Михаил Довженко:
Добрый день, дорогие наши слушатели и зрители! В эфире программа «Короткие волны» и её ведущие, Басиния Шульман...
Басиния Шульман:
…и Михаил Довженко.
Михаил Довженко:
Сегодня у нас особый день, сегодня у нас гость и будет гостья, это человек, который, как он признался, давно не даёт интервью, много-много лет не общается с прессой. Мы сегодня счастливы от того что у нас такой гость. Леонид Семёнович Каневский.
Леонид Каневский:
Во-первых, здравствуйте! Во-вторых, немножко неправда, я даю интервью, обязательно, у меня такая профессия. Не давать интервью, значит просто уйти в небытиё. А я интервью не даю по поводу личных взаимоотношений в семье и личной жизни. Это исключено.
Басиния Шульман:
У нас сегодня день 14 февраля.
Леонид Каневский:
День влюбленных. Святого Валентина.
Басиния Шульман:
Я являюсь вашей близкой подругой.
Леонид Каневский:
Это правда. Так вот, секундочку, извините, пожалуйста, близкая моя подруга, действительно, я хочу вам сказать, что.. Где зрители, там?
Басиния Шульман:
Да, вот они.
Михаил Довженко:
Ваши зрители везде.
Леонид Каневский:
Это правда. Я в этой студии, с этими замечательными людьми только из любви к ним лично, к Баське и к Мише. Поэтому я здесь и с удовольствием поговорим.
Басиния Шульман:
Спасибо, большое спасибо. Мы, на самом деле, ждём Аню, Анну Ефимовну Березину, это ваша любимая жена, бессменная, которая, к сожалению, застряла в пробке, она к нам чуть-чуть позже присоединится, и мы всё-таки выведем вас на чистую воду, я надеюсь. Но тогда, может быть, начнём с чего-то другого.
Михаил Довженко:
Прекрасно ты выглядишь сегодня, Бася.
Басиния Шульман:
Вот мы можем с этого и начать. Я не просто так сегодня надела это платье, прекрасно выгляжу, спасибо. Я знаю, что у вас есть прекрасная дочь Наталья, тоже моя близкая подруга.
Леонид Каневский:
А я всё думаю, что такое знакомое сегодня.
Басиния Шульман:
Это династия вообще актёрская. Вообще, что, как? С чего всё началось.
Леонид Каневский:
Дело в том, что, слава богу, она не пошла в артистки, хотя я не возражал, ради бога, она делала выбор в школе. И где-то в классе 10-м, училась она в Израиле, мы жили, я работал в театре Гешер. И последние два года, там 12 лет в школе, она сказала: нет, я артисткой не буду, это работа не для белого человека. Она права.
Михаил Довженко:
Она так сказала своему отцу.
Леонид Каневский:
Так сказала, пошутила. Потому что она увлекалась другим совершенна. Она увлекалась костюмами, деталями, режиссурой, я бы так сказал. Но эта режиссура ушла у неё в любовь к дизайну, к костюмам, и она стала замечательным театральным художником и киношным художником.
Михаил Довженко:
И один из образцов на Басе сегодня.
Басиния Шульман:
Да, я специально надела это платье, это её платье.
Леонид Каневский:
Можете здесь встать и походить. Два спектакля в Театре на Малой Бронной, в которых я играю, она делала костюмы. Это в «Ревизоре» Гоголя.
Михаил Довженко:
Где вы играете Городничего.
Леонид Каневский:
Где я играю Городничего в «Ревизоре» и «Поздняя любовь», такой спектакль, который ещё выпустили в Израиле, в театре Гешер, поставил Женя Арье, и мы там заняты втроём с Кларой Новиковой, нашей тоже давней подругой, замечательной оказавшейся драматической артисткой.
Басиния Шульман:
Да, это правда, я видела спектакль.
Леонид Каневский:
И Даня Спиваков, который замечательный артист, я с ним в кино снимался, сейчас в театре столкнулись.
Басиния Шульман:
Может быть, тогда немножко про Израиль, раз уж мы упомянули Гешер.
Леонид Каневский:
Про Израиль немножко нельзя, про Израиль надо множко говорить.
Михаил Довженко:
Какую, я просто посмотрел у вас безумное количество театральных работ, гигантский список режиссёров, с которыми вы работали, которые с вами работали. Чем особенный, в чем особенность театра Гешера в этом списке?
Леонид Каневский:
Вы знаете, это было такое время смешное, 89-90-й год, начался такой отъезд.
Михаил Довженко:
Сейчас принято говорить «Сложное время».
Леонид Каневский:
Сложное такое время, особенно для театра, когда полупустые залы стояли. На премьеру «Вальпургиева ночь» у нас на Бронной первые спектакли были битком, а потом опять половина, половина. И вот однажды в 90-м году Женя мне Арье предложил участвовать в таком, как сейчас модно говорить, проекте, русскоязычный театр в Израиле. Я подумал: черт возьми, как интересно в 50 лет сделать такой кульбит и оказался во времени 30 лет назад. В 63-м году, когда мы делали, когда пришёл в театр Ленинского комсомола Анатолий Васильевич Эфрос, и мы за год сделали новый театр. Просто на который на все премьеры наши летали со всего Советского Союза в Ленком. Я, к счастью стал его артистом в команде, в его компании Анатолия Васильевича Эфроса, гениального режиссёра и учителя моего. Я подумал, в 50 лет вернуться в такое состояние, создавать какое-то новое дело, новый театр, мне показалось интересным и я подписался. В 91-м году участвовать, сначала в декабре 90-го поехать с концертами, в рамках театра уже мы поехали на 2 недели.
