Виктория Данильченко:
Здравствуйте, уважаемые слушатели канала Mediametrics, в эфире я, Виктория Данильченко, и программа «Мужской вопрос». В нашей программе мы обсуждаем интересные истории успеха мужчин из различных сфер деятельности. Сегодня у меня в гостях Эрнест Асланян, частный детектив, руководитель приемной по защите прав предпринимателей по Западному округу. Я класса с третьего до последнего очень хотела быть следователем, но стала адвокатом и никогда никем больше не работала, всю свою жизнь занимаюсь адвокатской практикой. И чем дальше занимаюсь, тем больше интересного происходит. Например, стали появляться частные детективы, которые очень помогают нам в некоторых делах. Но надо отдать должное, что сама по себе профессия достаточно скрытая. У меня был один знакомый юрист, работал в правоохранительных органах, мы на каком-то этапе встречаемся, и он говорит: «Если тебе нужно, то имей в виду, я стал частным детективом». Я еще про себя тогда подумала – Боже правый, с чего человека так занесло, а потом вдруг оказалось, что в очень даже правильное русло. Хотелось бы понять, как Вы стали частным детективом, Вы же преподавали в Московском институте бизнеса и права. Ладно преподавание, я тоже преподаватель МГИМО, но это мне не мешает заниматься моей конкретной работой. Вы еще руководитель приемной по защите прав предпринимателей, как все это совмещаете?
Эрнест Асланян:
Я уволился из органов внутренних дел, и мой бывший начальник ушел на пенсию через год, а этот год я работал в службе безопасности ассоциации банков России «Амулет», и мы решили открыть детективное агентство, ибо кроме как раскрывать преступление или что-то искать, думали, что особо ничего и не умеем, это было ближе к нашей бывшей профессии.
Виктория Данильченко:
Если мы говорим про частного детектива, то опыт работы в правоохранительных органах, в уголовном розыске, ФСБ, МВД – без этого никак?
Эрнест Асланян:
По закону, если у тебя более трех лет оперативной деятельности, то ты предоставляешь трудовую книжку, диплом, открываешь ИП и подаешься в лицензионно-разрешительную систему. Но если ты не работал на оперативной должности, а просто есть юридическое образование, и тут бабахнул кризис – чем можно было заняться? Частным сыском, приходишь с диплом, но тебя принуждают в обязательном порядке пройти 170 часов лекций, изучить грань между тем, что можно и что нельзя.
Виктория Данильченко:
Но высшее юридическое образование обязательное условие. Есть некая обязаловка, которая регламентирует что можно, а что нельзя. А что можно частному детективу, что ему нельзя? Залезть на окно и фотографировать, что происходит в квартире или под видом сантехника прийти в квартиру, а самому быстренько все сфоткать – это можно или где-то есть грань? Или можно прийти, как нам показывают в фильмах, в ресторан и делать незаметную съемку?
Эрнест Асланян:
Мы имеем право совершать фотофиксацию только в общественных местах, то есть мы не фотографируем самого человека, мы фотографируем здание, рядом с которым он проходит, фотографируем ландшафт, по закону это не запрещено, а вторгаться в частную жизнь не разрешено, что бы мы не расследовали, у нас нет полномочий, на ОРД у нас разрешения нет, только посмотрел, сказал, передал. Представляться чужими данными и сотрудниками внутренних дел нам тоже запрещается, и если частный детектив пришел и пообщался с вашей соседкой, узнал, когда мы вчера пришли домой, за это его тоже можно наказать, если он не представился вашей соседке кем является и в письменной либо в устной форме не получил от нее разрешение на то, чтобы эту информацию передать дальше. У частного детектива полномочий очень мало, то есть взять деньги для наружного наблюдения. Но сейчас вышли новые поправки от Верховного суда, что нельзя обращаться мужьям и женам, чтобы частный детектив следил за ними, муж может сам проследить, жена сама может проследить, но если приходит заказ проследить за неверным мужем – это законом запрещено.
Виктория Данильченко:
Когда это стало запрещено?
Эрнест Асланян:
Месяца три-четыре назад. Поэтому нам приходится отказывать, но если вдруг субъект, который решил проследить за вторым субъектом, не сообщил, что они муж и жена, фамилию не сменил, мы же не можем узнать, то есть работаем чисто на доверии, на словах заключаем договор с теми, кто обратился.
