Виктор Шахнович:
Мы продолжаем нашу серию передач по неврологии. Сегодня я пригласил в студию Наталью Самойлову. Мы с Натальей последние месяцы неоднократно встречались, чтобы подумать о создании совместной программы именно по социальной адаптации пациентов, которые уже перенесли инсульт.
Мы неоднократно в наших программах говорили о том, что на сегодняшний день есть уже отработанные принципы диагностики, которые позволяют все больше и больше выявить это грозное заболевание. Ведь инсульт опасен не тем, что он происходит. На сегодняшний день уже сосудистые центры, которые создала наша страна, опыт реанимационных отделений позволяет этих пациентов восстановить и вернуть к жизни. Инфаркт вызывает больше проблем в остром периоде, и пациенты умирают, но те, кто пережил инфаркт, возвращаются на прежнее место работы после определенной системы восстановительного лечения. В вопросах инфаркта отработана очень четкая система: от экстренной помощи, современных методов тромболитической терапии к методам последующего восстановления пациентов и реабилитации социальной адаптации. Инсульт более грозен тем, что очень мало пациентов умирает; в основном, пациенты, к несчастью, становятся глубокими инвалидами. Эта проблема очень сложна не только для самих пациентов, но сложна и для окружения данного пациента, для семьи. Нахождение такого пациента в семье — это определенная большая сложность. За последние годы имеющаяся система во многом, благодаря, как я уже говорил, созданию сосудистых центров, приводит к тому, что спасти пациента мы можем, но что дальше? Данный вопрос хотел бы с Натальей обсудить.
Наверное, Наталья, первое слово и первый вопрос вам, как не медику. Что вы видите в проблеме, в чём здесь опасность для социального отношения в семье к этому пациенту?
Наталья Самойлова:
Тут, наверное, есть сразу две глобальные темы. Первая тема состоит в том, что инсульт сильно помолодел, и инвалидами становятся люди еще недавно дееспособные, активные и ярко живущие, часто зарабатывающие и содержащие большие семьи. Это экономическая проблема. Никто ведь заранее не думает, что завтра будет инсульт и к нему нужно как-то подготовиться.
Виктор Шахнович:
Очень важное замечание: никто заранее не думает. Наша урбанизация городов, реалити-жизнь. «Всё хорошо. Ну, подумаешь, повысилось артериальное давление, заболела голова. Ничего страшного. Мне же надо работать».
Наталья Самойлова:
Дальше надо бежать, да. Есть некая привычка жить в состоянии постоянного стресса становится нормой. То, что голова болит утром, днем и вечером – тоже становится в какой-то момент нормой, и повышенное давление становится нормой. Но такое состояние нормы в определённый момент заканчивается, а ты совсем не готов. Ты бежал на работу или с работы, или забежал в магазин, а жизнь продолжается уже без тебя. В ней остаются родственники, дети, пожилые родители, для которых ты был надеждой и опорой всё время, а ты лежишь такой ровненький, двинуться не можешь, делать ничего не можешь. Сотрудники в шоке, работодатели в шоке. Всё, развалилась прежняя конструкция. Это некая материальная часть проблемы. Она, на мой взгляд, очень важная, потому что всё, что сегодня связано с медициной, с восстановлением, с реабилитацией – очень недешевый процесс.
Виктор Шахнович:
Бесспорно, конечно. Причем, ведь проблема заключается в следующем. Буквально вчера я выписывал из клиники пациента. Сын этого пациента достаточно активно был вместе с нами, с врачами, одержим спасением отца. Он вовремя доставил его в стационар. Ему была проведена операция по бескровному через ангиографические методы удаления тромба. Однако те процессы, которые у него происходили в сердце, привели, все-таки, к повторным нарушениям мозгового кровообращения и к достаточно серьезной инвалидизации пациента. За первые недели, пока он находился в клинике, он очень здорово продвинулся. Когда пациент выписывался, сыну была предложена программа, шестимесячная длительная программа этапного восстановления этого пациента – его отца. У него округлились глаза: «Неужели нужно будет 6 месяцев его восстанавливать?»
Надо ведь очень четко понять, что то, что в остром переходном периоде заложено, то и удается восстановить. Через три-шесть месяцев клетки мозга доходят уже до состояния гибели, или апоптоза, когда дальнейшее восстановление невозможно. В общем-то, ведь, эти шесть месяцев не заканчиваются, следующий этап – этап социальной адаптации данного пациента. Как раз, этот пример очень четко показывает, насколько это сложная проблема.