Михаил Довженко:
Это еще Советский Союз.
Леонид Каневский:
Это был, конечно.
Басиния Шульман:
Более того, не просто Советский Союз, но популярность была грандиозная.
Леонид Каневский:
Мне друзья смешно говорили: ты сумасшедший, куда ты едешь, зачем тебе это. Я говорил: я же не из-за голода, мне просто интересно.
Михаил Довженко:
А вот такой вопрос, я просто знаю, что когда вас утверждали на роль Томина, была большая проблема, потому что до этого вы сыграли Боанасье в «Трех мушкетёрах».
Леонид Каневский:
Немножко не так, Мишенька. Боанасье появился уже после Томина.
Михаил Довженко:
Наоборот, то есть наоборот. Когда вам предлагали, вас не утверждали на Боанасье.
Леонид Каневский:
Давай не перескакивать, давай я сейчас немножко про Израиль.
Михаил Довженко:
В этой связи не боялись ли вы уезжать в Израиль, будучи таким актером.
Леонид Каневский:
Друзья мне сказали: ты сумасшедший, ты в таком порядке снимаешься, ездишь с выступлениями с театральными, всякими творческими встречами. Зачем тебе это надо? Я опять же говорю, мне показалось интересным участвовать в новом деле с моим опытом жизненным и актерским. Я поехал, сначала у меня в Швеции был контракт в театральной школе, два месяца я вёл мастер-класс. Мне там даже предложили остаться с этим курсом делать театр. Вот такая была история. Это был 91-й год, февраль, март, два месяца. Но я сказал нет, и 1 мая мы оказались в Израиле, уже театр репетировал пьесу «Дело Дрейфуса». Аня и Наташа со мной, естественно, мы вместе. И я начал в 91-м году, 1 мая вступил в театр Гешер.
Басиния Шульман:
Это было русскоязычное?
Леонид Каневский:
Поначалу всё планировалось русскоязычное. Потом, через некоторое время перейдем на иврит и всё. Нет, оказалось всё не так. В стране, где говорят на одном языке играть на другом языке, это смешно. Хотя там каждый третий...
Михаил Довженко:
Ну как, есть же рижский русскоязычный театр в Риге, например.
Леонид Каневский:
Понимаешь, стать национальным театром, государственным, надо играть на языке страны.
Михаил Довженко:
Ну да, государственный, да.
Басиния Шульман:
А вы поехали туда без иврита, я правильно поняла, вы же без иврита туда приехали.
Леонид Каневский:
Конечно, вообще, что такое иврит, это вообще незнакомая масса языковая. Потому что испанский, английский, итальянский, всё это буковки, все эти слова знакомы.
Басиния Шульман:
Аня мне говорила, что она очень быстро его выучила, она, правда, филолог по образованию. И у неё несколько языков уже было загашнике перед тем, как туда приехать.
Леонид Каневский:
Английский, польский.
Басиния Шульман:
Ей иврит, она сказала, ей быстро дался как-то. Она на сцене не играла.
Леонид Каневский:
Понимаешь, она говорила, может быть, понимала она практически быстрее нас всех, потому что у нас среда была Россия, русская, мы общались по-русски. Но тем не менее, мы через полгода взяли и перешли на иврит.
Басиния Шульман:
Я тоже не понимаю, как актёры.
Михаил Довженко:
Вы сказали такую фразу, как будто это произошло в одну секунду, знаете, как ребёнок встал и пошёл.
Леонид Каневский:
Мы начали немножко его учить, потому что надо было осваивать его. С нами работали педагоги, спектакль редактировался по-русски и разбирался по-русски и так далее, а потом мы текст уже выучивали и работали над акцентом, над всем. Да, я знаю, ты спросишь, а как же вы понимали.
Михаил Довженко:
Нет, понимаете, легенда об актёрах, особенно о таких, как вы, что актёр может посмотреть на страницу текста, допустим, транскрипция написано на любом языке, условно, через день выучить роль на любом языке, даже ему незнакомом.
Леонид Каневский:
Не знаю, насколько эта легенда годится для всех артистов, но профессионально это необходимо, память должна быть зрительная и осознанная, во-первых. Что значит выучить, выучить можно, но сыграть же надо это всё, понимать, что ты играешь. И проблема была.
Басиния Шульман:
У нас всё то же самое, я тоже могу текст выучить.
Михаил Довженко:
А вы начали думать на языке?
Леонид Каневский:
Нет, думать, конечно не начали, но уже импровизировать через пару лет мы смогли. Но дело в том, что первый год в основном былo даже не страшно, что ты забудешь текст, а страшно было, что партнёр скажет не ту фразу, а ты ответишь на то, что не сказал партнёр, вот это было самое страшное.
Михаил Довженко:
А честно, скажите, а были такие моменты?
Леонид Каневский:
Нет, слава богу.
Басиния Шульман:
А кто-нибудь с вами ещё из Москвы уехал туда?
Леонид Каневский:
Это была компания Жениных учеников в основном, Арье Жени, студентов Гитиса. И поехал ещё Гриша Лямпе, мой друг и коллега замечательный.
Басиния Шульман:
С дочерью которого мы однокурсницы.
