Виктория Данильченко:

Здравствуйте, уважаемые слушатели канала Мediametrics, в эфире я, Виктория Данильченко, и программа «Мужской вопрос». В нашей программе мы обсуждаем истории успехов известных мужчин из различных сфер деятельности. Сегодня в эфире со мной Сергей Шуляк, эксперт фармацевтического рынка, генеральный директор DSM Group, и мы будем обсуждать один из самых сложных вопросов – это вопрос фармацевтической отрасли России. Почему он сложный, потому что то, что происходит сегодня с отраслью, впервые встало перед страной, и попытаемся разобраться что нас ждет: будет ли дефицит медикаментов, можно ли будет обеспечить лекарственную безопасность страны. Тема животрепещущая, это не машины или самолеты, это наша жизнь, наше здоровье. И первый вопрос – грозит ли нам дефицит лекарств на фоне сложившейся внешнеполитической обстановки и санкций, которые были введены против нашей страны, есть ли поставки лекарств?

Сергей Шуляк:

Интересный вопрос, который беспокоит последнее время очень многих, потому что ситуация неоднозначная. Несмотря на то, что все ведущие фармацевтические компании заявили о том, что они не будут прекращать поставки лекарственных препаратов на территорию России, мы видим ту ситуацию, которая складывается в мире, которая складывается с логистикой, и даже те компании, которые находятся в дружественных странах, например, Индия, испытывают определенные проблемы с поставками лекарственных препаратов на территорию России, связанные с логистикой. Евросоюз подвел под исключение транспортировку лекарственных препаратов, продуктов питания и других социально значимых товаров, но мы прекрасно понимаем, что происходит на границах, фуры стоят там неделями, досматривают каждую машину достаточно плотно. Контейнерные перевозки в Россию сейчас практически остановлены, препараты либо компоненты, из которых синтезируются субстанции, например, шли из Китая, Индии контейнерами, и сейчас получить это достаточно сложно, есть очень много препон, которые приходится преодолевать.  

Если говорить глобально, то мы надеемся на лучшее, и даже таможенные данные первого квартала 2022 года показывают то, что импорт лекарственных препаратов на территорию России соответствует показателям 2021 года, что говорит о том, что поставки не уменьшились, но, как говорится, риски существуют, потому что никто не может сейчас сказать, как будут развиваться события дальше.

Мы все сейчас подвержены тем процессам, которые происходят в мире, а это инфляция как в долларах, так и евро. За первый квартал наивысшие показатели в Соединенных Штатах, Еврозоне, 8,5 процентов, 7 процентов инфляция, и это также влияет на производство. Мы уже не говорим о том, что есть волатильность курса рубля относительно доллара. И те же субстанции, которые к нам приходят из Китая для производства на территории России, дорожают, логистика дорожает, они сами дорожают уже в валютном исчислении. В конечном итоге цены на лекарственные препараты поднимаются вверх.

Виктория Данильченко:

Я была подвержена точно такой же панике, как основное количество людей. Есть лекарства, которые ты потребляешь ежедневно по той или иной причине, и что любопытно, когда только-только начала нагнетаться вся эта ситуация, в основном это период с середины марта, я зашла в аптеку спросить определенное лекарство западного производителя, и фармацевт так посмотрела на меня: «Вы приехали откуда-то? – Нет, почему? – Вы не понимаете? Ничего нет». И потом оказалось, что действительно в этой аптеке нет, в другой аптеке ничего нет. Потом у меня в Твери был судебный процесс, и там был торговый комплекс, где была аптека, и я уже чисто ради интереса спросила. Практически из-под полы, шепотом спросили: «А вам сколько надо? – Давайте все что есть». Мы сами спровоцировали дефицит лекарственных препаратов на рынке или это действительно ситуация, которая правда была?

Сергей Шуляк:

Безусловно, сами. Здесь обвинять самих себя не имеет смысла, я на многих конференциях ради интереса, чтобы показать, какова действительно была ситуация, спрашивал зал: «Поднимите руки, кто сделал запасы». Процентов 30 честно поднимали, но еще есть те, которые не поднимали. В марте спрос относительно марта 2021 года, а март 2021 года был непростым, была очередная волна ковида, и спрос на лекарственные препараты был высокий. И по сравнению с высоким мартом 2021 года март 2022 года показал в целом по России 90-процентный прирост продаж, то есть в два раза больше, чем в месяц прошлого года. Складские региональные запасы не рассчитаны на такой спрос. Почему люди двинулись в аптеки? Испугались, что цены начнут очень динамично расти.