Наталья Самойлова:
Сложная еще и потому, что она сложна в нашей голове. Статистика открыта, возраст, в котором все происходит, процентное соотношение инфарктов, инсультов, раков и т.д. Взрослый здравомыслящий человек в состоянии оценить с помощью, естественно, врачей, с помощью, может быть, генетических исследований свои персональные риски и, в целом, быть готовым.
Виктор Шахнович:
Обязан оценить.
Наталья Самойлова:
По идее, да. Современные методы диагностики и современное развитие медицины позволяет довольно точно предугадать развитие конкретного организма, где слабые места, что, скорее всего, произойдет на том или другом этапе. Надо довольно сознательно подготовиться: отложить деньги, купить нужные страховки, договориться с родственниками, кто чем занимается в какой момент в случае наступления кризиса, я уж молчу про завещание, табуированная тема. В итоге, мы все заложники нашего безответственного отношения к собственному здоровью и к наступлению определенных возрастных рисков. Поэтому первая и важная часть, которая напрямую вроде как не касается нашего разговора, как раз связана с нашей неготовностью, неспособностью предусмотреть и подстраховаться, соломки подстелить в нужных местах. Пока мы не научимся этого делать, пока с помощью вас, врачей, пока мы не будем соблюдать и выполнять определенные назначения в определенном возрастном периоде, по большому счету, конечно, мы будем всё время сталкиваться с проблемой, когда вокруг нас много инвалидов, причем, людей в еще в довольно активной жизненной фазе. Они еще довольно долго могут прожить, но при этом они полноценными участниками социума, по сути говоря, не являются.
Чаще всего в определённый момент, несмотря на любовь, на привязанность, на все человеческие отношения, они становятся балластом для родственников и для семьи. Потому что так устроены люди, терпение – оно не резиновое. Ты можешь бесконечно любить человека, но, если ты десять лет выносишь за ним горшок и больше ничего не можешь сделать, потому что ты привязан, ты не можешь выдернуть штепсель из розетки, то любовь в какой-то момент закончится. Может, любовь не закончится – усталость наступит, и ты ляжешь рядом. Таких ситуаций тоже много, когда родственники, надорвавшись уходом за тяжелыми больными, сами становились такими же тяжелыми больными.
Наше безответственное отношение к собственному здоровью делает нас заложниками ситуации и ведёт к определенным рискам.
Виктор Шахнович:
Да, есть такое. Почему я и говорю об окружении семьи. Бесспорно, врач, когда встречается с пациентом, страдающим инсультом, обязан думать не только о том, что нужно восстановить пациента; он должен думать о том, какие факторы риска есть в его семье. Да, я согласен, что инсульт помолодел, но, тем не менее, средний возрастной порог – это пациенты после 65 лет. У них есть: у жен – мужья, у мужей – жены. Это обычно того же возраста далеко не здоровые люди, на которых падает эта ситуация.
Социальная проблема заключается в том, что дети тоже уязвимы к сердечно-сосудистым заболеваниям. Уже ни для кого не секрет, что во многом это семейные, наследственные формы дислипидемийного нарушения, метаболического синдрома, нарушения сахара, нарушения липидного состава крови, наследственные изменения артериального давления, ритма сердца. Это причины, которые вызывают инсульт. Это тяжело для партнера в семье, для мужа или жены, и, с другой стороны, это очень тяжело для детей, потому что дети должны изменить свой образ жизни, они должны помогать маме ухаживать за папой, или наоборот. Это огромные изменения стиля жизни.
Я все равно буду говорить все время, во всех наших программах о профилактике. Профилактика на сегодняшний день заключается в том, что уже появились даже иммуноферментные методы, которые на ранних стадиях позволяют выявить сердечную недостаточность, недостаточность мышц сердца и мозговую недостаточность. Ферменты, которые позволяют на догоспитальном уровне определить риски, нужно ли вам серьезно обследоваться. Уже дошло до того, что можно сдать кровь – и знать, что с тобой будет.