Леонид Каневский:
На Малой Бронной который, поехал Миша Казаков по приглашению театра, но он в нашем театре так и не работал, он оказался, Боря Морозов там ставил спектакль «Чайку» и пригласил Мишу на Тригорина. Миша остался в камерном театре, несколько лет там играл. А из таких это был Гриша Лямпе, потом Женя Терлецкий из замечательного кукольного театра, он стал замечательный драматический артист, Женя Гамбург рижского театра. Были в общем несколько русских актёров, и в основном это были молодые артисты Жениного курса.
Михаил Довженко:
Всегда актёра спрашивают стандартный такой, типичный вопрос, два стандартных вопроса. В конце спрашивают про творческие планы, а сначала спрашивают, что ближе театр или кино. В вашем случае есть ещё третье амплуа, телеведущий. При этом у меня, правда, в голове не укладывается, ваша роль Томина, она накладывает, такое ощущение, что вы всю жизнь с орденом ходите, и это очень ответственно всегда. То есть вы каждый свой творческий шаг как-то соотносили в советское время с этим статусом?
Леонид Каневский:
Ты имеешь в виду орден?
Михаил Довженко:
Нет, имеется в виду...
Леонид Каневский:
Орден я получил, действительно, «Орден дружбы», я сейчас отвечу на этот вопрос по поводу ордена. Мне показалось, ты сказал орден.
Михаил Довженко:
Да, сама роль, это как будто...
Леонид Каневский:
Так вот что такое «Орден дружбы», я скажу. Когда мне его вручали, это было лет пять или шесть назад, надо что-то говорить, какие-то правительственные слова. И у меня вдруг родилась такая мысль, я вышел, когда получил орден, я сказал: вы знаете, мне очень приятно, так сложилась моя жизнь, что мои друзья в застолье, которых я очень люблю и почитаю застолья с друзьями, поднимают обычно тост за моё умение дружить. Так вот я думаю, что Владимир Владимирович Путин узнал об этой ситуации и решил узаконить это и дал мне «Орден дружбы». Поэтому я получил «Орден дружбы». А по поводу вот этого самого статуса актёрского, ты знаешь, Миша, что такое вообще актёрский статус и авторитет актёрский. Популярным можно стать сейчас в 2 секунды. Прошло по телеку, и ты популярный-популярный. На сколько это продлится, как это сохранить, чем, художественным авторитетом, человеческим авторитетом, отношением к профессии. Вот, понимаешь, важное. Ближайшие 20-30-40 лет, вот это сохранить. Что я предпочитаю, я конечно, артист театра, театральный артист, в первую очередь.
Басиния Шульман:
Мы с Мишей никогда не слышали здесь другого ответа, никогда. Другого ответа мы никогда не слышали. Всегда, любой артист, который у нас уже здесь был, а у нас уже здесь приходили прекрасные артисты тоже, они всегда предпочитают театр кино.
Леонид Каневский:
Конечно, ты любых звезд западных или наших российских, 95 % из них - это театральные актёры, самые-самые звёзды, понимаешь.
Михаил Довженко:
Тогда тем более, вот этот ваш такой стереотипный образ, Томин, всё-таки он всегда шёл за вами следом, если не впереди вас.
Леонид Каневский:
Но я к нему отношусь с симпатией.
Михаил Довженко:
Конечно, с симпатией, понятно, что много бонусов она вам в жизни дала. Но мешала ли она когда-то, например, вдруг вы из-за этого отказывались от каких-то, знаете, хулиганских проектов или ещё что-то, чтобы не испортить.
Басиния Шульман:
Или наоборот, драматических каких-то ролей.
Леонид Каневский:
Во-первых, она мне...
Михаил Довженко:
Может быть, вам не разрешали, вот как в случае, вас не утверждали на роль Боанасье из-за этого.
Леонид Каневский:
Нет, не так немножко. Дело в том, что в те годы существовал такой список артистов, которых нельзя снимать в отрицательных ролях. Это Лановой Вася, генералы и вожди, это нельзя.
Михаил Довженко:
И вы были в этом списке.
Леонид Каневский:
Нет, я был в списке не рекомендованных, был потом ещё список не рекомендованных для отрицательных ролей. Потому что 20 лет я играл Томина, моего дружка. И в связи с этой проблемой, одну роль только пропустил, мне уже шили костюм на Ленфильме, не буду называть, какой фильм, не хочу, потом снялся мой друг, который говорил: я не знал, что тебя утвердили на это. А вот это пришла моя жена.
Басиния Шульман:
Ну вот, как мы рады, как мы ждали, садись скорее к нам. К нам присоединяется Анна Ефимовна Березина, Анечка, жена Леонида.
Анна Березина:
Я прежде всего прошу прощения за опоздание.
Басиния Шульман:
Мы очень рады.
Михаил Довженко:
Анна, всё предыдущее время мы говорили только о вас.
Анна Березина:
Значит, я сейчас буду говорить только о Леониде.
Басиния Шульман:
Сейчас, подожди, сейчас мы закончим.
Леонид Каневский:
О чем мы говорили?
Михаил Довженко:
Вы были в списке не рекомендованных.
Леонид Каневский:
Я шучу, я знаю. Так вот, он говорит: я не знал, что тебя утвердили, я бы отказался. Но неважно, это проехали. Потом возник этот самый Бонасье. И мне рассказывали, что на худсовете тоже Юнгвальд-Хилькевичу, режиссеру сказали: вы знаете, мы не рекомендуем. Но он говорит: он мне нужен. Сказали: смотрите, на ваше усмотрение. Я снялся в этом. Так что о том, что мне мешал Томин, я не могу этого сказать, неправда. Всё зависит от режиссёров, я не могу сказать, что я что-то из-за него потерял. Нет, наоборот, мы с ним довольно дружно прожили 20 чем-то лет, мы уже были со своей сединой и со своим жизненным опытом.
