Михаил Довженко:
Добрый вечер, дорогие зрители, наши радиослушатели. В эфире снова программа «Короткие волны» и ее ведущие, Михаил Довженко и Басиния Шульман. Сегодня на улице музыкантов снова праздник, вернее, на улице Баси. Бася, представляй нашего сегодняшнего гостя.
Басиния Шульман:
У нас сегодня в гостях Дмитрий Сибирцев - директор театра «Новая опера», знаменитейшего театра и руководитель проекта «Теодора 21-го века». Дмитрий, приветствую тебя в нашей студии, очень рады тебя видеть.
Дмитрий Сибирцев:
Добрый вечер!
Михаил Довженко:
Вы заполнили собой студию.
Басиния Шульман:
Энергия прёт, музыкальная энергия прёт.
Михаил Довженко:
Сколькими душами управляете в театре? Сразу в лоб.
Дмитрий Сибирцев:
Почти 800 сейчас. Театр строился, когда в него еле входило 250, теперь там в этот же театр входит 800.
Михаил Довженко:
Уплотнились.
Басиния Шульман:
Извините, я тогда сразу анекдот расскажу про козу, который, наверное, все знают. Когда семья пришла к раввину жаловаться, что невозможно совершенно жить, потому что очень маленькое пространство и очень много народа. Он говорит: возьмите козу. Они говорят: куда нам козу, мы и так умрём. Он говорит: возьмите казах. Они взяли козу. Совсем практически стало невменяемо, они приходят опять и говорят: что нам дальше делать, это смерть. Он говорит: уберите козу. Они убрали козу. Так что, может быть, сократить до 200. Это шутка.
Дмитрий Сибирцев:
Не надо, хотя один из способов выполнения некоторых пунктов нашего государственного задания, это как раз удерживать на определённом уровне и каждый год повышать заработную плату сотрудникам, один из способов - это сокращение штатов. Но я жёсткий противник этого, я пытаюсь выплыть теми силами, которые у нас есть. И если мы с кем-то расстаёмся, то расстаёмся только по очень объективным причинам.
Михаил Довженко:
А выплыть, это какими, может быть, спонсорская поддержками.
Басиния Шульман:
Нет, финансирование всегда остаётся на каком-то определённом уровне, а задачи, они повышаются. То есть мы должны и больше зарабатывать, не получается больше зарабатывать, значит надо сокращаться. Но не хочется.
Михаил Довженко:
Вот как раз про сокращение. Евгений Колобов в своё время давным-давно сказал такую вещь. Когда ему говорили, почему у вас такие богатые декорации, это всё. Он говорил: у меня же не может Мария Стюарт в батнике выступать, должно всё соответствовать. Как у вас при этом получается где-то сэкономить.
Дмитрий Сибирцев:
Знаете, все до сих пор скучают по «Марии Стюарт», потому что это была действительно выдающаяся работа, я очень рад, что мы хотя бы на 1 раз её реанимировали, дали ее в концертном исполнении. Это был выдающийся спектакль Евгения Владимировича, просто уже те люди, которые принимали участие в этом спектакле, кто-то повзрослел, кто-то ушёл из театра.
Михаил Довженко:
Спектаклю более 20 лет.
Дмитрий Сибирцев:
Да, но с такими костюмами расставаться было просто невозможно. Поверьте, у нас далеко не всё так богато, как в этом спектакле, это была изумительная, яркая красивая костюмированная история. У нас сейчас есть похожие спектакли «Лючия ди Ламмермур», «Ромео и Джульетта», есть те, которые делаются на малых усилиях, так скажем.
Михаил Довженко:
Это называется минимализм.
Дмитрий Сибирцев:
Нет, минимализм - это у композиторов.
Басиния Шульман:
Про «Пассажирку» два слова, очень близко это все.
Дмитрий Сибирцев:
Про пассажирку при всей страшности, при всем ужасе тех событий, которые в этой опере есть, надо сказать, что в этом году год Вайнберга, юбилейный, поэтому во многих театрах, во многих концертных организациях это отмечается, мы обязательно будем вновь ставить этот спектакль в репертуар.
Михаил Довженко:
Для тех, кто не знает, речь идёт о холокосте в этом спектакле.
Дмитрий Сибирцев:
Да, в спектакле речь идёт о холокосте, и это был какой-то совершенно немыслимый эксперимент, когда этот спектакль поставил режиссёр, который не является профессиональным оперным режиссёром.
Басиния Шульман:
Не является.
Дмитрий Сибирцев:
Да. Сергей Широков, всем известный создатель, режиссёр программ развлекательного телевидения, больших эстрадных концертов. Серёжа, естественно, имеет музыкальное образование, и ему очень хотелось это сделать. И так получилось, что его связывали очень тёплые отношения с Иосифом Давыдовичем Кобзоном, и они вызвали меня на разговор, и мы решили это сделать. Потому что невзирая на то, что я сам ярый приверженец классической оперы, всегда шучу, что моё музыкальное образование остановилась на Верди.