Наталья Самойлова:
При таком доступном и не слишком дорогом методе медицины анализа ситуации, по-хорошему, мы должны сейчас наблюдать очереди, стоящие в лаборатории крови, которые позволят зеленый, красный, желтенький цвет поставить на анализе. Ты понимаешь маркер свой, понимаешь, насколько ты должен быть вооружен и готов. Но мы очередей не видим. Гораздо приятнее и легче думать о сегодняшнем дне и не думать о завтрашнем дне. «Ну, какая разница, что завтра будет?» Здесь есть аспект, безусловно, ментальный, может быть, исторически сложившийся, что в России не очень популярно думать и прогнозировать свое будущее, проектировать его, готовиться к нему: «Хорошо, что есть сегодня. Завтра может и не быть». На мой взгляд, это вопрос воспитания, пропаганды, вопрос работы в информационном поле. Он очень важный, потому что никакой профилактики не будет, если люди не будут понимать, что профилактика – это залог их благополучной жизни. Это качество жизни. Никто за качество жизни сейчас, по большому счету, из нас не борется. Мы – очень небольшое исключение. Я, в силу специфики и в силу того, что у меня мама 20 лет болеет, я чуть больше, может быть, погружена, знаю и чуть больше вооружена. По большому счету, мы все одинаковые.
Виктор Шахнович:
Очень важно наше отношение к самому себе. Важно понимание, что суббота и воскресенье – это выходные дни, когда чуть-чуть надо подумать о себе, что вечера – это время, когда тоже надо чуть-чуть подумать о себе. Не просто так существовали отпуска, они были 24, не меньше, дня. На сегодняшний день наш образ жизни, я думаю, что более, чем у 70% жителей нашей страны не позволяет отдыхать более, чем 7-10 дней. За это время организм не может восстановиться. Это первая ситуация – ситуация перегрузки. Вторая – конечно, экологическая ситуация. Мы говорим о гиперхолестеринемии, о метаболическом синдроме, мы говорим о том, что какой-то противолипидной таблеткой, разрушающей жировые липиды, можно восстановить. Но мы не понимаем, что употребляемая пища далеко не безвредна. Это еще одна проблема, которая, бесспорно, есть.
Наталья Самойлова:
Мы, как раз, переходим ко второй части. По большому счету, профилактика инсульта и инфаркта заключается, в первую очередь, в образе жизни. Что может сделать человек, имеющий высокие риски? Ты получил результаты анализа, там стоит красный кружочек, да, ты понимаешь, что генетически и по прочим причинам ты в группе риска. Ну и что? Какой следующий шаг должен сделать человек? В первую очередь, безусловно, нужно думать о том, чем ты дышишь, что ты ешь, сколько ты ходишь. Во всем мире сегодня современные ученые, медики, физиотерапевты, представители околомедицинских специальностей заботятся о тебе на всех уровнях – душа, мозг, тело. Они помогают, используя свои методы, привести организм в более-менее гармоничное состояние, которое, пусть, не выводит тебя из этой группы риска, но, возможно, отодвинет неприятный момент, сделает его не таким тяжелым, позволит повлиять на процесс. Не делая этого, оставаясь в группе риска, мы приближаем момент, когда ляжем и ровненько будем лежать под капельницей.
Собственно говоря, почему я об этом говорю? Все познается через собственный жизненный опыт. Ты приходишь к внутреннему решению. Оно не рождается, с неба не прилетает. Или прилетит только в случае, если ляжет на благоприятную почву, которую собственный опыт и собственная жизнь подготовила для того, чтобы прилетело. Я пришла через собственный кризис – психологический, физический, была первая болезнь довольно серьезная пять лет назад. До неё, в силу того, что я, вполне здоровый человек, наверное, недообследованный (как говорят: «Нет здоровых людей – есть недообследованные»), у меня было столько сил и энергии от природы, что я просто не замечала вообще. То есть не спать – бегать, прыгать беспрерывно, безостановочно. Я этакий гиперактивный ребенок, и им оставалась лет до 42. Бесконечное бурление всего, я же поэтому еще и вокруг жизни никому не давала. Потом, в какой-то момент, раз – два, везде пообрезало, энергии стало поменьше, тут выросло, там впухло, тут выперло. Я начала читать про еду, смотреть информацию в Интернете, прочитала кучу книжек про еду, прочитала всего В.Зеланда зачем-то. Это был некий путь к пониманию того, что, на самом деле, мудрствовать не надо – все достаточно просто, самая важная информация лежит на поверхности. Нужно лишь немножко сделать шаг или два шага назад от нашей урбанизированности. Этого достаточно, чтобы увидеть, что, на самом деле, массу вещей можно сделать несложно, недорого, ничего не предпринимая по большому счету, даже не всегда сильно меняя образ жизни. Еда и вода – это первое, с чего, безусловно, надо начинать. Физические нагрузки – потрясающая абсолютно вещь. Я прочитала массу всего, поняла, что все настолько индивидуально. Можно прочитать книжку, начать бегать 10 километров по утрам и умереть через три недели, практически.