Михаил Довженко:
Но сейчас в качестве эха у вас замечательный телевизионный проект.
Леонид Каневский:
Ты знаешь, нет, в качестве эха - это как бы ассоциативно для зрителей, «Следствие вели с Леонидом Каневским», но это первые минуты. Потому что именно с Леонидом Каневским, это моё, это программа, которую я веду, Каневский, не Томин, а Каневский, и моё отношение к этому, и моё видение времени, моя интонация. И что мне очень важно и приятно, что уже идёт 13 лет программа. 13 лет.
Михаил Довженко:
С этим вас можно только поздравить. Вы удовольствие получаете от того, что вы телеведущий именно.
Леонид Каневский:
Дело не в том, что телеведущий, я в Израиле тоже вёл две программы. Но я не понимаю, что такое телеведущий. Артист.
Михаил Довженко:
Вы всё-таки артист.
Леонид Каневский:
У меня профессия артиста.
Михаил Довженко:
В телевизионном кадре вы всё-таки артист.
Леонид Каневский:
Конечно, конечно.
Басиния Шульман:
А я в связи с этим тогда всё-таки спрошу тот самый второй вопрос, который Миша задавал про творческие планы. Всё-таки есть какая-то роль, которая не сыгранная и которое всё-таки хотелось бы. Ну пожалуйста.
Леонид Каневский:
Сейчас я вам расскажу. Даст бог, я сыграю что-нибудь такое замечательное, которое хотелось бы сыграть. Потом приду сюда и скажу: вот, ребята, помните, вы меня спрашивали, вот эту роль я хотел сыграть, я сыграл.
Басиния Шульман:
Ну что, давай перейдём к 14 февраля.
Михаил Довженко:
У нас был вопрос, с которого ты хотела начать.
Басиния Шульман:
Да, я хотела рассказать историю замечательную, вы её знаете, я вам её уже рассказывала. У нас есть общий друг, Александр Кон, который наблюдают мою семью с моим мужем уже 20 приблизительно лет, мы вместе ездим кататься на лыжах. Он всегда говорил так: все люди, как люди, а на вас прямо с мужем противно смотреть, не придраться ни к чему, всё время вы вместе, всё время у вас всё хорошо. У вас приблизительно то же самое.
Леонид Каневский:
Сплюнь.
Басиния Шульман:
В связи с этим, естественно, мы вас поздравляем.
Михаил Довженко:
Так в чем вопрос?
Басиния Шульман:
Вопрос, конечно, хотелось бы, так ли это?
Михаил Довженко:
Нет, на самом деле, мы действительно не случайно пригласили вас именно 14 февраля, потому что хочется именно вас почему-то поздравить с этим праздником.
Анна Березина:
Спасибо большое.
Леонид Каневский:
За доверие, спасибо за доверие.
Басиния Шульман:
Может быть, расскажем немножко историю вашего знакомства чуть-чуть?
Анна Березина:
Я хочу тебе сказать смешную, извини, что перебиваю. Мы были как-то в Израиле на пляже, сидит большая компания наших друзей. Мы выходим из моря, что-то говорим друг другу и держимся за руки. Подходим, и на нас смотрят вот так же, как он, и говорят: слушайте, о чем вы ещё можете говорить, столько лет.
Леонид Каневский:
Вы уже 30 лет вместе. Сейчас мы уже 44.
Михаил Довженко:
Но кстати, когда люди держатся за руки, это очень большой показатель.
Леонид Каневский:
Ещё была смешная история, мы в том же Израиле сидим как-то на пляже, бывали там на пляже, там море, вообще, Средиземное море. И мы сидим на скамеечке, идёт какая-то пара вдоль берега, держатся за руки или в обнимку.
Анна Березина:
Они тоже держатся за руки.
Леонид Каневский:
Подожди, что ты мешаешь, что за манера. Аня мне говорит: смотри, пожилые люди идут, так вместе держатся. Я говорю: эти пожилые люди моложе нас лет на 20. А ты говоришь, держатся за руки.
Басиния Шульман:
А все ли знают из наших слушателей и зрителей, что Анечка - дочь знаменитого артиста, Ефимом Березина, Штепселя. Все ли знают, не знаю, но это так, и мы когда общаемся, вместе сидим какой-то компанией, ты очень много ты рассказываешь всяких историй, таких необычных, которые мало знают.
Михаил Довженко:
В этой связи, знаете, какой вопрос возник. Когда вы женились...
Леонид Каневский:
Давно.
Михаил Довженко:
Нет, когда вы женились, это начинающий актёр женился на дочери знаменитого актёра, либо вы вышли замуж за знаменитого актера?
Леонид Каневский:
Конечно, я женился, я скажу честно, я женился корыстно, потому что дочь народного артиста.
Михаил Довженко:
Я намекаю.
Леонид Каневский:
Но она вышла замуж тоже корыстно, за прописку в Москву, понимаешь. Потому что мы к этому, правда, шли восемь лет, были знакомы с 67-го года, поженились 75-м.
Басиния Шульман:
А правда, что твой брат писал тексты?
Леонид Каневский:
Да, конечно.
Басиния Шульман:
И он и познакомил.
Анна Березина:
Он нас познакомил, мы с ним дружили, он сказал: я тебя из семьи не выпущу.
Михаил Довженко:
Это хорошие слова.
Анна Березина:
Но он был женат, поэтому он и подсунул мне младшего брата.
