Михаил Довженко:
Добрый вечер, в эфире программа «Студия Довженко», и в гостях у меня сегодня удивительный человек, человек-фантастика. Когда он рассказывает о своей биографии, ты волей-неволей задумываешься: наверное, врет, потому что так грациозно и гротескно жить нельзя, тем не менее у него это получается. В гостях у меня музыкант, поэт, человек, любящий жизнь как никто, лидер группы «Оберманекен» Анжей Захарищев фон Брауш, человек-инопланетянин. Часто ли тебя так называют?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Постоянно, я 3-4 раза в день выхожу в открытый космос, встречаюсь с коллегами на орбите, возвращаюсь на Землю, дыша свежим вакуумом, паря в невесомости еще час-два в «Азбуке вкуса», привлекая внимание флуоресцентностью своего возвращения.
Михаил Довженко:
Группа «Оберманекен» была образована в 1980 году, лет на 5 раньше, чем появились группы «Браво», «Несчастный случай» и так далее, все, что мы слушали в школе, это середина 1980-х. Чем вы отличались от последующего поколения или ничем?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Сильно отличались, потому что это была практически уже рок-волна, волна новой музыки, new wave дошла до ушей тинейджеров, меломанов, но ее не существовало рядом в отечественных пенатах. И первым делом меня заинтересовал новый звук, вибрация, невесомость, говоря инопланетным языком, и Петербург был правильно подготовлен для этого, романтический город, сверхромантический. Я считаю, что река, которая протекает сквозь него, это отсутствие реки, Нева, это не река, а млечный путь. И отражающийся в Неве млечный путь является сутью Петербурга. Не зря москвич Пушкин главного героя поселил тоже в Петербурге, Евгения, о, нега, мое любимое состояние, поэтому один из первых альбомов называется «Нега и роскошь», о, нега, о, роскошь.
Ухо предтинейджера особенно восприимчиво и к пению птиц, и к полету стрекоз, щуршанию кипарисов, и new wave докатилась, а это было время, когда появились отчаянно новые группы – Japan, Сильвер, Боуи вступил в new wave период, и клуб, в котором мы оказались через несколько лет, CBGB, где начался new wave, как квантовый скачок, ничто не предрекало, и вдруг наступила эпоха новой музыки, и внутри нее new wave, новые романтики. В России были яркие маркетинговые группы, как Duran Duran, но на самом деле их было много, и было очень много интересных и визуально, и литературно, появился новый язык, новые ритмы.
Первую песню я написал лет в 13, у меня еще немножко было барокко, и new wave барокко – это песня «Город солнца». Через какое-то время я обнаружил, что ее начали петь в разных местах города, через короткий период она получила еще, кроме меня, жизнь. Директор рок-клуба Гена Зайцев меня, как того же Пушкина, принял и сказал, что это лучшая музыка, которая сейчас существует. Это был 1980-й год, появился «Оберманекен» как идея, над модой, над временностью.
Михаил Довженко:
В этом происхождение названия, вы над чем-то.
Анжей Захарищев фон Брауш:
Есть манекен, который все время одевает новые наряды, и есть над, потому что мы сравнили себя и с музыкой новой романтики начала предыдущего века, было много музыки, которая близка, и я понял, что моды нет, есть сверхмода, обермода, и она всегда пронизывает искусство вертикально, вертикальный взлет с хорошей ракеты. Эта вертикальность очень важна, как душа Тутанхамона в пирамиде, она озаряет небосвод.
Михаил Довженко:
Сколько тебе было лет, когда ты основал группу?
Анжей Захарищев фон Брауш:
13 лет.
Михаил Довженко:
1980 год, Ленинградский рок-клуб еще не существовал?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Через год на моих глазах, как Гена Зайцев его делал, предыдущее поколение было хиппи, в каждом городе был главный хиппи или парочка, и Гена Зайцев был им, у него был огромный, как у Черномора, волосяной покров, и его старший брат в какие-то времена до этого делал бит-клуб, который прикрыли, в этом смысле он был династийный, знал что делать, и потом ходил в КГБ на Литейный, 4, прятал волосы. Надо понимать, что до того, как он стал главным хиппи Петербурга, он служил на подводной лодке и там научился мимикрии, Yellow submarine душевный. И он пробил эту историю, но сказал: «Анжей, в рок-клуб лучше не ходи, там у каждого будет куратор».