Басиния Шульман:
Это был мой следующий вопрос, я тебе его задам обязательно.
Дмитрий Сибирцев:
Я просто не очень большой поклонник современной оперы. Но так получается, что практически каждый сезон мы что-то ставим на музыку 20-го или сейчас уже 21-го века. И вот «Пассажирка», она вошла, на мой взгляд, в число самых любимых постановок, очень трудных, очень трудоемких.
Басиния Шульман:
Там Ломакина...
Дмитрий Сибирцев:
Лариса вообще уникальный человек, уникальный художник, человек, который не признает абсолютно никаких компромиссов, в этом плане с ней очень сложно. С другой стороны, мы понимаем, что выходит из-под её рук, из-под того, что она вообще замыслила, выходят совершенно фантастические вещи.
Басиния Шульман:
Я хотела спросить по поводу не просто современной оперы, а я хотела спросить, как ты относишься к постановкам Верди в современном варианте. Например, Верди.
Дмитрий Сибирцев:
Например, Верди, знаете, как у покойника, у него всегда всё уже в клавире написано. Как у Чайковского, Герман встаёт на колени, поёт, на колено опускается. Написано в клавире: Герман опускается на колено и поёт «прости, небесное создание». Но зачем композитор вместе с либреттистом всё это писали. То же самое в Аиде, действие происходит там, где оно происходит, оно не происходит в сумасшедшем доме, где не происходит ещё где-то.
Михаил Довженко:
Да, и не приходят люди с автоматом.
Дмитрий Сибирцев:
Да, моё мнение, что, ребята, напишите свою собственную историю и сделайте так, чтобы.
Басиния Шульман:
То есть ты приверженец классических постановок.
Дмитрий Сибирцев:
Я приверженец классической постановки, хотя есть идеи абсолютно замечательные, есть идеи, которые реализуются блестяще совершенно режиссёрами так, как, например, наша Катя Одегова сделала «Фауста», соединив Гуно и дьявольскую тему с Булгаковым.
Басиния Шульман:
Но это уже получается совсем другой сценарий.
Дмитрий Сибирцев:
Там нет ни одной вещи, которая противоречит тому, что происходило по содержанию оперы. Я не люблю, когда уродуют содержание оперы, в нашем театре тоже были такие случаи, когда, к сожалению, мы терпели определённые неудачи. Я это признаю.
Басиния Шульман:
Как ты думаешь, для чего они, для чего это делается. Это поиск пути, подхода к новому зрителю.
Михаил Довженко:
В «12 стульях» они приходят на постановку женитьбы Бендера с Кисой и говорят: это что? Ищут.
Дмитрий Сибирцев:
Он говорит: а я уже нашёл. Опять же, те веяния, которые есть в современном, в том числе музыкальном театре, мы конечно должны про них знать. Но несмотря на то, что мы называемся «Новая опера», несмотря на то, что кто-то говорит, новая, это значит у вас только что написанные произведения должно идти. Нет, вот у нас есть только что написанные произведения, у нас есть и те произведения, которые никогда не шли, например, в Москве, и мы являемся первооткрывателями здесь. Всё это есть. Но мы должны понимать, что наш театр был основан дирижёром, выдающимся дирижёром, Евгением Владимировичем Колобовым, и он был приверженец того, чтобы музыка главенствовала в нашем театре. И мы остаёмся, мы сохраняем себя, как дирижерский театр. Да, у нас бывают постановки достаточно прогрессивные, но всё-таки каких-то таких увлечений тем, что сделать только ради того, чтобы это было шумно, мы не делаем. Для нас самое главное - это музыкальное качество. Более того, мы прекрасно понимаем, что у нас огромное количество артистов, которые выезжают в другие города, в другие страны, на свои гастроли. И бывает такая ситуация, когда нам необходимо, чтобы кто-то вошел в тот или иной спектакль. И представьте себе какой-нибудь очень концептуальный спектакль, в который ни один другой артист никогда в жизни не войдёт, если он не участвовал в этой постановке. Поэтому тут тоже надо учитывать этот фактор, чтобы были особенно трудные с вокальной точки зрения названия, когда артист может безболезненно войти в этот спектакль.
Михаил Довженко:
Благодаря этой позиции или вопреки этой позиции имеете столько призов?
Дмитрий Сибирцев:
Я думаю, что это стечение и обстоятельств, и подросло замечательное поколение артистов, тех, которые сейчас приносят славу нашему театру. Это великолепные ребята, это и дирижёры, и певцы, достаточно назвать Лешу Татаринцева и Женю Ставицкого, которые недавно получили «Золотую маску». Я безумно рад, что именно дирижёры в последние годы тоже получали у нас «Золотые маски». Андрей Лебедев, Ян Латам-Кёниг, Дима Волосников, наш, к сожалению, ушедший из жизни Эри Клас, который, можно сказать, подхватил театр после ухода из жизни Евгения Владимировича Колобова. Эри Клас получил, буквально в последний год своей жизни получил «Золотую маску» за честь и достоинство, и было очень приятно, когда и он, и ещё один дирижёр в один год получали эти Маски. То есть молодой и уже довольно маститый.