Леонид Каневский:
Они писали для Тимошенко и Березина с Робертом Виккерсом, Саша Каневский, мой брат, Шурик и Роберт, и они писали много лет, много спектаклей. И он мне как-то сказал, говорит: там есть дочка у Фимы, очень симпатичная девочка, я женат, её упускать на сторону обидно, давай поедем в Киев, познакомишься. И мы поехали, я приехал в Киев, мама устроила ужин, наша мама, пришла тёща, будущая моя тёща с Аней.
Анна Березина:
Но это была шутка, на самом деле.
Леонид Каневский:
И начали распределять.
Басиния Шульман:
Ты жила в Киеве, Леня, а вы где жили с семьёй?
Леонид Каневский:
Даже говорить не хочу, что ты меня пригласила на радио, ничего не знаешь, где я жил. Я с 17 лет живу в Москве.
Анна Березина:
Семья жила в Киеве. Родители и старший брат жили в Киеве.
Леонид Каневский:
Семья жила в Киеве, родился я в Киеве, конечно.
Анна Березина:
Мы оба киевляне.
Леонид Каневский:
И потом мы ломились, а потом так уже, налётами бывал. Неважно, как-то мы не выпускали друг друга из нашего внимания с Анькой. И потом как-то в 75-м году она приехала с братом в Москву в гостиницу Россия, они поселились там. И как-то мы гуляем в один из дней, у меня вечером спектакль выездной, мы утром встретились, общаемся. Я говорю: слушай, пойдём, что мы ходим вокруг да около, давай подадим заявление в ЗАГС и поженимся. Она говорит: давай. Вот так мы поженились.
Анна Березина:
Такое было романтическое предложение.
Леонид Каневский:
Мы поехали в ЗАГС, подали там, это надо было стоять в очереди, но я уже был известный путём лица, и у нас взяли все документы.
Михаил Довженко:
А у ЗАГСа толпа ваших поклонниц ещё.
Леонид Каневский:
Мы подали заявление и приехали в гостиницу Россия, я её отвёз в номер туда, к Гришке. Гришка ещё спал, брат её младший. Мы заходим в номер, и вдруг над нашей головой это гостиничное радио, знаешь, над дверью висит, которое должно какие-то сообщения или что-то. И вдруг это гостиничное радио заиграло Мендельсона «Свадебный марш».
Михаил Довженко:
Вот такое совпадение.
Леонид Каневский:
Шок, такого просто не бывает. Гришка проснутся, говорит: вы чего? Говорю: чего, не слышишь, что ли?. Мы обалдевшие стоим. Вот так это случилось, и я уехал на выездной спектакль. И потом в марте мы поженились.
Анна Березина:
Кстати, 29 марта какая была другая погода совершено.
Леонид Каневский:
Были в рубашках, в майках.
Михаил Довженко:
Бывают такие случаи, когда люди в период влюблённости, ощущение, что этот период у вас не прекращается. Бывают такие случаи, когда, особенно артисты, у него концерт, у него спектакль, он говорит: вот там сейчас прозвучит фраза, или во время эфира я скажу фразу для тебя, или сейчас вот этот номер будет посвящён тебе, никто об этом зале не знает, но ты знай. Было такое?
Леонид Каневский:
Я знаю, куда ты ведёшь. К «Бриллиантовой руке».
Михаил Довженко:
Было такое?
Анна Березина:
Нет, такого не было.
Леонид Каневский:
Было, было такое.
Анна Березина:
Мне кажется, он посвящает все мне вообще, всё своё творчество.
Леонид Каневский:
Это правда, но. Году в 66-м «Бриллиантовая рука» была.
Анна Березина:
Не пугай числами, я тебя прошу.
Леонид Каневский:
Цифрами, да. Я там придумал себе много текста такого, непереводимую игру слов в «Бриллиантовой руке». И как-то на одной из съёмок вставил «Брезина команин», Березина. И ночью ей звоню после съемок и говорю: я тебя увековечил.
Михаил Довженко:
Вам же было 28 лет в этом фильме. Да?
Анна Березина:
Ну да.
Леонид Каневский:
Да, наверное, 28 было?
Михаил Довженко:
Если я правильно посчитал, то лет 28 вам было. Как вы справлялись?
Леонид Каневский:
Но выглядел я старше.
Михаил Довженко:
Выглядели вы гораздо старше.
Анна Березина:
А сейчас моложе.
Михаил Довженко:
А сейчас вы моложе.
Леонид Каневский:
Одна из смешных историй тоже, я когда поступал в театральное училище, мне было 17 лет. И мне на выпускной вечер в Киеве портные братья Сан, очень известные портные, мама мне заказала с папой костюм из коверкота, по-моему, такой коричневый костюм, с плечами, со всем, такой шикарный. И вот в этом костюме я приехал поступать в училище Щукинское. Кок, усики такие намечающиеся, я был такой качок немножко.
Михаил Довженко:
Это мы помним.
Леонид Каневский:
Вышел, читаю, прочитал. И сидит кафедра во главе с Борисом Евгеньевичем Захавой, ректором училища, мой будущий педагог, худрук курса, Вера Константиновна Львова, Этуш, Шлезингер, Мансурова Цецилия Львовна, Алексеев, будущие мои педагоги. Я всё прочитал, и Захавой у меня спрашивает: молодой человек, а сколько вам лет? Так, поправляя себе волосы. Я говорю: мне 17. Кафедра грохнула, потому что я выглядел лет на 25-26, как минимум, старше намного.