Очень важным является перестройка образа жизни, когда ты сталкиваешься первый раз с проблемами со здоровьем. Первое, что приходится менять, с чего начала я; но у каждого – индивидуальный путь к возрождению. Я начала с еды, воды и ходьбы. Будучи неспортивным человеком, прочитав массу всего на спортивную тему, я поняла, что нельзя; если не дано и не было, то опасно. Как максималист, я как-то сразу очень жестко перестроила не то чтобы образ жизни, систему питания и т.д. Я поняла, что я не могу найти в доступности, в открытом формате простое объяснение, что мне нужно сделать, как мне перейти на здоровое питание, как мне узнать о качестве продукта. Я разобралась про органические продукты, я все это поняла. Поняла, что, в принципе, несмотря на то, что Москва огромная и предложения есть на любой вкус, цвет, я поняла: того, что мне хочется, и того, в чем я нуждалась, – такого предложения нет.
Мой поход за здоровьем заключался в том, что в Подмосковье я купила большой кусок земли и устроила там миниферму. Мы выращиваем самостоятельно все, что можем вырастить, как городские жители. Это не так просто, если у тебя не было в роду деревенских бабушек, дедушек и ты не пропахал в детстве все грядки. Это как некий путь, и он сложился. Мой супруг бросил IT-отрасль ради того, чтобы заниматься фермерством, сейчас полноценно и стопроцентно по времени им занимается. У меня спрашивают люди, которые знают меня давно: «Как это вообще с тобой могло произойти? Просто невозможно представить, где ты и где сельское хозяйство? Это вещи несовместимые». На что я отвечаю: «Это, наверное, была самая дорогая таблетка от депрессии, которую я тогда могла себе позволить». Потому что я понимала причинно-следственные связи того состояния, в которое я попала. Таблетка, действительно, очень эффективная, она сработала. Первые несколько месяцев хождения по 20 гектарам приводили к тому, что у меня болело все от макушки до пяток. Я даже не знала, что есть такие мышцы в голове, например, которые могут болеть от того, что ты ходишь, потому что я до этого не двигалась совсем. Произошел довольно быстрый возврат к нормальному состоянию организма. В целом, эксперимент закончился удачно. Кроме того, что сейчас у меня на руках есть целая ферма – земля, которую надо обрабатывать, лес, который там растет, и т.д. То есть некий актив, который мне лично помог, я бы даже сказала, не вернуть здоровье, а пересмотреть в принципе свой взгляд на образ жизни и на то, как нужно жить.
Для самореабилитации многое можно сделать несложно, недорого, даже не всегда сильно меняя образ жизни.
Виктор Шахнович:
Это очень важно. Как раз, та ситуация, которая и нужна на этапе социальной адаптации. Нужно найти изюминку, тот механизм, где ты можешь применить себя, насколько ты можешь восстановиться, благодаря именно физической активности. Потому что, если у тебя паралитичные конечности, то, бесспорно, постоянная работа приводит к восстановлению. Мы приглашали в нашу студию и эрготерапевтов и кинезиологов, которые доказали нам, что уже в четвертом периоде – в периоде социальной адаптации – именно труд приводит к тому, что ты получаешь навыки. Тут уже таблетки ведь не помогают, таблетки помогли в первое время.
Наталья Самойлова:
Если пошутить немножко грубо на эту тему, то эрготерапия – это трудотерапия. Это прямой перевод, чтобы слушатели не нуждались, не гуглили. «Труд сделал из обезьяны человека, но не для того, чтобы сделать из него лошадь». В этот момент нужно остановиться.
Виктор Шахнович:
Очень четкую грань, да. Почему мы и говорим, что эрготерапия и трудотерапия у каждого разная. Почему я и вынашиваю совместный продукт для социальной адаптации наших пациентов на вашей ферме – потому что каждый по своим возможностям может найти то, чем заниматься. Даже переборка овощей, что вы выращиваете, – это тоже своеобразная адаптация, если уж тебе совсем плохо и ты можешь только сидеть на стуле.
Наталья Самойлова:
Она даже хороша с точки зрения восстановления мелкой моторики, труд руками очень медитативный и успокаивающий свой внутренний мир, который привык к стрессу. Бесконечное внутреннее спазмирование, ты никогда не в покое, у тебя всегда есть повод побеспокоиться. Когда я разговариваю со своей старенькой мамой, я спрашиваю: «Ну, сегодня-то что беспокоит?» Она говорит: «Зачем ты включила телевизор?» Не важно, что – повод всегда найдется. Кто-то постучал, где-то гавкнула собака и т.д. Понятно, да? Постоянное состояние тревожности.