Михаил Довженко:
То есть вас в Ленинградском рок-клубе не было.
Анжей Захарищев фон Брауш:
У него была соседняя через улицу дверь на Рубинштейна, мы ходили на эти концерты, но я подумал, что надо независимо, и в какой-то момент мы сделали театр «Театр» с Борисом Юханановым, который сейчас возглавляет электротеатр Станиславского. В какой-то момент я оказался, как вундеркинд музыки, на Таганке в качестве композитора, написал музыку для «Горя от ума» с Анатолием Васильевым, он делал первый спектакль «Серсо», шикарный, мирового масштаба эстетский, выверенный, и там Боря был ассистентом. Нас пригласили писать музыку для new wave-оперы «Горе от ума». Мы практически написали ее, но Эфрос в то время поставил «Мизантропа», а они пересекаются, и «Горе от ума» отложили на будущее время, в 1995 году мы его сыграли в Берлине, часть труппы приехала из России, часть из Франции.
Мы пересекались в Цоем, и даже барабанщик Цоя Густав в какой-то момент планировал сыграть в «Оберманекене». Дружили с рядом коллективов, «Странные игры» Сологуб, это был один котел, назывался он «Сайгон», моя студия на этот момент была прямо напротив «Сайгона», во дворе главного букинистического магазина Петербурга, поэтому к нам иногда Курехин заходил, у него еще была деятельность перепродавать дорогие книги. Человек он очень симпатичный, и все девочки были в букинисте, тогда это была самая твердая валюта, и они ему оставляли то, что он хотел, а он знал, куда это дальше деть. У него было много эзотерики, тогда это называлось спекулянтством, а он был похож на главных героев кинокартин, у него было что-то от Бельмондо, что-то от Челентано, конечно, сердца молодых букинисток бились в два раза быстрее, и ему доставалось в два раза больше книг. Нам было пройти до «Сайгона» метров 50, и там была целая студия, жили театральные люди, я жил, очень удобно.
Михаил Довженко:
Вас касались запреты или между струек проскочили? У всех же ассоциативный ряд, что 1980-е годы, рок-группы, и они должны были быть когда-то запрещены, либо нет?
Анжей Захарищев фон Брауш:
У нас сложнее, потому что мы же не рок-группа, мы декаданс, но декаданс ассоциировался с Вертинским, с поэзией, которая стала выходить, печататься, и декаданс внутренне был реабилитирован и напрямую не касался. Тогда политическая история была гораздо важнее, четче, и за нее можно было схватиться, отреагировать, что и было. У нас одна песня называлась «Девочка-подросток с запахом апельсина», почти не схватиться, апельсинов было мало, но единственное, что можно было воспринять, как политическое. «Нега и роскошь», «Ночной портье»… Внутри темы у нас эстетические, причем на грани существования темы в России, песни про иллюзии, про то, чего нет.
Но когда мы решили сделать театр «Театр», пригласили Бориса Юхананова ведущим режиссером и собрали труппу из москвичей и петербуржцев, очень активных актеров, Никиту Михайловского, русский ДиКаприо, было много московских актеров. Костюмами занимался Паша Каплевич, Паша перед этим работал с Хамдамовым и каким-то образом получил от него практически весь набор костюмов «Рабы любви», вплоть до шляпы-соловей, и она переместилась в наш театр, я часто ходил в костюмах героев этого фильма, даже в шляпе, делали фотосессии. И мы так правильно выстроили нашу стратегию, что нам дали главный зеркальный зал во Дворце молодежи, и совершенное достижение такого молодого театра – это особняк инженера Чаева на Каменном острове, от города красивые мосты, и стоит дореволюционный особняк с бронзовыми и мраморными скульптурами, работающей библиотекой, но где никого нет, все остальное – наше помещение, плюс розарий, плюс собственный пляж. И многие девушки тогда выходили замуж для заграничных князей, баронов и миллиардеров, и последние недели они проводили на этом пляже, где можно было предаваться всем мифическим утехам.