Виктория Данильченко:
Будучи всю жизнь адвокатом и 10 лет ведя программу на телевидении, когда ты ведешь эти шоу, внутри все переворачивается, понимаешь, что на самом деле не так все происходит в суде. Есть такой фильм «Частный детектив», и когда я смотрю подобного рода фильмы, то там только слезы, как говорится, аплодирую стоя, потому что из всего того, что показывают, правдой являются процента два, и то когда они о чем-то просто разговаривают. Приходилось ли Вам смотреть любую серию, как они приходят и могут арестовать, тут же позвонить в полицию, и все им разрешено, как подключают всякую аппаратуру, эта аппаратура ведет прослушку – это все близко к правде или абсолютно далеко?
Эрнест Асланян:
Конечно же, неправда, потому что если бы 5 процентов из того, что было показаны, мы применяли в практике, нас бы всех давно пересажали за вторжение в частную жизнь, за самоуправство, можно долго перечислять, все это вымысел. Можно получить ту же информацию, но законным способом, но для хорошей картинки и экшена это применяется, потому что у зарубежных частных детективов почти на все то, что показывают, есть разрешение от государства, а у нас нет. Когда была инициативная группа, депутаты обращались что можно изменить в законопроекте, я со своей стороны сказал, что надо расширить полномочия частному детективу, но усилить надзор, чтобы пользовались базами, те же самые ГИБДД, ЗИДСК, эти базы ходят на «черном» рынке, и очень много нелицензированных частных детектив, которые сами для себя решили на сегодняшний день, что они умеют искать. В детстве прочитал Шерлока Холмса, есть юридическое образование – буду я детективом, зачем мне лицензии. А мы платим взносы, рискуем нашей лицензией, когда заключаем договора, 20 раз думаем сделать это или не сделать. «Темные» детективы по телефону такие вещи могут предлагать, что никто этим не занимается.
Виктория Данильченко:
Те самые детективы, о которых Вы говорите, и телефоны скрывают, и переписку скрывают, и пока их никто за руку не схватит, никто не скажет. Вы сейчас сказали, что муж и жена не могут следить друг за другом…
Эрнест Асланян:
Если у них есть договорные отношения, и один должен другому денег. Смысл договора не в том, чтобы проследить изменяет или нет, а установить образ жизни должника, это уже другой договор.
Виктория Данильченко:
Но все-таки я исхожу из «изменяет-не изменяет», потому что основная масса людей обращается за тем, чтобы проследить, и даже не потому что изменяет, а куда поехала, с кем встретилась, о чем поговорила, куда билет купила и т.д. То, что я сейчас перечислила, это вы вправе делать?
Эрнест Асланян:
Вправе, это наружное наблюдение. Конечно, чтобы подслушивать, у нас нет лицензионного оборудования, которое мы можем включить и потом представить в суд. Мы работаем так, чтобы по этому собранному материалу человек мог обратиться либо в полицию, либо в суд в зависимости с какой целью он собирал информацию. Также мы работаем совместно с сотрудниками органов внутренних дел. Нам нельзя работать по уголовному делу, но мы можем собирать информацию по человеку, который является либо обвиняемым, либо потерпевшим, и в течение суток после заключения договора детектив обязан уведомить орган следствия либо дознания о том, что он занимается сбором информации, допустим, по такой-то машине, которая ранее была угнана, либо по человеку, который в розыске. В случае обнаружения важной для следствия информации он обязан сообщить дознавателю либо следователю, а потом уже своему заказчику.
Виктория Данильченко:
Получается, что тот же дознаватель или следователь может вам сказать: «Я не разрешаю»?