К сожалению, мне не попался вовремя человек, или некая доступная информация, которая пошагово бы мне расписала, что мне, буквально – раз два, три – нужно сделать. Я все пробовала, на все натыкалась сама, совершала ошибки. В итоге теперь четко понимаю, что медитативное копание лопаткой, если ты можешь стоять, разборка семян, если ты можешь сидеть, записывание в журнальчики сведений, куда ты что посадил, если ты можешь писать, вышивание крестиком в свободное от копания время, просто потому что надо отдохнуть. Телевизор – уже всё, исключённый вариант. Мы не смотрим телевизор уже много лет, он запрещен у нас. Безусловно, мы смотрим фильмы, те, что мы считаем интересными, развивающими, расслабляющими, неважно, наполняющими. Конечно, это все занятия, которые позволяют вернуться к жизнедеятельности. Они осмысленные всегда, ты всегда понимаешь, зачем ты это делаешь, нет белки в колесе, на которую сегодня похожа наша жизнь в городе.
Все природные циклы всегда имеют цель, она очень прозрачна, она всегда измерима. Ты всегда понимаешь, что ты – часть общего процесса, что дает тебе ощущение важности того, что ты делаешь. Ощущение того, что это не только для тебя важно, это важно еще для какого-то количества людей, которые потом будут это есть, пить, использовать. Это всегда благодарная вещь. Люди получают удовольствие, потому что едят вкусную и честную еду, которые говорят, что её не сравнить с тем, что они привыкли покупать. Они возвращаются, хвалят, делают потрясающие подарки. Это микромир, который наполняется совершенно другими смыслами – такими жизненными, такими абсолютно земными. Тогда всё, что связано с суетой, информационным шумом, заряженностью на какой-то бесконечный процесс, потихонечку отшелушивается и перестает шуметь в голове, снижается уровень тревоги. Когда я приезжаю к себе, как будто кнопочку мне нажали – и все. Я много раз пыталась работать там. Я беру с собой компьютер, я стараюсь, я думаю: да-да-да, я выделю два часа. Это невозможно. Потому что ты попадаешь на свежий воздух и у тебя совершенно другой ритм, абсолютно – погулять с собаками, одно сделать, другое. Это некий план действий, в который компьютер или написание какой-то ерунды, которая вроде как не ерунда здесь, но оттуда кажется не очень осмысленной работой.
Очень важно уметь отдыхать, выходить из состояния постоянного беспокойства и тревоги.
Виктор Шахнович:
Все говорят о том, что нужно создавать службу. Созданы сосудистые центры, как мы говорили в начале программы. Все говорят о том, что нужно создавать реабилитационные центры, куда должны эти пациенты обращаться. К сожалению, их очень мало, профессиональных еще меньше. Сейчас достаточно много программ идет в МГУ имени М.Ломоносова, в научно-образовательном центре «Биомед» именно по инновационным программам тренажеров, которые нужны, чтобы уйти от больничной реабилитации, чтобы уже третий этап проводить в своих пенатах, в своих стенах с тренажерами. Четвертый этап, который мы пытаемся, и уверен, что с вами создадим, – это, именно «успокойся». Слово «успокойся» крайне важно.
Наталья Самойлова:
Ничего не произойдет, гарантированно. Странная иллюзия, что, если ты остановишься, выпадешь из процесса или не станешь делать то, что делал вчера, выпадешь из этой белки, то мир рухнет, все разрушится и всё, что ты делал до сих пор, обесценится. Это абсолютная, 100%-ная иллюзия, потому что ничего этого не произойдет. Не надо преувеличивать свою роль в истории. Важность, которую мы придаем своей жизнедеятельности, она как педаль, на которую давят все, кто хочет выжать из тебя максимум. Это безоценочно. Это и работодатели, это магазины, это вся система, созданная для роста экономики.
Виктор Шахнович:
Ваше мнение, на этапе социальной адаптации сам человек должен найти форму, чем он будет заниматься в своём окружении, в частности на ферме, которой вы руководите? Или должны быть люди, задача которых найти ту форму, где может быть применен данный человек?
