.
Павел Грудинин:
Нет, они подготовили всё правильно.
Алена Миронова-Ходорович:
Они всё правильно подготовили.
Павел Грудинин:
Там другая история, на самом деле. Мне кажется, что те люди, которые принимают окончательное решение, не президент, это не президент, это политический блок, он немножко хочет, чтобы с ним всё согласовывали. Геннадий Андреевич, он политик, который считает, что политическая партия, а так записано в законе, он не должен согласовывать вещи, которые решает только политическая партия. Тут сложилась несколько другая ситуация, когда на меня наезд продолжается, все об этом знают, и коммунистическая партия Российской Федерации, её президиум ЦК решили защитить меня. Потому что все спрашивают, что это такое, вроде как всё-таки выдвинули кандидатом в президенты, после этого началось вот это преследование, и это видят все. Они хотели защитить, но не согласовали этот вопрос.
Алена Миронова-Ходорович:
С тем, с кем надо согласовать.
Павел Грудинин:
Но это не с президентом, сразу скажу, президенту абсолютно всё равно. Давай так, 450 депутатов Госдумы.
Алена Миронова-Ходорович:
480 даже.
Павел Грудинин:
Хорошо, не будем спорить о цифрах. Один из них вдруг становится, что я там, я их всех заражу чем-нибудь. Они все вдруг справедливостью заразятся.
Алена Миронова-Ходорович:
Нет, не заразятся.
Павел Грудинин:
Из этого сделали какую-то проблему. И конечно, Геннадий Андреевич вышел из себя, сказать, что наши суды справедливые...
Алена Миронова-Ходорович:
Советский суд...
Павел Грудинин:
Нет, советский суд был более справедливым. Я всегда привожу пример, кстати, вчера с моим другом, Димой Потапенко мы разговаривали, ты представляешь, все ругали, я имею в виду либералы, демократы ругают время Сталина, тоталитарный режим, преследования. Но тогда было 12 или 15 % оправдательных приговоров. Сейчас в условиях демократии какое количество оправдательных приговоров у нас? Знаешь, какое?
Алена Миронова-Ходорович:
Никакое.
Павел Грудинин:
0,3 %.
Алена Миронова-Ходорович:
Потому что если судья делает оправдательный приговор, то судью практически снимают с должности.
Павел Грудинин:
Подожди, я тебе о другом, о том, что же вы так кичитесь демократией, если у вас судебная система абсолютно подконтрольна, получается, и поэтому если уж тебя потащили в суд, то считай, что ты уже сидишь или, по крайней мере, поражён в правах. Так же?
Алена Миронова-Ходорович:
Да.
Павел Грудинин:
И поэтому нечего на прошлое пенять, надо разобраться у себя здесь сначала, что у нас здесь происходит. Поэтому, ты знаешь, с одной стороны, вызывает удивление решения судов по нам. О том, что, например, я говорю, что я не миллиардер, а например, программа Малахова сказала, что я миллиардер, поэтому они должны доказать. Они говорят: ничего доказывать не надо, потому что вы докажите сначала, что распространяли эту передачу. Оказывается, что её не распространяли. Я не смог в суде доказать, что вся Россия смотрела эту передачу, а её оказывается не было. Или, например, что человек говорит, что он..
Алена Миронова-Ходорович:
Но они её даже из интернета убрали.
Павел Грудинин:
Подожди секунду, убрали из интернета, это не значит, что её никто не видел. А судья, мы же скриншоты принесли, там прямо было видно. Она говорит: а я ничего не вижу. Мой юрист говорит: ну как же, вот здесь написано. Она говорит: я не вижу ничего, этого нет здесь, я не вижу.
Алена Миронова-Ходорович:
Сейчас посмотрим, как у нас с ними закончится.
Павел Грудинин:
Нет, я тебе о том, что понимаешь, уважение к судебной системе постепенно пропадает. Если, например, кто-то из чиновников говорит: вы идите в суд. Ты сразу понимаешь, что тебя посылают даже уже не в суд, а куда-то в другое место. Там всё равно ничего не выиграешь, потому что если власти нужно, она тебя всегда посадит. Бывают конечно случаи, как с Иваном Голуновым.
Алена Миронова-Ходорович:
Это просто такая случайность.
Павел Грудинин:
Исключение, которое только подтверждает правило. Потому что мы же читаем, понятно, что если у тебя 99,9 обвинительных приговоров, то это просто счастье такое, что твое дело не дошло до суда или всё-таки какой-то судья попался честный. Бывает такое. Поэтому в судах общей юрисдикции есть проблема, и она действительно, она была когда-то признана, в т.ч. И президентом, он говорил, что у нас суд несправедливый.