Михаил Довженко:
А вот ещё такой вопрос, сделайте вид, что нас сейчас не слышат те, о ком мы сейчас будем говорить. Для вас, как для директора всё-таки ценнее Маска, которая даётся или приз, который даётся театру в целом за постановку или всё-таки индивидуально вы бы вычленили кого-то?
Дмитрий Сибирцев:
Вы знаете, я хочу, чтобы Никита Кучеров стал лучшим бомбардиром в НХЛ по числу набранных очков. То есть я за индивидуальные призы, правда. Дело в том, что конечно, работа всего коллектива, это очень здорово. Но если к работе всего коллектива прикладываются ещё индивидуальные награды, то это очень важно. И для артиста это совершенно сумасшедшая оценка его собственного труда. И доказательство того, что он делает всё абсолютно не зря. И поэтому создание некоторых премий, не только «Золотая маска», сейчас появилась премия «Онегин», мы тоже, наши артиста становятся её лауреатами. Наши очень многие и музыканты, и специалисты, и артисты становятся лауреатами премии города Москвы. Для них это очень важно. Я считаю, что это здорово, потому что пока он выслужит свои 20-25 лет и получил звание заслуженного артиста, может быть, ему уже не за что уже будет это звание давать.
Басиния Шульман:
Скажи, пожалуйста, можно я спрошу по поводу звания заслуженных артистов, мы до эфира немножко успели два слова об этом сказать. Ты говоришь очень-очень важно получать звания молодым артистам, в частности, заслуженного артиста, не только Маски. Маска, понятно, за роль даётся, а звание заслуженного артиста всё-таки даётся за выслугу лет, мне кажется.
Дмитрий Сибирцев:
Служил, служил и заслужил.
Басиния Шульман:
Служил, служил и заслужил. Скажи, в чем суть такого звания, как ты думаешь, для молодого артиста. Я понимаю для пожилого артиста, но для молодого.
Михаил Довженко:
Как шутили всегда над Нобелевской премией по литературе, её обычно, говорят, дают в том возрасте, когда она человеку уже не нужна.
Басиния Шульман:
Молодому что это дает? Я знаю, что это даёт прибавку к пенсии, скажем так.
Дмитрий Сибирцев:
Как Дима говорит, в 70 лет еще деньги никто не отменял. Безусловно, и прибавка к пенсии, и какие-то социальные льготы, которые даются, об этом всё равно человек когда-нибудь задумается. Это нам всё кажется, у меня в этом году был первый такой юбилей, я думаю, что ещё долго-долго всё будет, что я буду выходить на сцену, что я буду играть. А как мне отец говорил, конечно, награда - будет, что на подушечку положить, он тоже всегда по этому поводу шутил. У меня папа народный артист.
Басиния Шульман:
Сейчас про папу отдельно надо поговорить.
Дмитрий Сибирцев:
Даже лауреат госпремии. Более того, ему это звания в своё время по многом сломали его карьеру, потому что.. Не то, чтобы сломали, он просто, получая очередное звание, он вынужден был оставаться в своём городе, ждал это звание вместо того, чтобы принять предложение, например, Большого театра. Как только он получал это предложение, ему сразу говорили, что мы вас подали на звание.
Басиния Шульман:
Специально?
Дмитрий Сибирцев:
Так было, это рычаги, я, как неопытный в свое время директор, я потом тоже учился этому всему. Я тоже должен задумываться о том, как удерживать артистов.
Басиния Шульман:
Тут уже сам человек должен принимать решение, конечно.
Дмитрий Сибирцев:
Понимаете, жалко бывает, когда артисту дают звание тогда, когда ему надо доплачивать за то, чтобы он больше не выходил на сцену. Это ужасно. На самом деле, в этом есть некое обесценивание этих самих званий. С другой стороны, артисту надо давать звание, когда он находится на пике своей известности, на пике любви публики. Даже у нас в «Опере», мы не так сильно обласканы телевизионными эфирами и прочими какими-то вещами, но даже у нас мы прекрасно понимаем, что вот этот артист, он делает кассу, этот артист не делает кассу.
Басиния Шульман:
А вы, как театр, имеете право подавать.