Эрнест Асланян:
Нет, это носит уведомительный характер, если это не может навредить следствию. Я работал по двойному убийству в Старом Осколе Белгородской области, как я и попал на телевидение, до этого был очень скрытый, потом Катя Гордон пригласила меня посетить в качестве зрителя программу, но мне дали микрофон и сказали, что я не зритель, а эксперт. И я сидел, как школьник, который знает ответ на урок, но стесняется преподавателя в лице Андрея Николаевича Малахова, в конце мне дали слово, я что-то пробормотал, и на этом все закончилось. Потом я был очень недоволен, что меня так подставили в хорошем смысле этого слова, но на следующий день позвонили и спосили, сколько бы я взял бы за расследование по двойному убийству. Я сказал, что взяться не могу, но сбор информации могу сделать. Мы заключили договор и поехали в Белгородскую область в Старый Оскол. А там парадокс в том, что две девочки с разницей в год выходили из квартиры, но никто не видел, чтобы они выходили из подъезда. Был общий парень, который с ними переписывался, бывший гаишник, и когда мы туда приехали, стали собирать информацию, хочешь-не хочешь, сами же родители, друзья показывали на этого парня пальцем, мы это все фиксировали. Следователю я должен был предъявить документы, что я занимаюсь сбором информации, и в этот маленький Старый Оскол приехал начальник следственного комитета Белгородской области, начальник криминальной милиции Белгородской области, и там такой консилиум собрался, чтобы взять мое уведомительное письмо по этому делу. Два с половиной часа они совещались, судье звонили, я говорю, что обычно это в канцелярию отдаю, мне ставят печать, что получили сопроводиловку, вшивается в дело, что я зафиксировался. И в конце меня спрашивают: «Что вы там нарасследовали?». В итоге мы не успели на самолет, через Воронеж на поезд Грозный-Москва еле-еле сели, приехали в Москву, а тем, что нарасследовали, поделились с редакцией. Когда мы уже вышли из поезда, нам сообщили, что по тому ходу расследования, которое мы вели, парня поймали, он признался. И тут я понял силу телевидения.
Виктория Данильченко:
Вам что-то больше нравится, например, уголовные дела на стороне потерпевшего или на стороне того, кого приняли, не всегда же человек совершает преступление, порой проще кого-то посадить для результата? Либо обратился большой кошелек проследить за женой. Что лучше, что интереснее?
Эрнест Асланян:
Ни то и ни другое, а больше всего интересует, когда есть спор между двумя хозяйствующими субъектами, где идут информационные войны, экономические и где можно выявлять «крота» в компании, потому что самое главное оружие – это информация, а с улицы ты ее не поймешь, только изнутри. Поэтому если служба безопасности давно существует в этой компании, они уже всем конкурентам засунули своих «кротов», то секретаршу, то бухгалтера. И когда ты приходишь в компанию и тебе жалуются, что у них самый важный клиент уходит к конкурентам, смотришь – у человека в резюме зарплата 150 и выше, а он всегда на зарплате 50 тысяч рублей, плюс бонусами 20 тысяч. Оказывается, он еще 150 тысяч получает от конкурентов, сидит тут и сливает информацию. Вот такие вещи мне более интересны.
Виктория Данильченко:
Очень часто, если мы говорим про серьезные компании, и уж тем более по выявлению «кротов», то я знаю точно, что больше любят брать верификаторов, которых внедряют в качестве нового сотрудника.
Эрнест Асланян:
Есть такое, но всегда служба безопасности прибегает к компаниям извне, которые не знают сотрудников, не знают службу безопасности, которые беспристрастны в этих вопросах. И самому хозяину компании выгодно нанять одноразовую услугу, которая стоит недешево, но она выявляет. После того, как мы появляемся, служба безопасности меняется, мы ставим своих людей и дальше сопровождаем на удаленке.
Виктория Данильченко:
Это частное агентство или Вы сами на себя работаете?
Эрнест Асланян:
Я работал до определенного времени в партнерстве с бывшим начальником, который 23 года отработал в уголовном розыске, но потом мы создали группу компаний, куда входит ЧОП, юридический отдел, детективы. У меня на сегодняшний день 12 лицензированных детективов, которые занимаются всякими расследованиями. В общем наша компания составляет 340 человек. Года два тому назад так получилось, что я попал к омбудсмену Москвы Татьяне Минеевой по защите прав предпринимателей от Правительства Москвы, и мы что-то заговорились, хотя встреча носила просто уведомительный характер, и решили открыть приемную Западного округа, хотя приемных там было очень много в тот момент, сейчас осталась одна по Западу, остальные просто там находятся. Из-за того, что я стал единым, очень много предпринимателей стали обращаться со своими проблемами.