Рок-клуб был под шапкой, и часто приходил с новыми песнями Борис Гребенщиков, они пришли с Титовым с ковром, в нем были продукты питания и питья, привезенные из-за границы, ковер-самобранка расстилался и исполнялись песни: розарий, пляж, полная луна, это никак не рок-клуб. Мы построили этот воздушный замок, он у нас был года полтора, очень много яркого андеграунда, Тимур Новиков, все поучаствовали в нашем спектакле, который так и назывался «Уловки мимикрии», а это было комсомольское, видимо, дали приказ обновить что-то, но они не собирались обновляться, и когда показали шикарный спектакль, то комсомол понял, что он еще не созрел. Тут мы вошли в противоречие, и нас выгнали из Петербурга, сказали не появляться ни под каким видом.
Но в это время мы начали уже параллельное кино, сняли фильм «Особняк», первый российский артхаус России, Боря был режиссером, много чего успели сделать за полтора года, и Анатолий Васильев в этот момент получил отдельно от Таганки свой театр, и ядро театра «Театр» взял к себе, Каплевич пришел с шикарной коллекцией костюмов, главные актеры, и мы сделали суперстудию, сумасшедший бюджет. К нам приходил директор театра и говорил: «Ребята, нам нужно потратить безнальных денег миллион, потрачено 250, нужно закрывать, иначе на следующий год бюджет урежут». И мы объезжали всю Москву, нам давали грузовик, вся аппаратура, которая выходила в СССР и ближайших странах, была прочекана, часто превращалась в источник белого шума. Потом мы научились, безнальные деньги можно было превратить в нал, какие-то банки стали появляться, и даже валюта. В студии у нас были лучшие синтезаторы, тогда написали альбом «Нега и роскошь».
Михаил Довженко:
Этот альбом вошел в список 100 лучших альбомов в книге Кушнера?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Предыдущий альбом, несколько песен из него вошли, назывался он «Прикосновение нервного меха», это был уже московский альбом, записывался в театре «Современник». Там была приличная студия, мы пришли записать пару полуаккустических песен, и Радзиминский, режиссер, предложил записать альбом. Тут мы увидели олимпийского звукобога, потому что днем он работал в театре и ночью записывал альбомы, это длилось месяц, причем без сна. Внутри «Оберманекена» побывала вся на тот момент актуальная московская рок-музыка, электронные барабаны нам давала группа «Крематорий», которые научились их делать из счетной машинки. К барабану прилагался человек, который понимал, что это за черный ящик. Была группа «Николай Коперник», Юра Орлов шикарно сыграл на саксофоне в «Девочке-подростке с запахом апельсина», Игорь Левин, он был музыкант консерваторский, но очень интересовался современной музыкой, днем играл у Лаймы Вайкуле и Кузьмина, а ночью во всех new wave группах, сейчас возглавляет в Лос-Анджелесе отдел новых звуков в Роланде, то есть синтезаторный директор, и играет в нескольких группах, выдающийся человек. Ночью они собирались в «Современнике» и участвовали в альбоме «Прикосновение нервного меха», который вошел в 100 лучших альбомов того времени.