Дмитрий Сибирцев:
Мы подаём, как только возникает такая возможность. В этом году был такой прецедент, когда Агунда Кулаева и Игорь Головатенко, минуя вот эти возрастные ограничения, получили звание заслуженных артистов. Правда они уже сейчас официально на основной работе трудятся, служат в Большом театре, а у нас они работают, сохраняя верность нашему театру, потому что наш театр их выпускал, они сохраняют ему верность, работают по совместительству, на полставки. Но нам очень приятно, что вот эти достойнейшие артисты получили эти звания. С другой стороны я сделаю всё возможное, чтобы и Лёша Татаринцев, и Вася Ладюк, и Женя Ставинский, все они тоже максимально в ближайшее время тоже получили такие же звания. Потому что они этого заслуживают, как никто другой. Если я кого-то забыл, пусть на меня ребята не обижаются, у нас ещё есть очень много достойных артистов.
Михаил Довженко:
Мы сейчас прослушали уже два раза ваш список, посмотрели, кого нет в нем, делают выводы.
Басиния Шульман:
Сегодня перед эфиром ты нам рассказал интересную историю, что сегодня за 7 лет произошла первый раз замена спектакля, и это тоже такая вещь...
Дмитрий Сибирцев:
Такое, к сожалению, бывает, этот спектакль очень сложный. Вот так же, как я могу понять, может такое случиться, когда мы, например, можем заменить «Пассажирку». Потому что у нас там тоже практически работает один состав. Мы были в шоке, когда у нас.
Михаил Довженко:
Сегодня сердечного приступа не было или вчера?
Дмитрий Сибирцев:
Не знаю, я пока не знаю, где этот орган находится, в плане приступов.
Басиния Шульман:
Слава Богу.
Дмитрий Сибирцев:
В плане душевных переживаний знаю.
Михаил Довженко:
Напомню, у нас сегодня в гостях бессердечный директор театра «Новая опера».
Басиния Шульман:
Карабас-Барабас.
Дмитрий Сибирцев:
Железный дровосек. Сегодня действительно произошла такая история, когда исполнитель партии Ирода в «Саломее», он не единственный солист, который участвовал в нашем спектакле, но вторым солистом является тот, кто официально работает в Мариинском театре и сейчас находится на гастролях далеко за пределами России и просто не может физически приехать. Дабы не срывать ближайшую премьеру спектакля «Поругание Лукреции», где Дима Пьянов, который должен был сегодня петь Ирода, он принимает участие тоже. Мы решили его так поберечь, чтобы он восстановился к премьере «Поругание Лукреции» и заменили. Не просто далось это решение, заменили «Саломею» на «Риголетто». Единственное, что связывает эти две оперы, то, что трагические истории. В общем, в опере мало... У меня когда-то отец сказал: ты представляешь, я удивляюсь, что я дожил до своих лет, потому что в каждой опере меня убивали, я убивал или что-то такое происходило, не было ни одной оперы со счастливым исходом.
Михаил Довженко:
Знаете, у артистов зачастую бывает, некоторые верят, что чем больше тебя убивают в кадре, тем дольше ты живёшь. Так что, может быть, не знаю, как у оперных.
Басиния Шульман:
Давай про отца расскажем, такой очень значимый, известный, потрясающий певец.
Михаил Довженко:
Вы кстати, себя постоянно с ним сравниваете во всех интервью.
Басиния Шульман:
И детство твоё прошло.
Дмитрий Сибирцев:
Я как будто параллельные.
Михаил Довженко:
Как будто параллельные жизни.
Дмитрий Сибирцев:
Мы только разными видами спорта занимались, потому что он занимался профессионально одними видами спорта, а я футболом. А он был профессиональный самбист, стрелок и пловец. Он в одиночку ходил на охоту, я в детстве запомнил его фразу: когда я иду в тайгу, в тайге гораздо безопаснее встретить медведя, чем человека. Он говорит: встретишь человека - всё, хана, бежать надо, потому что это беглый. На самом деле. И мы оба с ним в разные годы были членами жюри конкурса Глинки, вокального. Мы оба с ним в разные годы были членами жюри «Золотой маски».
Басиния Шульман:
Но всё-таки ты пианист.
Дмитрий Сибирцев:
Он был директором, я тоже стал.
Басиния Шульман:
Ты пианист.
Дмитрий Сибирцев:
Немножко поющий пианист. Я не считаю себя пианистом, я в принципе, концертмейстер, потому что заставь меня сейчас выйти и сыграть что-то сольное, это способ очень хорошо похудеть.
Михаил Довженко:
Но это, судя по всему, только при Басе так говорите.
Дмитрий Сибирцев:
Правда, это особые нервы.
Басиния Шульман:
Минуточку, концертмейстер - это тоже пианист, причём очень высоко квалификационный. У меня, например, в дипломе написано, что я сольный пианист, концертмейстер и педагог.
Дмитрий Сибирцев:
А у меня написано концертмейстер-педагог, преподаю и все.
Михаил Довженко:
Мне так нравятся ваши споры, прямо скандал.
Басиния Шульман:
Я хочу про семью поговорить, как ты вообще во всём этом варился, как ты к этому вообще ко всему.