Я был шокирован, когда видел, что предприниматели, которые занесли уже адвокатам очень много денег, юристам много денег, решалам, мошенникам, и человек уже, по сути, попрощался, и тут где-то увидел, услышал и написал обращение, на которое ответа даже не ждал. В итоге его приглашают, круглый стол, приглашается замгенпрокурора, человек приезжает с проблемой, думает – куда я попал, и принимается решение, как все это будет в дальнейшем. Сейчас же по экономическим статьям сказано, что нельзя сажать предпринимателей на момент следствия, чтобы не оказалось давление, чтобы предпринимательская деятельность не страдала, часто же бывают рейдерские захваты. Пусть обращаются в институт омбудсменства, мы помогаем всем, и это все идет на безвозмездной основе. Потом, если человек захочет нанять адвоката либо спросить юриста, есть у нас система pro bono, где бесплатно предоставляется адвокат или юрист, мы еще занимаемся медиаторством, то есть мирим две стороны. И я был шокирован, что, оказывается, государство не только кнут, но и пряник для предпринимателей, потому что главное, чтобы предприниматель зарабатывал, вносил деньги в бюджет, чтобы страна процветала. Поэтому я получаю большое удовольствие от этой работы, а детективная деятельность ушла на третий ряд, я ее советую своим коллегам, подчиненным, руковожу процессом.
Виктория Данильченко:
Всегда интерес вызывают не вопросы предпринимательской деятельности, которых и так очень много, ты открываешь газету, журнал, компьютер, и это все можно прочитать, всегда интереснее то, что недоступно, дополнительный интерес вызывают закрытые профессии, в частности Ваша, которая ушла на второй план. Давайте немножечко к ней вернемся, скажите, приходилось ли Вам или Вашим коллегам следить за знаменитостями?
Эрнест Асланян:
После моего появления на телевидении в 2016 году на следующий день после программы мне стали поступать звонки от разных телеканалов, журналов, я говорил, что никуда не пойду, где я и где телевидение. И перед тем, как выйти на программе и озвучить наше расследование, я очень долго ломался, потому что у меня был помощник, бывший депутат одного из округов Виталий Юрьевич Кузьмин, я говорю – вот идеальное говорящее лицо, бывший сотрудник спецслужб, выйдет, пару слов скажет. Но говорят, хочу, чтобы вы вышли – а я не хочу, и мы так 20 минут спорили. Но я очень благодарен Малахову Андрею Николаевичу за это, и потом пошло сарафанное радио между журналистами и телеканалами, начались заказы: узнать информацию, проследить, а в конце еще бесплатный пиар делают, почему бы нет. И я понимаю, что становлюсь узнаваемым даже там, где не должен быть узнаваемым.
Обедаю в ресторане со своей спутницей, подходит человек через три стола, смотрит и говорит: «Работаете? Она меня предупреждала, что Вас наймет, это моя помощница». Он даже дал мой телефон жене, чтобы сказал, что это его помощница: «Ага, у нас что, денег много, что ты его наняла?» На воре и шапка горит. Я понял, что тут что-то не так, надо набирать людей, которые будут незаметны. Так получилось, что я вошел в эту стезю, и хочешь-не хочешь, ты общаешься в закулисье, после эфиров и получаешься в одной тусовке, хотя ты не актер, и идут заказы не кому-то, а тебе. Благосостояние наше увеличилось и уже другой уровень общения пошел. До 2016 года основным заработком была преподавательская и научная деятельность в аспирантуре, а после такого пиара был очень сильный толчок и морально, и материально, надо просто совладеть, чтобы не пойти по наклону, потому что предложения были разные, можно было просто сделать и сразу получить большой куш. Но когда ты отказываешься, потом проходит время, ты видишь, что тех людей, через которых они это сделали, либо посадили, либо у них проблемы, думаешь – слава Богу, пусть лучше я буду свою копеечку зарабатывать, но стабильно.
Виктория Данильченко:
Когда Вы только-только пришли к пониманию частного детектива, по обращениям это были больше муж-жена, мужчина-любовница?