Михаил Довженко:
Так вот, о чем хотел спросить, ваш, Анна, рецепт, как отогнать всех поклонниц, которые на этого Сильвестра Сталлоне должны были реагировать.
Леонид Каневский:
Да никто не подходит.
Басиния Шульман:
Не может такого быть, вот это лицо я знаю, выражение лица.
Михаил Довженко:
Понятно, что вы лично неприступны, но поклонницы же были. Вот как их, какой рецепт, отбивать.
Анна Березина:
История такая, мы ещё не были женаты, я работала в Киеве на телевидении, у меня было там подруга, очень выгодная для редактора телевидения, которая мне печатала сценарии по первому моему требованию.
Басиния Шульман:
А кем ты работала, извини, пожалуйста.
Анна Березина:
Я был редактором музыкальной редакции.
Басиния Шульман:
Наконец-то мы нашлись связь музыки.
Анна Березина:
И у неё висел, сверху над ней висел портрет Каневского. Она была совершенно в него влюблена. Поэтому я молчала, что кто-то за мной ухаживает, с этого портрета человек. И один раз она увидела, как он меня встречал возле телевидения, возле выхода.
Михаил Довженко:
После этого у вас не было больше подруги.
Анна Березина:
Она перестала, она мне ничего не хотела печатать, передавала другим, всё это было не вовремя, и с этой поклонницей я не смогла справиться. А так, в принципе, конечно, это Лёнина заслуга, потому что он никогда мне ни на секунду не давал такую возможность подумать, что есть поклонницы. Их нет, есть только я, с одной стороны. С другой стороны, Бася не даст соврать, он очень любит всех моих подруг, всегда за ними ухаживает, с ними кокетничает, но это всё при мне. Вот, наверное, ещё конечно, надо было пройти, тем более, я приехала из Киева, надо было пройти этот период, когда я его ещё в гостинице, мобильных нет телефонов, и он не отвечает. И надо было себе внутренне сказать, что всё нормально, совершенно всё в порядке, задерживается, сейчас придёт. Это надо было, чтобы я сама в себе всё как-то успокоила.
Михаил Довженко:
Вы, на самом деле, как образец для подражания, это очень хорошо, когда образцы есть, плохо, когда в жизни не на кого равняться.
Басиния Шульман:
Аня, расскажи нам, пожалуйста, немножко про папу, это интересно очень, хотелось бы послушать.
Анна Березина:
Я думаю, что моё отношение к нашей семейной жизни, поскольку она немножко удивляет даже моих близких подруг, они не понимают, как можно столько ездить, как можно ждать вечером дома быть, когда он на спектакле.
Леонид Каневский:
Главное - вовремя сервировать. Я звоню обычно и говорю: еду. Иногда один, иногда с друзьями, говорю: сервируй, это у нас такое уже слово.
Анна Березина:
Это всё идёт, конечно, от семьи моих родителей, и в основном от моей мамы, которая была просто гениальная жена гастрольная.
Басиния Шульман:
Хороший термин, гастрольная жена.
Анна Березина:
Да, я где-то, может быть, чуть-чуть научилась у неё, но такой быть не смогла, она просто уникальная была. Она перестраивала моментально в гостинице все номера, все к ней так хорошо относились, переставляла.
Басиния Шульман:
Перестраивала для чего?
Михаил Довженко:
Чтобы комфортно было, находились актёры друг с другом.
Анна Березина:
Это сюда, это сюда, это поставить сюда, в любой гостинице.
Басиния Шульман:
Уют.
Анна Березина:
Да, уют, и она меня научила относиться к этому одному дню в гостинице, как к своему дому, я всё равно здесь живу, это моя семья. И поэтому, наверное, у нас так, как-то для меня это не удивительно и нормально то, что мы всё время ездим. Первое время вообще, когда твоя подруга, Наташа была маленькая, он ездил без меня, естественно, Леонид. И постоянно отъезды, приезды, борьба с нуждой, как мы это называли, концертами. А я одна, это в порядке вещей, у меня папа уезжал на 3 месяца на гастроли и только...
Леонид Каневский:
А я всего на 2.
Анна Березина:
В какой-то момент он звонил домой и говорил: вышлите кого-то из семьи, я очень соскучился. Чаще всего это была я, потому что мама работала в оперном театре, на ударных инструментах играла.
Басиния Шульман:
Вот это я хотела, представляешь, Миша, ты этого не знаешь.
Анна Березина:
В Киевском оперном театре.
Басиния Шульман:
В Киевском оперном театре мама работала ударником.
Анна Березина:
Проработала 25 лет ударником, представляешь.
Басиния Шульман:
В оркестре.
Анна Березина:
На ударных инструментах. На мелких, на ксилофоне.
Басиния Шульман:
Не важно, это редкость, и сейчас редкость, чтобы женщина была ударной.
Леонид Каневский:
Коллеги рассказывали, иногда она опаздывала к своей партии.
Михаил Довженко:
Просила...
Леонид Каневский:
Нет, влетала в яму туда, и когда должна была вступить, она кидала барабанную палку и попадала точно в барабан.
Анна Березина:
Она говорила, что снимала туфлю на шпильке и тоже бросала.
Михаил Довженко:
Это как в фильме «Жил певчий дрозд».
Леонид Каневский:
Да-да. Вообще, конечно, в этом смысле мне, наверное, повезло, потому что они были замечательные ребята, и Фима, и Розита, и мы стали друзьями просто всю жизнь. Он был вообще мудрейший тип такой, «рэбе», как его называли. Была ещё такая история, я когда был студентом, потом молодые, играть в карты, в преферанса. Не то, что играл, играл там по мелочи. И заводился, нервничал, когда проигрывал, на руках семерной чистый, меня сажают без двух, я злился, возмущался.