Дмитрий Сибирцев:
Папа уникальный, он с нами не жил, начиная с моего четырёхлетия практически, он уехал в Пермь. Поступил там в пермский театр. История умалчивает почему, потому что можно надумать всякое, может быть, он бежал вон из Москвы, может быть, он действительно решил над собой поставить эксперимент. Потому что все прекрасно знают и такой замечательный человек, как Владислав Иванович Пьявко до сих пор говорит: Саша, ну что же ты с собой сделал, ты был таким потрясающим баритоном. И вот отец в 38 лет, где-то разочаровавшись, наверное, в том, что его голос, его мастерство, ещё какие-то вещи, они не находят такого выхлопа на большой сцене. У него был совершенно фантастической красоты голос, если сейчас послушать, до сих пор запись песни «Красная гвоздика», это, по-моему, единственная запись, которая вот так сохранилась. Может быть, две-три, когда он ещё работал в камерном ансамбле, у него был уникальный по красоте тембр. Но его сердце лежало как раз к тем героям, которые должны были его убивать и так далее. Лирическим баритоном петь скучного Елецкого он не хотел и Онегина тоже, хотя он был прекрасный Онегин, Елецкий, Роберто, всё он пел очень хорошо. И он решил стать драматическим тенором. Он это сделал сам, без помощи кого-либо, за четыре месяца. И когда в Перми понадобился драматический тенор, он сказал, что я уже готов. И ещё буквально полтора-два месяца работы в этом театре, и он дебютировала в 1973-м году в «Дон Карлосе» Верди. И памятник надо ставить моей маме, которая меня возила постоянно на все папины премьеры, я ездил естественно с отцом всегда отдыхать. И там, оттуда всё завертелось, там я познакомился с моим будущим педагогом, Александром Ильичём Соболевым, который был однокурсником отца по консерватории. Отец меня приучал к самостоятельности. Бывало часто, что кроме него за мной некому смотреть на пляже, ему было совершенно всё равно, он хотел заплывать за буйки. Он плыл за буйки, очерчивал мне такой круг, говорит: ты сидишь, из этого круга не выходишь и делай, что хочешь. Я не выходил за пределы круга, делать мне было нечего, я начинал орать песни на весь пляж. Бременские музыканты в лицах.
Михаил Довженко:
Не было айфонов тогда.
Дмитрий Сибирцев:
Пластинки я некоторые, четыре-пять лет, я не все слова понимал. И когда петух прокричал по-осливому. Удивительная вещь, я очень многие вещи помню.
Михаил Довженко:
Ну вот какую-нибудь строчку пропойте.
Дмитрий Сибирцев:
Мы сейчас так много поёмы детских песен, я утратил вкус халвы, всё это я пою. Более того, я совершенно не стесняюсь, потому что меня очень часто подкалывают за то, что...
Басиния Шульман:
Ну да, вроде как ты директор такого серьёзного театра.
Дмитрий Сибирцев:
Что ты должен быть такой, застёгнутый на все... Но это же скучно ужасно. Ребята, улыбайтесь, улыбайтесь.
Михаил Довженко:
А вас тянет к персонажам, которые...
Басиния Шульман:
А детские оперы, может быть, нет каких-то планов для детей.
Дмитрий Сибирцев:
Есть планы замечательные совершенно, мы ставим, во-первых, мы сделали несколько историй, одна из них сейчас совместно, с театром юного актёра мы сделали «Баранкин, будь человеком», очень симпатичная.
Михаил Довженко:
С детства такое название.
Дмитрий Сибирцев:
Более того, к нам пришёл даже сам Баранкин, тот самый, с которого писали вот этот сюжет в своё время. Потом мы уже договорились практически о том, что с нашим оркестром, может быть, с нашими солистами будет на нашей сцене показан уже идущий замечательный спектакль «Пеппи Длинныйчулок», тоже этого театра. И мы готовимся к совершенно неизвестной для нас истории. Мы закольцовываем такой цикл произведений, написанных на один сюжет, потому что несколько лет назад был создан фильм, который называется «Продавец игрушек» с Пьером Ришаром в главной роли. На этот сюжет уже написан балет, уже написан мюзикл, один поставлен или ставится в воронежском театре, второй в Иваново. А мы, Алексей Шалыгин написал оперу, которую мы поставим в октябре этого года. Я думаю, что это будет очень интересная история как и с музыкальной точки зрения, так и визуальной. Потому что есть какие-то вещи, которые для детей надо делать, просто им это интересно. Я когда вижу этих ребятишек, которые высиживают 2 часа нашего «Гензеля и Гретель», совершенно в такой феноменальной, на мой взгляд, постановке Кати Олеговой, когда она смогла вот эту музыку, достаточно сложную, осветить таким действием, когда дети просто получают бешеное совершенно удовольствие. У меня дочке, когда она первый раз посмотрела, ей ещё не было пяти лет. И она, 2 часа идёт «Гензель и Гретель», она говорит: как только в следующий раз, папа, веди. И она до сих пор на этот спектакль ходит, она получает удовольствие. Я очень рад, что так происходит. Я, наверное, потому что я сразу уже попал на взрослые серьёзные спектакли, более того, я в 4-5 лет пытался копировать Энрико Карузо на пластинке, как он Стретта Манрико с непонятными для себя словами я пел.