Эрнест Асланян:
Конечно, в каждом доме есть скандалы, ревность, недоверие, где-то обоснованно, где-то это мания преследования, просто депрессия, и им больше психолог нужен, чем детектив. Но приходится исполнять обязанности и психолога, потому что ты проследил за человеком, понимаешь его психотип, и понимаешь, что человеку не изменяют. И в то время, когда она звонит в панике, а он трубку не берет, ты видишь, что он сидит в баре через стекло, кушает рыбу, пьет пиво со своим товарищем, смотрит на телефон и швыряет его в сторону – надоела, и дальше сидит пьет пиво, ничего плохого в том понимании, что она думает, не совершает. Я говорю: «Приезжайте, сами посмотрите. – Это сегодня, а завтра будет по-другому». И я понимаю – бедный чувак, как он попал, и я уже сам предлагаю психолога. Все клиенты, которые ко мне приходили с 2009 года, до сих пор ко мне приходят с теми же самыми проблемами, либо партнер поменялся, либо что-то еще. И когда говорят: «Что же такое, я красивая, я умная, я богатая, а мне изменяют», – я говорю, что, может, все-таки психолога вызовем, а не детектива?
Виктория Данильченко:
Как Вы считаете, это хорошо, что человек будет знать – да, она тебе изменяет, у него другая? Я понимаю, что задаю провокационный вопрос, потому что он больше имеет отношение к психологу, но на Ваших глазах что происходило с людьми, когда они узнают, что изменяют?
Эрнест Асланян:
Я могу ответить на Ваш вопрос чуть-чуть с другой стороны. Когда говорят: «Как же так, ты рушишь семьи, да каждый второй изменяет» – а я говорю, что не каждый второй изменяет, это раз. Второе, наша задача не доказать, что муж, барышня либо супруг, супруга являются козлами, грубо говоря, которые изменяют, а наоборот, чтобы человек успокоился. В большинстве случаев нет факта измены, просто это гонки, послеродовая депрессия, идет накрутка, подруга что-то сказала, мама позвонила, и у нее комок собрался – он мне изменяет. Лучше пускай человек один раз проверит, убедится, что ему не изменяют, и дальше живет спокойно, чем постоянные мании, что ты мне изменил – нет факта.
В основном изначально к нам обращались те, которые ищут повода для развода, то есть она все знает, сама вскрыла, фотографии нашла еще полгода назад: «А чем я могу быть полезен? – Надо как-то скомпоновать это все красиво, чтобы я папе показала, а то папа не поверит, лучше Вы». К нам обращались барышни, благо, я с ними сейчас перестал работать, которые готовились к разводу и заранее пробивали какое имущество есть у супруга, чтобы супруг денежки не вывел за рубеж. В последнее время стали обращаться мужчины посмотреть, что чаще их супруга посещает, так как опасаются, что, возможно, она уже общается с адвокатом для будущего развода.
Приедешь, объект заходит в деловой центр, и очень тяжело заходить в деловой центр, где нет знакомых, но надо не упустить человека, пока она доходит до лифта. И вот тут начинается смекалка, если вы не работали в уголовном розыске либо спецслужбе, то у вас фантазия не заиграет, а если работали, тогда вы пройдете, обратно придете, еще с начальником охраны познакомитесь и дружить будете долгое время.
Я просто сторонник того, чтобы частным сыском занимались профессионалы. А как ты станешь профессионалом, если ты не работал? Есть специальность, которая приводит к другой специальности. На сегодняшний очень много бывших сотрудников, которые занимаются тем, что им не нравится, кто-то в офисе работает, кто-то парикмахером, но когда 5 октября все собираются, получается интересная компания с бывшими историями. Звонил одному, он сейчас актером стал, хотя до этого 10 лет в уголовном розыске работал, говорит: «Никому не говори, а то ко мне начнут по-другому относиться». А я говорю: «Как тут пройти, посмотреть? – Я сейчас тебе помогу». Очень часто после того, как на меня в телике посмотрят, звонят: «Я лицензию сделал, офис арендовал, пару раз заплатил, меня пресса напечатала, на каком-то телеканале показали, а клиентов нет». Это просто работа над имиджем, не более, а клиенты должны приходить через сарафанное радио.
Виктория Данильченко:
Можно понять, что за тобой следят, когда работает частный детектив?
Эрнест Асланян:
Можно. На сегодняшний день мы живем в таком городе, где очень много камер, каждый второй шаг – это камера. Если вы замечаете за собой слежку, просто пишете заявление в полицию на ваши страхи: вам показалось, что за вами следят, а следят из-за чего? Угроза убийства, грабежа, кражи, если у вас таких угроз нет, то вы не пишете, но если вдруг заподозрили, то заявление в полицию, и полиция разберется, кто это был, следят за вами или не следят. Самая простая рекомендация, все в рамках правового поля.