Басиния Шульман:
Мы коллеги в этом.
Анна Березина:
Я не понимаю.
Басиния Шульман:
Мы коллеги, я и на деньги играла.
Леонид Каневский:
И с Фимой мы, а он играл гениально совершенно. Во-первых, он был везун, а во-вторых, он играл потрясающе, всё запоминал. И он Аньке когда-то сказал: ты знаешь, Лёне наверное не стоит играть в карты, потому что у него на лице написаны все карты, которые у него на руках. И я с тех пор не играл в карты больше никогда. Не потому, что жалко было, мы играли по мелочам, но сам факт и то, что у меня на лице всё это видно. Мы очень дружили с ним и с Розиткой, это были замечательные ребята.
Михаил Довженко:
У меня такое ощущение, что в душе вы всё-таки такой ребёнок, вот с вашим чувством юмора.
Анна Березина:
100 %, я согласна.
Михаил Довженко:
Я вам завидую в том смысле, что вам довелось озвучивать, помнится, мультфильм «Вокруг света за 80 дней». Почему, во-первых, дальше таких проектов, как сейчас любят говорить, не было.
Леонид Каневский:
Почему не было, было, я много озвучивал мультиков.
Михаил Довженко:
По мультфильмам, мне кажется, мало.
Леонид Каневский:
Мультики были у меня, ты что, конечно.
Анна Березина:
Сейчас мне так жалко, что он этого не сделал.
Михаил Довженко:
В чем особое удовольствие от озвучивания?
Леонид Каневский:
Когда собиралась такая компания всегда, мы обожали все заниматься дубляжом, работать на радио. Я много работал на радио с первых лет работы в театре.
Михаил Довженко:
Процитируйте что-то.
Леонид Каневский:
Есть ли у меня план? План, есть ли у меня план, есть у меня план. Мистер Фикс я был.
Басиния Шульман:
Да, самый знаменитый.
Леонид Каневский:
Дети узнавали меня, говорили: это вы.
Анна Березина:
По голосу, точно, было дело. Но он был похож ещё на мистера Фокса.
Леонид Каневский:
Да, режиссёр сказал: мы тебя взяли, потому что ты, с тебя писали этого Фикса.
Михаил Довженко:
Такое часто бывает, персонажей пишут со своих близких, знакомых.
Леонид Каневский:
Да, это австралийский.
Басиния Шульман:
Австралийским мультик.
Михаил Довженко:
Тут совпало.
Леонид Каневский:
Я там давно не был, поэтому не знаю.
Басиния Шульман:
Но вот, допустим, в «Карлсоне» действительно, на Раневскую специально делали рисунок, потому что знали, что она будет озвучивать.
Михаил Довженко:
Конечно, она просто некоторыми моментами была недовольна, не образом, а отказывалась, как оговорят, озвучивать некоторые реплики категорически. Сколько раз, сколько тысяч раз вас фотографировали в Баку на том самом месте?
Леонид Каневский:
Я вообще, наверное, по идее мне нужно переехать жить в Баку, потому что я там национальный герой.
Михаил Довженко:
Брали вас за руку, вели в ресторан.
Леонид Каневский:
Не то, что брали за руку. Ты имеешь в виду во время съёмок?
Михаил Довженко:
Во время съемок, уже сейчас, после съемок. Бакинцы любит принимать гостей.
Леонид Каневский:
Ты понимаешь, там сейчас возят эти экскурсии по старому городу, и Девичья башня, старый город, известное место и всё это.
Михаил Довженко:
Если кто-то не знает, то в 50 м от этой башни как раз есть то место, где вы поскальзываетесь.
Леонид Каневский:
Вы будете рассказывать, Миша, или я буду рассказывать. Давайте договоримся, если вы настаиваете, пожалуйста, продолжайте, всё, я посижу, послушаю, мне тоже интересно. Сейчас экскурсии привозят на автобусах, и экскурсовод всегда говорит: это место, где снималась «Бриллиантовая рука», Девичья башня. А теперь вот здесь шёл мальчик, здесь Андрюша Миронов, здесь шёл Каневский. Была одна замечательная история однажды. Мы приехали снимать мою программу туда, следствие вели, подвязались с бриллиантовой рукой, на то место приехали снимать. Стою возле этого самого подвальчика с текстом в руках, режиссёр, камера стоит. И в это время подъезжает автобус. Это было лет пять назад. И выходит человек 20-25 на это место, экскурсовод, и вот тут я вижу, я начинаю понимать, что такое шок у людей. Они выходят, смотрят и говорят: так не бывает, что 45 лет Каневский стоит на этом месте и ждёт экскурсию, подрабатывает. Минуты две они были просто в шоковом состоянии. Ну вот, такая история смешная. И сейчас мы приехали уже в этом году, в прошлом, вернее, в 18-м.
Анна Березина:
Летом мы были.
Леонид Каневский:
Летом, да. Дочка была там на съёмках, она художник была по костюмам в фильме, и мы приехали туда с Аней помочь с внуками, естественно, пошли туда. И вот тут я понял, мне надо переезжать в Баку. Потому что просто начался национальный праздник. Я шел, меря хватали, останавливали, благодарили, целовали, обнимали. И там в этом месте, оказывается, там открыл человек, который живёт в этом доме выше этажом, выкупил низ. Наш подвальчик был, а рядом второй подвальчик, дверь тоже, он выкупил это место и открыл кафе «Черт побери» называется.