Михаил Довженко:
Пытались скопировать Карузо, получались «Бременские музыканты».
Дмитрий Сибирцев:
Получались «Бременские музыканты». Но потом получилось так, что меня очень часто не пускали, например, в Большой театр. Мне пять-шесть лет, я шел в театр на вечерний спектакль, мой папа поёт, например. Тётушек не так удивляло, что мой папа поет, сколько когда я с таким лицом уже говорил: скажите, пожалуйста, вот вы меня не пускаете, а вы наверное даже не знаете, что есть такая опера «Норма». Проходи, мальчик.
Михаил Довженко:
Вы знаете, вы мне напоминаете историю про Никиту Богословского, которого однажды в одиннадцатилетнем возрасте не пустили на собственный спектакль. Не поверив, что этот ребёнок может иметь к нему какое-то отношение.
Дмитрий Сибирцев:
Очень много каких-то добрых, хороших воспоминаний. Все мы родом из детства, всё, что в нашей жизни происходило, и наше, слава богу, прекрасное образование, многим из нас смогло дать какой-то такой и опыт, и умения какие-то вещи делать, которые мы делаем сейчас. К сожалению, так много неспециалистов, помните, хитрый профессионал не поехал бы в приют. Может быть, это был непрофессионал.
Басиния Шульман:
Давай теперь расскажем про проект «Тенора».
Михаил Довженко:
«Тенора XXI века».
Дмитрий Сибирцев:
В общем-то, я про этот проект где только не рассказывал. Потому что, знаете, это родной ребёнок. То есть это тот ребёнок, который появился на свет и тот, который вырос, сейчас вступает в такую серьёзную пору, нам скоро будет уже 15 лет, это уже такой возраст.
Басиния Шульман:
Это ребята кто?
Дмитрий Сибирцев:
Ребята все, практически, самое главное условие, кроме меня, и то я имею отношение к оперному театру, хоть не очень большое. Но все ребята обязана быть солистами того или иного оперного театра, это было главное условие. Все они должны петь голосом, который есть голос тенор, что автоматически нас.. Знаете, наличие поэта-песенника автоматически приравнивает нас к мюзиклу. У нас немножко не так. У нас как раз наличие голоса тенора автоматически не делает нас хором. Потому что на одной высоте поющие люди хором петь не могут, они могут петь вместе. Но это не значит, что они поют хором. Поэтому в этом проекте собрались люди, которые поют на одной высоте, и каждый из которых является солистом очень сложным в быту, в общении человеком, потому что тенор - это диагноз, это сплошной нарциссизм, попробуй кому-то...
Басиния Шульман:
Ты что, я такое первый раз слышу.
Михаил Довженко:
Это у вас такой мазохизм.
Дмитрий Сибирцев:
Я пользуюсь, потому что даже если человек себя как-то ощущает не так, попробует кто-нибудь другой передержать какую-нибудь ноту, так этот пойдёт свою песню, я сейчас тебе, милый, перепою. То есть вот это соревнование.
Басиния Шульман:
Извини, на секунду перебью. Я буквально недавно была на юбилее Димы Корчака, с которым у нас 8 числа в Большом зале консерватории в качестве дирижёра он выступает.
Дмитрий Сибирцев:
Я могу сразу сказать то, что Димка стал дирижёром, во-первых, это здорово, потому что как человек, который так чувствует вокальную природу и который всегда был музыкальным, Ирина Константиновна Архипова ещё на всех конкурсах его отмечала и так далее. И когда он сделал такую прекрасную карьеру на западе, то, что он посвятил себя ещё и этой профессии, я ему огромного успеха...
Михаил Довженко:
А услышать это можно 8 апреля в Большом зале консерватории.
Басиния Шульман:
Заодно прорекламируем концерт.
Михаил Довженко:
Подожди, сейчас я тебя рекламирую. В Большом зале консерватории 8 апреля большой концерт Басинии Шульман, Дмитрия Корчака в качестве дирижёра, 150 человек на сцене, хор.
Басиния Шульман:
Хор, оркестр солисты.
Дмитрий Сибирцев:
И Гершвин.
Михаил Довженко:
И это Гершин.
Дмитрий Сибирцев:
И это здорово, что это Гершвин, потому что совершенно фантастическая музыка. Я помню свои ощущения, когда кто-то на третьем, четвёртом курсе училища у нас начинал играть «Голубую рапсодию» и мы получали сумасшедшее.. Ведь я могу сказать, что когда директором училища была Лариса Леонидовна Мартынова, не всё училище приветствовалось. Было очень много запретов. Правда, мы потом понимали, что зато из нас людей сделали. Но мы тогда бастовали. В т.ч. не вся музыка приветствовалась. Гершвин...