Михаил Довженко:
На твоей футболке написано: «Лучший поэт когда-либо существовавший в нашей рок или поп-музыке, журнал Rolling Stone». Какой это год?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Достаточно недавно, кроме деятельности в «Оберманекене», где я являюсь как минимум выдающимся поэтом, а как максимум императором «Оберманекена», я сотрудничаю с несколькими группами как поэт или сонграйтер, одна из групп называется «Браво». Однажды Женя зашел ко мне в студию: «Вот новая песня, я давно мечтал», – у него был маленький плейер и огромные наушники. На тот момент проект назывался «Микки Маус и стилеты», чуть-чуть от «Браво», мы начали писать, но поняли, что это новый альбом «Браво», и я говорю: «Как назвать? Вы стиляги, мы денди, и нас объединяет мода», – и назвали альбом «Мода». Я стал основным автором текстов, и когда выбирался в номинации рок-альбом года, этот альбом победил, это был первый альбом «Браво», который победил в этой номинации, более того, первый альбом за 10 лет. И когда уже произошел большой концерт, презентация, то в зале оказалась новая публика, между 20-30, и они уже знали эти новые песни. Мы сделали следующий альбом «Навсегда», и Rolling Stone ничего не оставалось делать, как присудить мне звание нового Александра Сергеевича Пушкина рок-н-ролла.
Михаил Довженко:
Какими еще экстравагантными титулами можно похвастаться?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Майка очень психоделичная, красивая, мало того, это изображение в запрещенной сети и в разрешенном ВК, это изображение существует еще в движении, мы называем это глюк-мультфильм, счастливый мультфильм, автор этого изображения гостья с Сириуса, выпускница в скафандре московской девочки строгановского уличища. Правильное название биф-строгановское, оттуда мало хороших художников выходит, но это исключение, подтверждающее правило. Психоделика на какао, можно войти в состояние «Оберманекена» мира. И таких маек 10 видов, иногда мы делаем выставки, майки превращаются в картины, масло на холсте, и одновременно идет концерт, с лета этого года идет фильм «Зеркальная одиссея «Оберманекена»». Премьера была в электротеатре Станиславского, в клубном прокате, артхаусное, у него своя история, продолжается движение параллельное кино, и часть фильмов попадает на синюю каннскую дорожку, красную все знают, а синяя – это арт-хаус. Сейчас вторая часть этого фильма, закулисье, она готовится к Рождеству. 20 октября в клубе Imagine, октябрь – хороший месяц: ок, тебя, ря. Это наш любимый клуб, воображариум, Нэш Тавхелидзе, московский Леннон, кикабитлз. В клубе, которым он руководит, состоится мой день рождения, 20 октября, где мы покажем фильм «Зазеркальная одиссея «Оберманекена»», часть выставки и концерт, это будет фестиваль оберарта, Чистые пруды, Покровка, 16.
Михаил Довженко:
Какие темы тебя сегодня волнуют, и кто твои слушатели, что это за поколение?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Мы, как инопланетяне, вообще не знаем времени, календари придумали майя, причем придумали только для одного месяца, мая, для одной группы «Ласковый май», потом началась интерференция, появились разные феврали, августы, это абсолютно обратный алхимии процесс.
Михаил Довженко:
Основной зритель кинотеатра – это молодые люди, которым лет 13-15, это кино. А музыка, кто тебя сейчас слушает и с кем ты находишься на одной волне?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Мы сейчас делает альбом, он почти готов, называется «Кавер», там будут каверы на «Оберманекен».
Михаил Довженко:
Вы решили сами на себя каверы сделать.
Анжей Захарищев фон Брауш:
Не мы, разные группы, «Мультфильмы» сделали шикарный кавер, «Электромонтеры», московская группа, причем один из авторов – это временно редактор самого главного журнала по звуку «Стерео Hi-fi», он главный эксперт – какой винил, какие пластинки, на чем слушают. Как Мишлен, есть международная ассоциация «Золотое ухо», и он золотое ухо России, плюс любитель «Оберманекена». Они сделали пару каверов, плюс собирает вокруг себя дарк электро общество. Замечательная группа «Мультфильмы», шикарный кавер на песню «Авиация», U2-версия, Найк Борзов сделал суперверсию на «Дачных велосипедисток», которая была написана когда-то тогда. У нас была подружка Катя Бонч-Бруевич, она каталась на велосипеде, и была дочка Луиса Корвалана, дача была напротив, доехать до нее было невозможно, на перрон никто не сходил с электрички, там стоял дядя Степа милиционер: «А вы куда?» Мы звонили, подъезжал мотоцикл с коляской, и тебя довозили до места, вокруг были дачи, но перейти эту границу было невозможно. Но попадая туда, ты попадал в сказку, описанную в песне «Дачные велосипедистки».