Михаил Довженко:
Был я в этом кафе.
Леонид Каневский:
А ты видел эти фигуры, Миронова, Никулина и меня? Поставил настоящие три фигуры.
Михаил Довженко:
Я был там лет 18 назад.
Леонид Каневский:
Нет, его не было.
Михаил Довженко:
Было.
Леонид Каневский:
Нет, Миша, это новейшее кафе.
Михаил Довженко:
Уже было.
Леонид Каневский:
Не было его. «Черт побери» кафе не было.
Басиния Шульман:
Мальчики не спорьте.
Михаил Довженко:
Я с тех пор там не был, но я был в этом кафе.
Леонид Каневский:
Не было, просто место, наверное, тебе тоже говорили, это черт побери, это место. Я же там был лет 5-6 назад с программой, этого не было.
Михаил Довженко:
Подождите, нам это кафе столько не заплатило, чтобы мы столько говорили о нем.
Анна Березина:
С нами внучка была, малыш ещё не очень понимает, а Амалия уже понимает, она так смотрит, что подходит.
Михаил Довженко:
Хотел, вы предвосхитили мой вопрос, как она реагирует, уже ей лет 7, Амалии?
Леонид Каневский:
Ей сейчас 7, было 6,5.
Анна Березина:
Она уже в Баку реагировала нормально. Но до этого мы были в Праге и была такая же история, были какие-то каникулы, много было русских туристов, и они все подходили фотографироваться, подписи. Она шла, мрачнела, мрачнела, потом подошла, и что она тебе сказала? Я очень боюсь, Лёня, что ты зазнаешься.
Михаил Довженко:
Это сказал ребёнок шести лет своему дедушке.
Леонид Каневский:
Тогда я взял её за ручку, и мы пошли, я ей минут 30 рассказывал то, что я сейчас говорил про профессию.
Михаил Довженко:
Фильм она видела.
Леонид Каневский:
Она видел фильм, а когда-то она сказала, года три назад, ей было года три, она сказала: отдайте мне моего дедушку. Когда со мной фотографировались, она ждала меня с Аней.
Анна Березина:
Она всегда его называет Лёней.
Басиния Шульман:
Если она станет актрисой, вы будете возражать? У неё есть все предпосылки.
Леонид Каневский:
Я с ней шёл минут 30 и рассказывал ей про нашу профессию, про то, как всё эфемерно, что значит...
Михаил Довженко:
И она понимает?
Леонид Каневский:
Всё выслушивала и сказал: Лёня, теперь я за тебя спокойна. Она это сказала.
Михаил Довженко:
Она видела сказку «Город мастеров»?
Анна Березина:
По-моему нет. «Город мастеров», она, по-моему, не видела.
Леонид Каневский:
«Город мастеров», я не помню.
Анна Березина:
«Нет, «Бриллиантовую руку».
Михаил Довженко:
Это же вторая ваша роль в кино.
Леонид Каневский:
Да, «Город мастеров».
Михаил Довженко:
Для меня это просто такой символ детского телевидения, детского кино.
Леонид Каневский:
Замечательное кино было.
Михаил Довженко:
И хочется узнать, как ребёнок, она как на это реагирует?
Анна Березина:
Кстати, «Город мастеров» не показывали, надо показать. Она видела...
Леонид Каневский:
Она видела «Пеппи Длинныйчулок».
Михаил Довженко:
«Мэри Поппинс».
Леонид Каневский:
«Там, на неведомых дорожках» она видела.
Анна Березина:
«Мэри Поппинс» совсем вырезали, там ничего не осталось от роли.
Леонид Каневский:
«Пеппи Длинныйчулок».
Михаил Довженко:
Но вот именно «Город мастеров» у меня так с детства большое место занимает.
Басиния Шульман:
В общем-то, у нас остаётся 30 секунд до конца эфира, поэтому, к сожалению.
Леонид Каневский:
Давайте продлим, мы продляем эфир.
Басиния Шульман:
С вами точно я знала, что нам не хватит времени, что мы, на самом деле...
Михаил Довженко:
А вы пообещали, кстати, что вы придёте ещё.
Басиния Шульман:
Да, надо будет ещё раз, во-первых, у вас юбилей в мае и мы очень хотим, чтобы к нам ещё раз пришли, мы ещё разочек встретимся, поговорим.
Михаил Довженко:
Ждём ваш юбилей, по-моему, мы начали его уже отмечает, знаете, как Ростропович, он в течение года отмечал свой юбилей в разных странах. Давайте считать этот эфир началом праздника.
Леонид Каневский:
Согласен, наливайте.
Басиния Шульман:
Мы вас всем будем ставить в пример, как самую главную пару России, праздник 14 февраля.
Анна Березина:
С ума сойти.
Леонид Каневский:
У меня есть предложение. Давай не будем ставить всем в пример, а просто будем знать об этом мы, наши близкие друзья. И никому об этом не будем говорить.
Басиния Шульман:
Счастье любит тишину.
Леонид Каневский:
Потому что я верю в дурной глаз, в чёрный глаз, это точно. Поэтому не будем.
Анна Березина:
Это эфир, тут нет, никто не видит.
Леонид Каневский:
Я поэтому и говорю смело об этом, потому что здесь только глаза, которым я доверяю, я сказал это в начале эфира.
Михаил Довженко:
Счастья вам, здоровья, всего самого хорошего.
Леонид Каневский:
Спасибо вам за доверие, за приглашение.