Михаил Довженко:
У меня Гершвин был заслушан до дыр, кассета, утро начиналось с того, что ставил кассету «Порги и Бесс» в исполнения Венского оркестра.
Дмитрий Сибирцев:
Бася, вам с Митей...
Басиния Шульман:
Спасибо, очень волнуемся, конечно, сумасшедшая подготовка.
Михаил Довженко:
8 апреля в 19 часов, Большой зал консерватории.
Басиния Шульман:
Отлично, спасибо, Миша, спасибо тебе большое за это.
Михаил Довженко:
«И спасибо Ивану Петровичу за то, что нам так весело».
Басиния Шульман:
Я хотела просто сказать, что я когда была на концерте юбилейном Димы Корчака в Зарядье, там он именно на этом всё и сыграл. Там было шесть теноров, семь теноров.
Дмитрий Сибирцев:
Прекрасная компания. Не только Татаринцев кстати был.
Басиния Шульман:
Не только Татаринцев. Я там что-то не заметила никакого нарциссизма, борьбы.
Дмитрий Сибирцев:
Потому что они встретились один раз, они приехали из разных мест. В данной ситуации так получилось. Когда люди первый раз встречаются, они понимают, что им потом вместе по гостиницам ездить, в 1 купе, в 1 СВ. Я могу сказать, как я стал, история, как я стал директором оперного театра. Я её где-то уже рассказывал.
Басиния Шульман:
Хорошо, но мы тоже хотим послушать.
Дмитрий Сибирцев:
Мне поступило предложение сделать программу развития оперного театра достаточно за долгое время до того, как я выиграл этот конкурс на место. Я отнёсся к этому поначалу не то, чтобы несерьёзно, но вообще всё, что я делаю, не зная, что будет результат, я делаю параллельно. То есть у меня было несколько часов в самолёте, я написал эту программу, отправил её потом из отеля почтой электронной и в общем-то забыл.
Басиния Шульман:
Программу по развитию?
Дмитрий Сибирцев:
По развитию, как я вижу, например, развитие театра «Новая опера», как любого оперного театра вообще. После этого где-то в середине сентября месяца, ближе к концу сентября месяца 12-го года раздаётся звонок. Мне говорят: вы знаете, сейчас как раз рассматривается вся эта история. Я уже узнал, что директора тогдашнего «Новой оперы» Сергея Александровича Лысенко уже в театре не было по каким-то причинам, и это место было вакантным. Я сказал: ну, хорошо. Я не очень верил, что это всё произойдёт. И буквально 30 сентября, я очень хорошо помню, у меня состоялся концерт с моими тенорами в Кирове. Не в Кирове, в Саратове с четырьмя солистами. Двое других солистов (оба из «Новой оперы») в это время были, приехали на репетицию в Киров с народным оркестром. Киров, Саратов, это примерно 12-13 часов на машине, добраться по-другому было совершенно невозможно. Втроём с моими двумя коллегами мы поехали на этой машине в ночь, я представляю, с какими лицами мы туда приехали, ночь без сна, в этот день концерт. Я встречаю этих двух отоспавшихся, отдохнувших просто порепетировавших ребят, которые на меня набрасываются и , как мне многие говорят, это только из этого театра могут быть такие люди. Они начинают мне вываливать всё, что им не нравится: им не нравится холодный сок, им не нравится какое-то бельё, чем-то пахнет в номере, почему мы должны были репетировать с этим оркестром, мы потеряли 1322 руб. в театре, взяв отпуск за свой счёт. И вот эту всю дрянь они на меня вылили. И только я вот это всё выслушал, раздаётся звонок: Дмитрий Александрович, если вы согласны, то через 3 дня вы можете вступать в должность директора. Я сказал: я согласен. У меня собака в своё время была, которая, вот он знал, что его сейчас будут лупить смертным боем, но он со стола один раз утащил 2 кг замороженного сердца. Как он его, простите меня, жрал, вот этот пёс мой бедный, как он знал, ему холодно, но вкусно, он это всё съел. И у меня было такое же совершенно ощущение, что мне бы только на день зайти в этой должности в театр, посмотреть ему в глаза и можно потом сразу уходить. Не важно. И потом мне рассказали. Проходит ещё 3 дня.
Михаил Довженко:
С тех пор прошло 7 лет.
Дмитрий Сибирцев:
Нет, проходит 3 дня, и на второе из этих дней у нас есть ещё один концерт в Подмосковья. И мне передали диалог, который за день до этого происходил уже в театре «Новая опера» ещё без моего присутствия. У нас есть такие там диванчики, где люди обсуждают, сплетничают и говорят всякие пакости про руководство.