Алена Миронова-Ходорович:
Он сегодня много сказал про народ.
Павел Грудинин:
Слушай, действительно, мы сейчас занимаемся ягодой, честно, вообще, 4 часа сидеть у телевизора с днём в рабочее время, это не каждый может себе позволить.
Алена Миронова-Ходорович:
Мы тоже не смотрели, но какие-то отрывки мы слушали.
Павел Грудинин:
Понимаешь, если говорить о прямых линиях, то прямую линию нужно проводить тогда, когда удобно людям. Людям удобно было днём в рабочее время смотреть эту линию.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, потому что рассчитано на домохозяек, которые сидят дома и смотрят в это время телевизор. Дети в школе.
Павел Грудинин:
Детей уже в школе нет.
Алена Миронова-Ходорович:
Почему?
Павел Грудинин:
А потому что сейчас у нас с тобой июнь.
Алена Миронова-Ходорович:
Я же забыла, у меня ребёнок до 1 июля учится. Там же другие каникулы.
Павел Грудинин:
Но дело не в этом, дело в том, что всё-таки я считаю, что страна должна работать. Потому что благополучие страны, оно не в количестве чиновников, а в том, сколько она производит и сколько она производит ВВП хотя бы. Поэтому неважно, важно другое, что я точно знаю, что все мои работники, которые в поле находились в этот момент, за рулём автомобилей.
Алена Миронова-Ходорович:
Они смотреть не могли.
Павел Грудинин:
Они не могли, они могли, я просто приходил, уходил, у меня водитель, он включил и слушал, в поездке ты ещё можешь слушать, но смотреть ты не можешь. Другое дело, что если говорить о прямых линиях, то я, например, тоже ждал, когда будет какое-то послабление. Мы же все время слышим, что бизнесу должно быть легче. Пока я не вижу.
Алена Миронова-Ходорович:
Смотря какому бизнесу. Какому-то бизнесу легче.
Павел Грудинин:
Ты имеешь в виду крупный?
Алена Миронова-Ходорович:
Да.
Павел Грудинин:
Нет, я не считаю, что госкорпорации, это бизнес, это больше изымание денег у населения. Потому что если у них падают цены на энергоносители, они добирают в своей стране. Я тут недавно по приглашению немецких парламентариев был в Мюнхене, там была конференция, и увидел цену на бензин. Там 1,10 евро что ли. И подумал, что когда-то у нас в 14-м году евро стоил 30-40 руб. А сейчас если смотреть на наши ценники, то у нас получается та же самая цена, если бы евро оставалось 14-го года. То есть мы достигли цен на бензин, но мы всё-таки нефтяная держава, занимающая одно из первых мест в мире по производству нефти и нефтепродуктов. Почему у нас такая цена?
Алена Миронова-Ходорович:
Мы на четвёртом, на пятом месте. После Ирана и так далее.
Павел Грудинин:
Если мы с тобой поедем в Иран и т.д., как ты говоришь, в Саудовскую Аравию, то выясним, что там цены на нефть, на бензин и ра солярку в разы ниже, чем у нас. Поэтому хотелось бы хоть какие-то преференции получить. Потому что для того, чтобы продать эту землянику не только в России, хотя в России её тоже можно продать, потому что это немного. Поскольку бедное население, сейчас знаешь, какую задачу поставили перед крестьянами? Вывозить продукцию за рубеж, на экспорт. И даже государство начинает, не накормив свой народ, провоцировать, поддерживать экспорт продовольствия.
Алена Миронова-Ходорович:
В Советском Союзе тоже, не накормив свой народ, были очереди, в магазинах продуктов не было, но на экспорт очень хорошо шли продукты.
Павел Грудинин:
Что, скажи мне?
Алена Миронова-Ходорович:
Что у нас шло?
Павел Грудинин:
Что, ничего, остановись. Потому что тут я..
Алена Миронова-Ходорович:
Разве?
Павел Грудинин:
Никогда ничего. Другое дело, что потребление на душу населения, например, молока у нас было 400 л, сейчас 220.
Алена Миронова-Ходорович:
Почему, они купить не могут?
Павел Грудинин:
Конечно. Потому что молоко, прежде всего, для чего, что такое молоко.
Алена Миронова-Ходорович:
Пардон, я последнее время покупаю молоко, за сколько бы я его не купила, оно всё одного вкуса, и этого не молоко.
Павел Грудинин:
Умница. Я тебе о чем и говорю, что когда-то в России, в Советском Союзе было 60 млн. коров, а сейчас знаешь, сколько в России? 8 нет.
Алена Миронова-Ходорович:
8 млн. коров?