В начале марта на Форексе доллар был 170 рублей, 180 в пике, люди испугались. Потом люди испугались санкций, что прекратятся поставки лекарственных препаратов, и пошли в аптеки. Первый квартал 2022 года по сравнению с 2021 года вырос на 50 процентов. Повторюсь, тот квартал прошлого года, когда был ковид, когда люди шли в аптеки, покупали лекарственные препараты, был очень большой спрос. Если говорить про инфляцию, то в целом на лекарственные препараты в аптеках она составила 10 процентов. Понятно, что препараты, которые не входят в список жизненно важных, а в России есть список лекарств, цены на которые регулируются государством, там тоже есть небольшое повышение в районе 6 процентов, а на остальные препараты, которые не входят в список, конечно же, индекс инфляции был значительно выше, порядка 13-14 процентов.

Сейчас ситуация стабилизировалась, аптеки в ужасе, потому что спрос резко упал в апреле, тут есть несколько факторов. Те, кто хотел, купили, хотели бы еще, но деньги закончились. Те, кто хотел купить по старой цене, они уже видят, что цены новые, и понимают, что смысла покупать уже по новой цене нет, и, может быть, кто-то бы еще купил, но деньги закончились. Все эти факторы сложились воедино, плюс падение заболеваемости, которая обычно в конце апреля возникает, но в этом году пораньше, уже в начале апреля мы видели падение заболеваемости, был небольшой всплеск, потом все пошло вниз. И сейчас аптеки сидят, они сделали большие товарные запасы, когда цены скакали, потому что непонятно, что будет дальше, сейчас продажи упали вниз очень сильно, денег на операционку не хватает, все в товарных запасах, и ожидаем, что будет небольшой кризис на аптечном рынке в мае-июне, когда спрос на лекарственные препараты традиционно самый низкий в году.

Виктория Данильченко:

Просто я думаю, что все, кто хотели, уже купили, когда затоваривались, они сегодня видят, что есть, но какой уже смысл, они купили на полгода вперед.

Сергей Шуляк:

Сейчас мы видим такую же ситуацию, которая была в 2020 году. Если вы помните, очень многие в марте, когда объявили пандемию, ринулись в аптеки, был ажиотажный спрос в марте-начале апреля, и потом все сидели по домам с запасами лекарственных препаратов, в аптеки не ходили. Прошло два года, во многих домохозяйствах эти лекарства до сих пор есть, это гормоны, антибиотики, которые потом будут выброшены, а кому-то их не хватало.

Виктория Данильченко:

Я не очень люблю фантазировать, уж тем более на неприятные темы, но если такое произойдет, что мы не увидим импортных лекарств, к которым люди привыкли, которые люди потребляют, что у нас с импортозамещением, работает фармакология в эту сторону или нет, у нас есть формулы тех лекарственных препаратов, часто употребляемых на российском рынке?

Сергей Шуляк:

Ситуация в стране достаточно сложная, приведу немножко информации. Всего на российском рынке 2420 международных непатентованных названий, переведу для слушателей что это значит – это действующие вещества, то есть всего 2420 лекарств, которые уникальны по своей формуле, из них 900 – это только импортные препараты, то есть на территории России мы заместить их никак не можем, даже если будет принудительное лицензирование, что-то мы сможем произвести, но не все. Ситуация усугубляется тем, что для синтеза тех же субстанций нужно очень много продуктов глубокого передела нефти, и у нас они практически не производятся. Для синтеза парацетамола или другого простого препарата требуется как минимум 60 ингредиентов, из которых только 4 выпускается на территории России, то есть мы очень зависим от Китая в плане поставки интермедиатов и компонентов, из которых можно синтезировать что-либо. Поэтому ситуация, несмотря на радужные заявления, что мы сейчас сделаем принудительное лицензирование, все заместим – нет, абсолютно не так, потому что производство, особенно фармацевтики, это очень долгий технологический процесс, он затрагивает не только фармацевтическую промышленность, это тяжелая химическая промышленность, потому что все начинается с нефти, очень много процессов.