Виктория Данильченко:
Вам когда-нибудь угрожали, например, просекли, что Вы за кем-то следите?
Эрнест Асланян:
Были мужья и жены, но самые опасные имбицилы, которые на это посягали, это были компании с той стороны, как служба безопасности. Человека кинули, он бежит в полицию либо к адвокатам, если говорит, что состава нет, вас очень красиво отработали, вы написали бумагу, что получили сумму, выходите с деньгами, на счет положили, потом сняли для своих нужд, те люди же не виноваты, нет состава преступления, просто кинули. И тут они обращаются либо к криминальным элементам, либо к решальщикам, чтобы возбудить дел, кто-то ко мне прибегал: «А можно помочь через телевидение?» Я увидел, как с 2016 целый город, целый регион был схвачен с одной программы, и человека поймали, по-другому следствие пошло из-за того, что Андрей Николаевич снимал программу, убийца получил пожизненное заключение, хотя ни трупы не найдены, ни орудия преступления, ни частички ДНК, только на признательных показаниях, и то без адвоката. Есть всякие программы, которые расследуют, частные расследователи, и когда историям, где предпринимателей кинули, дается огласка, тот же самый коррумпированный чиновник в регионе либо следователь, прокурор 20 раз подумает – а стоит ли ему связываться с таким резонансным делом, ему лучше отстать.
Когда ко мне обращаются, максимум, что я могу сделать, говорю, что я не криминальный элемент, я не сотрудник полиции, могу просто совместно расследование с телевидением провести, и то если это заинтересует, потому что много обращений на телевидение. Когда делят рынок, многомиллионный торговый центр, говорят: «Через кого он заходит? – Через одного армянина». Сперва звонят друзья, знакомые, родственники близкие, дальние, потом начинаются угрозы, угрозы не действуют, значит, надо за ребенком проследить, если это тоже не подействовало, значит, надо что-нибудь сделать, поэтому в нашем составе есть ЧОП. Дорогие клиенты, если вы хотите, чтобы мы для вас работали, никого не боялись, ни у кого денег не брали, не переходили на какую-то сторону, просто честно нанимайте охрану, всех охранников мы знаем лично в лицо, знаем, где живут их семьи, родители, то есть порядочные люди, породистые. Если он будет плохо себя вести, я пойду и все расскажу его папе. Угроз было очень много, но это же рынок, сарафанное радио пошло, один сказал – не получилось, второй сказал – не получилось, за слова пришлось ответить, что по телефону матом ругался, он извинился, а это то же самое сарафанное радио.
Виктория Данильченко:
Есть дела, от которых Вы отказываетесь сразу?
Эрнест Асланян:
Да, если что-то связано с детьми. У меня есть один коллега, он попал, как говорится, под чужой опохмел. К нему обратился отец ребенка, сказал, что его ребенка бывшая супруга украла, она его не кормит, чуть ли не бомжик, и главная ее цель – вытаскивать бабки. Коллега добрый парень, решил помочь, своими методами определили, где находится ребенок, пришли, а в этот момент был у нас масочный режим, штраф давали, если маску снимешь. И вот подходят к подъезду матушка и ребенок, отец маску снимает: «Сынок!» Она его увидела, они обнялись, и он говорит: «Теперь я его заберу». Мы же не имеем права чужих детей брать на руки, только отец, и он взял и идет. Охранник идет рядом с ним, сзади детектив, она кидается на ребенка через детектива. В итоге уголовное дело, которое прекратилось.
Виктория Данильченко:
Но вначале было все нехорошо, более того, человека приняли.
Эрнест Асланян:
Потому что матушка соврала, что не узнала отца, это была уловка.
Виктория Данильченко:
Я веду эту же категорию дел и поэтому хорошо знаю все, что связано с детскими делами.
Эрнест Асланян:
Поэтому детским делами я стараюсь не заниматься. Думаю, папа и мама лучше определят, что нужно для их чада.
Виктория Данильченко:
Спасибо Вам большое. Сегодня в гостях программы «Мужской вопрос» был частный детектив, руководитель приемной по защите прав предпринимателей по Западному округу Эрнест Асланян.