Павел Грудинин:
Всего.
Алена Миронова-Ходорович:
На всю Россию?
Павел Грудинин:
И из них почти миллион - это мясное животноводство, то есть нет, это не молочное животноводство. Поэтому мы можем сколько угодно рассказывать, что мы можем производить молочную продукцию, но даже сейчас, в условиях реального падения доходов населения, мы стали больше экспортировать из Белоруссии, Уругвая, Аргентины сухого молока и молочных продуктов. Нам нужно заниматься собственным производством. А почему у нас нет молока? Потому что первое - невыгодно держать коров, второе - корма дорогие.
Алена Миронова-Ходорович:
То есть молоко будет по высокой цене.
Павел Грудинин:
Но если у нас будет много коров, мы перестанем вывозить зерно, потому что их надо кормить, этих коров. Нам нужно будет много комбикорма, тогда нужно будет зерно. Поэтому мы хвалимся тем, что мы вывозим.
Алена Миронова-Ходорович:
Кстати, в советские годы вывозили зерно.
Павел Грудинин:
Никогда.
Алена Миронова-Ходорович:
Не вывозили?
Павел Грудинин:
Никогда. Мало того, ещё покупали в Канаде и в Америке. Ты представляешь. Шутили, что кто такой Хрущев, это агроном, который посеял в Казахстане, а урожай собирает в Америке. Потому что мы ввозили зерно. Нам не хватало зерна, но у нас было достаточно мяса, причём сельское население не беспокоилось, оно беспокоилось о том, что у них нет ширпотреба, книг, ещё чего-то, но зато у каждого было мясо, просто я в деревне у бабушки жил и точно помню, что я доил коров. Там система была такая: раз в неделю или раз в месяц мы пасли коров, местное стадо было. Сейчас ты приедешь в деревню, ты не найдёшь коров. Их просто нет. Там уже и людей нет.
Алена Миронова-Ходорович:
Людей нет точно.
Павел Грудинин:
И тут интересная вещь. Мы ставим перед собой задачи, они абсолютно неправильные. Если мы поставили перед собой задачу накормить детей, пенсионеров и всех остальных едой доступной, натуральной, не какими-то суррогатами из пальмового масла ещё чего-то, а именно натуральной едой, у нас просто не хватило коров, нам нужно было заниматься животноводством, развитием животноводства. А это за собой повлекло что, чтобы были нормальные сельские населённые пункты. Я сегодня когда сел в машину, услышал о том, что нужно фельдшерско-акушерские пункты строить.
Алена Миронова-Ходорович:
Которые закрыли.
Павел Грудинин:
Да, их закрывали, закрывали, врачей убирали из сельских населённых пунктов, а теперь поставили задачу открыть. Хорошо, но люди уже уехали, и обратно вернуть человека в деревню, где нет дорог, где зарплаты гораздо меньше, чем в городе.
Алена Миронова-Ходорович:
Хорошо, а как это было в 50-е, в 60-е годы. Люди же ехали.
Павел Грудинин:
Куда?
Алена Миронова-Ходорович:
Наоборот, в деревни ехали и оставались, развивали. На самом деле, хлеба и зрелищ, им ещё и клубы строили, и пели они там.
Павел Грудинин:
У меня прямо на языке крутится, что ты очень молодая девушка и не помнишь, как всё было.
Алена Миронова-Ходорович:
Я не помню.
Павел Грудинин:
Ты абсолютно не помнишь, как всё было. Чтобы ты знала, например, в крупный город приехать было нельзя, только по лимиту.
Алена Миронова-Ходорович:
Это я помню.
Павел Грудинин:
И людей держали на селе, но одновременно сделали так, что зарплата на селе была больше, чем в городе. На селе были свои преференции. Я тебе уже говорил, что там, если тебе нужно было купить книги, например, тогда это было дефицитом.
Алена Миронова-Ходорович:
Я не знаю, у меня бабушка была директором книжного магазина.
Павел Грудинин:
Вот видишь.
Алена Миронова-Ходорович:
Я поэтому не знаю.
Павел Грудинин:
Ещё старые шутки Райкина о том, что уважаемый человек - завсклад, директор магазин, товаровед. И вы не испытывали это. А мы, например, ехали, когда я на практику ездил, в деревенских магазинах можно было найти много дефицита. А в городе этого дефицита не хватало, но зато туда возили много колбасы. Помнишь эти шутки о том, что такое зелёное, длинное, колбасой пахнет?
Алена Миронова-Ходорович:
Электричка.