Наталья Самойлова:
Я думаю, что есть два варианта. Есть люди типа меня, которые еще ногами ходят и головой могут думать. У них есть палитра, они будут пробовать, искать, тыкаться, рано или поздно что-то для себя сформулируют и найдут, и будут этим заниматься. Но, большинство людей, особенно, инвалидизированных людей, и родственников пациентов, находятся в состоянии стресса и замкнутости пространства, когда самостоятельно действовать иногда даже просто нет сил. Нужно ведь как бы подняться над ситуацией и посмотреть на нее по-другому. Понять, что это не тупик, а возрождение. Родился заново – должен пройти все этапы, иногда научиться ложкой есть и т.д. Тебе врачи дали вторую жизнь. У второй жизни есть определённые периоды. Есть начальный период, когда мы всему опять учимся, он тяжелый. Конечно, здесь без профессиональной помощи и без созданной некой системы помощи, мне кажется, сложно обойтись. Тем более, учитывая, что это большой объем, большое количество пациентов. Мы же говорим о сотнях тысяч людей. Для кого-то будет достаточно в информационном виде, у него будет брошюра, что делать: раз, два, три, четыре, пять. Ткнись сюда, здесь вот это, тут вон туда, здесь клуб есть рядом с твоим домом. Туда можно привести человека, чтобы он, например, по дереву что-нибудь поделал. Совсем, может быть, иногда простые вещи поделал.
Есть более сложные запросы, наверное, когда люди хотят получить новую профессию, способны и хотят получить новую профессию. Пусть это будет ремесло. Я знаю примеры, сама лично знаю людей, которые вдруг в середине жизни полностью меняли свою профессию. Одна моя приятельница вяжет оренбургские платки, кто-то шьет, кто-то вдруг поваром стал, уйдя с инженерной должности и т.д. Помочь получить. Даже так: сначала помочь посмотреть, что есть, вообще, чему можно поучиться, есть ли потребность в том или ином занятии.
Виктор Шахнович:
Здесь, наверное, тот микромир, которым вы руководите, позволяет найти себя. Как я понимаю, достаточно большой прикладной потенциал в зависимости от имеющихся сил, в зависимости от инвалидизации, которая, к несчастью, у тебя осталась.
Наталья Самойлова:
Во-первых, выбор, конечно, очень большой, в том смысле, что начинать надо с совсем простого и примитивного. Почему часто надо заставлять себя? Есть еще одна проблема. Многие эти люди очень демотивированы. Человека нужно вывести из стресса. «Я ничего не умею». Мы, действительно, ничего не умеем. Когда у меня появилась ферма, появилась первая земля, я в какой-то момент пришла в совершеннейший ужас, потому что я, действительно, ничего не умею, ничего не знаю! У меня, действительно, все валится из рук, потому что я ничего, кроме как печатать на компьютере, не умею. Поэтому, действительно, такие соображения имеют место быть, они основаны. Надо показать, что можно, что можно не уметь до 50-60-70, а потом чему-то научиться, даже в этом возрасте. Поэтому мотивация. Это очень сложно сделать, если специально не работать с людьми с определенной целью и не создавать.
Виктор Шахнович:
То есть, должен быть микромир доброжелателей, которые позволяют найти изюминку в каждом, не побоюсь этого слова, инвалиде, и убедить его в том, что ты можешь применить себя.
Наталья Самойлова:
Что это востребовано.
Виктор Шахнович:
Да, это очень важно. Я, бесспорно, очень благодарен вам за совместную работу и за проект, который мы хотим осуществить. Много в этом направлении делается, должно пройти время, чтобы осмыслить. Тем не менее, необходимо делать, потому что, если возможность реабилитации и реабилитационных площадок еще есть хоть какая-то, то о социальной адаптации никто не говорит. На сегодняшний день у ряда моих пациентов стоит эта проблема. Мы закончили уже то, что можем восстановить, но дальше что делать?
Наталья Самойлова:
А дальше – четыре стены.
Виктор Шахнович:
Что делать? Сесть, может быть, на велосипед, чтобы двигаться и стимулировать свою сердечно-сосудистую систему, чтобы не произошла катастрофа дальше. Восстановить движения, найти мелкую моторику. Это, наверное, основные аспекты проекта, который необходимо создавать. Большое вам спасибо за то, что вы откликнулись нам помогать. Нам очень важно именно как врачам, знающим, как восстанавливать этих больных, совместно их вести дальше, потому что бросать их нельзя, это для них ужасно.
Большое спасибо! Спасибо, что пришли! Спасибо большое!
Наталья Самойлова:
Вам огромное спасибо за вдохновление на другую жизнь! Спасибо!