Михаил Довженко:
Возникает образ Алисы в Зазеркалье.
Анжей Захарищев фон Брауш:
На тот момент был Антон Ланге, ныне известный фотограф, он был биологом и исследователем глубоководных червей, семья была научная, и ему, видимо, династийно хотели передать эстафету. Вдоль стены стояли баночки с заспиртованными червячками, и каждый червячок мог стоить миллионы долларов, потому что нужен был батискаф, экспедиция и еще изучить. И вот стояли эти червячки в очень хорошем спирте. Время было странное, запретили алкоголь, и мы первые в России стали текиломанами, почувствовали себя кастанедами, потому что мало того, что они были со дна, в них были разнообразные свойства. И мы почувствовали себя на Сириусе, в журнале «Playboy», происходило много чего, что, думаю, и вдохновило Антона на работу фотографа, что я с удивлением обнаружил. На тот момент он был молодым ученым, после песни «Дачные велосипедистки» уже нечего было изучать, веселой компанией было выпито на миллиард червячков напротив дома Луиса Корвалана. Я думаю, он пил корвалол, видя, что происходит на этом участке. В гостиной был диванчик, над диванчиком висел знаменитый портрет, где Владимир Ульянов с Бонч-Бруевичем несут бревно. Мне кажется, на тот момент без Ленина один Бонч-Бруевич нес полбревна – или это червячки, или реальные воспоминания…
В какой-то момент я в клубе Noor под электротеатром Станиславского, с которым мы дружим, где иногда даем концерты, диджей-сеты, 7 ноября будет одна из премьер фильма, он про путешествия, очень психоделический, «Оберманекен» цао, цао воспринимается, как сверхъестественная цивилизация Анжея.
Там мы встретились с Найком, он предложил сделать кавер, и мы его сделали, сняли еще клип, поехали в Петербург, очень хорошая администрация вокруг Найка, и они организовали из лучших клипмейкеров Петербурга, кто снимал «Ленинграду», и одновременно был чемпионат по футболу. Мы выступали на Конюшенной площади, а я вспомнил в поезде, что почти при мне Цой написал песню «Это не любовь», и мы исполнили ее в таком виде, вернули Петербургу петербургское. У Найка довольно молодая публика, и совсем недавно сделал кавер на песню «Санта-Доминго» группы «Диктофон», а это 20-тилетние, так что публика от 20 до 23,5 лет.
Михаил Довженко:
А это хорошо или плохо, что ваш слушатель молодой?
Анжей Захарищев фон Брауш:
Это всегда хорошо.
Михаил Довженко:
Вы не застряли в своем поколении.
Анжей Захарищев фон Брауш:
Сейчас у нас целый ряд песен, Si-Fi кибер Мерлин Монро, мы в абсолютно новой волне. Будет «Кавер-2», и там не такие известные, но хорошие группы.
Михаил Довженко:
За вас можно только порадоваться, потому что больная тема для многих музыкантов, идете ли вы в ногу с молодым поколением. Хотелось бы попросить тебя сейчас обратиться ко всем жителям галактики.
Анжей Захарищев фон Брауш:
Группа «Оберманекен» создает лучший саундтрек для вертикального взлета к Сириусу, к мечтам, к вечному лету или тому, что сейчас творится в Москве, это называется баобабье лето, когда даже самые северные ледники растаивают, и мы оказываемся в субтропиках. За счастье, за любовь, за исполнение желаний с помощью напитков из баночек, собранных со дна океанов, до самых высоких стратосферных полетов. Слушайте «Оберманекен», Love.
Михаил Довженко:
Суперфантастический инопланетянин нашей отечественной культуры был сегодня у меня в гостях, Анжей Захарищев фон Брауш, лидер группы «Оберманекен». До новых встреч.