Павел Грудинин:
Потому что вынуждены были туда-сюда ездить. Городские ехали в деревню покупать товары широкого потребления, там они были, особенно в Райпотребсоюзах. А деревенские ехали за колбасой. Но у деревенских было много своего мяса, каждый держал свинью. Кстати, кормили знаешь чем? Хлебом, буханками. Почему, потому что буханка хлеба стоила очень дёшево, а комбикорма не было нигде. Были перекосы такие. Они были, но потом их надо было просто убирать.
Алена Миронова-Ходорович:
Кстати, почему хлеб стал другой?
Павел Грудинин:
Потому что государство, с одной стороны, говорит хлебопёкам не поднимать цены на хлеб, а с другой стороны, поднимают всё время тарифы на электричество, на газ, налоги и всё остальное. И хлебопёки оказались в такой ситуации, когда нужно цены на хлеб не поднимать, но одновременно как-то выживать. И они вместо нормального хлеба уже выпускают то, что хлебом я бы, например, не назвал. Загустители, наполнители, можно использовать зерно 5 класса, которое было запрещено вообще к использованию в Советском Союзе.
Алена Миронова-Ходорович:
Кормили скотину.
Павел Грудинин:
Вот и всё.
Алена Миронова-Ходорович:
Я помню, в детстве были булочки по три копейки, самый вкусный хлеб.
Павел Грудинин:
С другой стороны, есть и другие. Я тут зашёл в магазин, смотрю, замороженный хлеб, который делают прямо при тебе. И цена у него очень хорошая такая, по 100-120 до 200 руб. булка. А можно ещё чиабатту купить за бешеные деньги. Но это понимаешь, я почему говорю, что надо срочно увеличивать доходы населения. Все люди должны нормально питаться. Если у человека не хватает доходов для того, чтобы заплатить за хлеб, за еду, и он больше 50 % тратит на питание. А что такое зарплата в 10.000 руб? Этот человек живёт впроголодь.
Алена Миронова-Ходорович:
Правильно, потому что квартплата и так далее.
Павел Грудинин:
Плюс ещё ЖКХ, а потом у нас всё-таки зима, это тебе не какая-то Африка, где набедренную повязку надел, в который можешь ходить. У нас другая совершенно территория. У нас обувь надо менять часто. Поэтому доходы населения должны быть срочно подняты, иначе ни нам, я имею в виду производители сельхозпродукции такой качественной, как наша, ни тем, кто производит товары народного потребления просто работать бессмысленно, потому что люди не покупают.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, потому что не на что покупать. И как это сделать? У нас полтора минут остаётся до конца эфира.
Павел Грудинин:
Очень просто. Взять программу «20 шагов», которую мы предложили тогда с национальными политическими силами коммунистической партии Российской Федерации и начать внедрять её. Я не должен стать премьер-министром, хотя я сегодня понял, что такая возможность есть.
Алена Миронова-Ходорович:
Есть-есть, закрывайте оффшоры и всё.
Павел Грудинин:
Я их не открывал, понимаешь, нельзя закрыть то, что не открывал.
Алена Миронова-Ходорович:
Неправда, в нашей стране можно.
Павел Грудинин:
Хорошо, ладно. Поэтому я считаю, что действительно, мы на пороге изменений. Либо эволюционных, эволюция - это когда ты сам принимаешь решение, что нужно поменять что-то в экономике, дать возможность предпринимателям развиваться, не крупным вот этим, о которых все говорят. Я слышал: у нас, у бизнеса большие прибыли. У какого бизнеса? Вы называете бизнесом какой-то Сбербанк.
Алена Миронова-Ходорович:
Роснефть.
Павел Грудинин:
Роснефть? Нет, это не бизнес, это несколько другое. А бизнес, который мы делаем, малые и средние предприятия, вот этот бизнес должен развиваться, и это можно сделать достаточно быстро. И дать возможность доходы увеличить населению. Потому что бизнес не будет развиваться, пока у населения не будет покупательной способности. Тогда станет всё ясно, да, может быть, кто-то меньше миллиардов получит, зато страна начнёт развиваться темпами не хуже Китая.
Алена Миронова-Ходорович:
Даже лучше.
Павел Грудинин:
Даже лучше, да.
Алена Миронова-Ходорович:
Я прощаюсь на этой веселой ноте, что страна будет хорошо развиваться. Я приглашаю собирать ягоду и покупать ягоду, правильно я понимаю?
Павел Грудинин:
Да.
Алена Миронова-Ходорович:
Кстати, клубника по-чешски «ягода».
Павел Грудинин:
Правильно. Но это не клубника, кстати.
Алена Миронова-Ходорович:
А земляника садовая.
Павел Грудинин:
Милости просим.
Алена Миронова-Ходорович:
До свидания, это было программа «Образ времени».