Виктория Данильченко:

Такая ситуация, ты приходишь в аптеку, тебе говорят: «Вы знаете, его нет, но есть наш, он ничем не отличается. – Нет, спасибо, я пойду лучше поищу в другом месте».

Сергей Шуляк:

 Это ментальность, которая сформировалась со времен Советского Союза, что импортное лучшее, такой глобальный тезис, что нарваться на некачественный препарат российского производства такая же вероятность, что и на импортного, потому что есть иностранные производители, которые могут использовать некачественную субстанцию или еще что-либо.

У нас превратное понимание того, сколько каких лекарственных препаратов применяется. 75 процентов упаковок, которые продаются на территории России, закупаются государством, в целом по рынку они выпущены на территории России, это либо иностранные производства, которые локализовали на территории России, либо выпущенные отечественным производителем, то есть 75 процентов, три четверти рынка – это то, что выпускается на территории России. В деньгах это 59 процентов, но уже больше половины рынка в деньгах это локальные препараты. Мы называем локальными, потому что сейчас завод «Нижфарм», все его считают отечественным, а он уже давно немцам принадлежит, и считать его иностранным производителем или российским? Поэтому называем локальным. 10 лет назад доля в деньгах российских производителей была меньше 30 процентов, сейчас уже 60, развиваемся. Да, не все сделано, как я говорил, проблема по субстанциям, по синтезу существует.  Конечно, хотелось бы более динамично, более целенаправленно, но у нас как всегда государство не доверяет бизнесу, бизнес не доверяет государству, поэтому те решения, которые следовало бы принимать в целях развития фармацевтической, химической промышленности и стыковки этих двух направлений, потому что одно без другого не может, достаточно медленно принимаются, несмотря на то, что постоянно об этом говорим. Мы говорили на питерском международном экономическом форуме, целая сессия была этому посвящена, но все равно пока ничего не меняется.

Виктория Данильченко:

Вы говорите, что люди скептически относятся к нашему производителю со времен Советского Союза, что импортное всегда лучше. Но ведь когда мы едем за границу, мы максимально все, что можем, везем в препаратах оттуда. Я сейчас даже не беру серьезные препараты, которые, в отличие от нашей страны, там продаются по рецептам, это у нас можно зайти и купить гормон без рецепта, антибиотик купить без рецепта, там в страшном сне такого даже представить не могут, то есть будь любезен, все только через рецепты. Везем мы оттуда витамины такие, витамины другие, болеутоляющие, какие-то свечи, и я уверена, что таких людей полным-полно, кто туда едут и первым делом или последним делом идут в аптеку перед тем, как отправиться домой, закупают необходимые лекарства, будь то от головной боли, от простуды и так далее, что человеку часто может понадобиться. Почему? Потому что принято считать: «Вы что, обалдели, наши витамины покупаете, вы вообще ненормальный, где сделали эти витамины?» Я понимаю, что это ужасно слышится из моих уст, и я человек с высшим образованием, не самыми плохими мозгами, тем не менее я тоже прибегаю к таким суждениям – если витамины, то, конечно, оттуда. Это тоже Советский Союз или все-таки люди, попробовав то, сказали: «Да, работает», – или это ситуация плацебо?

Сергей Шуляк:

Советский Союз отчасти плюс незнание, как работает современная мировая фармацевтическая индустрия. 90 процентов компонентов и субстанций производится на территории Китая и Индии. Те витамины, которые мы покупаем или заказываем на Iherb, который работал до этого (сейчас хотят российский аналог создать), в большинстве случаев компонентная база, субстанция Китай, Индия.

Вы правильно заметили, что без рецепта там приобрести рецептурные препараты нельзя. Я даже по себе скажу, в свое время покупал витамины, но у них витамины как БАДы, все витамины за границей проходят как биологические добавки, потом это появилось в России. Но сейчас у нас очень много современных производств, которые начали делать хорошие препараты.