Басиния Шульман:
Какая прелесть.
Дмитрий Сибирцев:
Как в любом. Это тот самый диван, который вместо дивана для прослушивания в кабинете директора.
Басиния Шульман:
Он несёт в себе какую энергетику.
Дмитрий Сибирцев:
Мне рассказали, что сидят двое солистов, один другому говорит: ты слышал, что Диму к нам директором назначили? Второй говорит: да, я слышал, а ещё я слышал, что ты ему вчера в Кирове говорил. Могу сказать, что этот человек на следующий день в Мытищах... Я всегда приезжал раньше на все концерты, а тут по телефону меня вели, в какой переулок мне надо доехать, то есть мне открыли ворота мытищинского Дворца спорта, то есть это было.
Басиния Шульман:
Признание, полное признание.
Дмитрий Сибирцев:
И потом всё-таки это как-то всё утряслось, как говорится. Но вообще, на самом деле, первое такое желание просто посмотреть на эти лица.
Михаил Довженко:
Ну и так вы на них смотрите уже 7 лет.
Дмитрий Сибирцев:
Так получилось, подзадержался, но здесь опять же с отцом параллель, потому что отец у меня был практически 10 лет директором самарского театра. И я могу сказать, что если бы то время, которое я провёл рядом с ним, что вызывало огромное раздражение у всех сотрудников театра, сынок, сынок сидит и так далее, какие-то вещи. Но я действительно учился. Потому что папа меня научил очень многим вещам и несмотря на то, что я наверное более мягкий человек, чем он. Я очень многое прощаю. Меня сейчас можно легко купить, я талантам очень многое прощаю. Если человек талантливый, если он хорошо поёт, если он хорошо играет, я прощаю просто практически всё. Кроме каких-то чисто человеческих вещей. Поэтому отец мне в этом плане принёс просто неоценимую пользу, я очень рад, что такое время тоже в моей жизни было.
Михаил Довженко:
А мы очень рады, что вы по-прежнему являетесь директором «Новой оперы», что он развивается, получает призы, ваши сотрудники получают звания. Желаем, чтобы это было. У меня такое ощущение, что мы вопросы только начали задавать.
Басиния Шульман:
Подожди, у нас ещё есть немного времени, чтобы ты пригласил наших слушателей на что-то интересное, на какие-то спектакли, на какие-то ваши концерты.
Дмитрий Сибирцев:
Знаете, я хочу конечно, прежде всего, пригласить на наше театральное событие, это премьера оперы «Поругания Лукреции». Замечательные ещё два проекта, которые у нас будут.
Михаил Довженко:
Какие ближайшие числа?
Дмитрий Сибирцев:
Это 26-27 апреля. Очень сложная.
Михаил Довженко:
Хорошо, что не совпадает с 8 апреля.
Дмитрий Сибирцев:
С 8 апреля совпадает юбилей Нины Михайловны Чуриковой, на котором буду выступать, и мы посвящаем ей из оперы «Турандот», хрустальный бал, «Хрустальный Турандот». И конечно, я хочу всех пригласить на фестиваль «100 лучших отечественных песен», это такая новая форма нашей работы в театре. Потому что так счастливо сложилось, что в нашем театре есть люди, которые с одинаковым успехом умеют петь и оперный репертуар, и классический песенный репертуар. Потому что Александра Николаевна Пахмутова вместе с Николаем Николаевичем Добронравовым, мы сделали его юбилей в нашем театре. Когда Николай Николаевич сказал: наконец-то мы слышим наши песни в том исполнении, в котором их надо петь. Мне конечно хотелось сказать: что же вы их постоянно слушаете в другом исполнении, но это уже другой вопрос. Я понимаю, что телевидение и какие-то вещи, они диктуют свои условия. Но когда у нас вышел, как это назвали, иконостас наш Ладюк, Татаринцев, Богдан Волков, Полина Шамаева, Агунда Кулаева и ещё несколько человек прекрасных совершенно. Василий Семёнович это всё отполировал своим совершенно феноменальным выступлением, это конечно был потрясающий вечер. Я надеюсь, что те, кто придут на этот фестиваль так же, как и на всё остальное, что у нас есть такого необычного, фестиваль хорового искусства, иной, чудесный совершенно.
Басиния Шульман:
Следим.
Михаил Довженко:
Следим за вашим репертуаром.
Басиния Шульман:
За репертуаром, за новостями. Огромное тебе спасибо за то, что ты к нам пришёл, поделился с нами разными мыслями
Михаил Довженко:
Напоминаю, что в гостях сегодня, мы получили огромное удовольствие от общения. Мы только начали разговаривать. Директор московского театра «Новая опера», Дмитрий Сибирцев. Спасибо огромное, что вы пришли.
Дмитрий Сибирцев:
Спасибо, с вами хорошо.
Михаил Довженко:
С вами тоже.
Басиния Шульман:
Мало нам 45 минут.