Есть один очень простой признак, меня спрашивают – как выбрать качественный препарат. Мы все люди, способные мыслить, и видим, что представлено на полке, мы видим ценовые категории. Есть очень дешевое, есть очень дорогое, есть средняя ценовая категория, и очень дорогое – это в 99 процентах случаев маркетинг, создать иллюзию, что это что-то уникальное, что поможет только тебе, и ты будешь счастлив до конца дней своих. Возьмем дешевые, для того чтобы снизить себестоимость производства, нужны самые дешевые ингредиенты. И я не говорю, что очень дешевая ценовая категория это плохо, но вызывает подозрение, вызывает ряд вопросов, и я лично все время ориентируюсь на среднюю ценовую категорию, понимаю, что должен быть достаточно хороший препарат, будь то БАД или лекарственный препарат, потому что у нас есть производства по лекарственным препаратам и БАДам, которые используют хорошие субстанции, хорошие ингредиенты. И в российской косметике используют все те же самые компоненты, что французы и итальянцы, потому что фарма очень интернациональная, разные компоненты приходят из разных стран. Но все меняется, меньше везут из-за границы, меньше летать стали, появились сервисы доставки, и у нас в стране появились достаточно хорошие предложения, то есть нет такого, что мы штампуем для Франции один компонент, для России другой, потому что перестроить производство дороже, нежели заменить один компонент на более дешевый. Но нельзя исключать, такое иногда бывает, в продуктах питания особенно, в лекарствах сложнее, потому что технология там более сложная.

Виктория Данильченко:

Мы же все видим ролики, то, что в интернет выкладывается, я не забуду, еще глубоко до всех событий, в том числе до пандемии, когда люди открывали Эссенциале, и капсулы были пустые.

Сергей Шуляк:

Это подделка, и если мы сейчас выйдем, тут недалеко есть несколько аптек, купим Эссенциале, откроем – там будут действующие вещества. Раньше можно было нарваться на подделку, потому что подделывали чаще всего популярные препараты, которые пользуются спросом, Эссенциале был в топах продаж, и подделать, поставить в аптеку и продать мошенникам было выгодно. Но все изменилось после того, когда в России ввели уголовную ответственность за проделку лекарственных препаратов, от 3 до 5 лет, а если был причинен ущерб здоровью, то до 9 лет лишения свободы. Вот как только ввели уголовную ответственность, поток поддельных лекарственных препаратов вообще сошел на нет, потому что раньше было как – приходят правоохранительные органы, накрывают подпольный цех по фальсификации лекарственных препаратов, что они могут вменить пойманным людям? Ничего, незаконное использование торговой марки и незаконную предпринимательскую деятельность, штраф. А сейчас это уголовную ответственность, ты участвуешь в производстве поддельного лекарственного препарата – будь мил, дорогой, присядь, и несколько посадок было уже за это, и эти ситуации прекратились.

Виктория Данильченко:

Если подытожить мою часть, о которой я говорила, что люди по каким-то причинам не покупают российского производителя, Вы относите это к менталитету Советского Союза, что все западное было лучше, а я это отношу именно к недоверию. Почему те витамины лучше, а наши хуже – не потому, что наши по компонентам хуже, взять ту же Омега 3, понятно, что там будет рыбий жир, а здесь желтый глицерин, то есть люди реально боятся подделки, к которой привыкли, будь то сигареты, как говорили, что с Малой Арнаутской все Мarlboro и так далее. Время идет, а мы все живем теми давними привычками.

Сергей Шуляк:

Конечно же, это PR, маркетинг, давайте посмотрим агрессивный маркетинг и агрессивную рекламу некоторых наших российских препаратов. Они лидеры в категориях, в данном аспекте понимание потребителя было перевернуто, и российские препаратами лидеры в сегменте иммуномодуляторов, которые способствуют повышению иммунитета человека в борьбе с простудой, там лидеры российские препараты, есть еще несколько категорий, где российские препараты чувствуют себя достаточно хорошо, но это реклама, это наличие денег.

Виктория Данильченко:

С одной стороны, это лидеры, но кроме амиксина я ничего и не назову из российских лидеров. Возьмем ковид, я относительно недавно им переболела и хочу сказать, что никакой амиксин, арбидол не звучали – тамифлю.

Сергей Шуляк:

Тамифлю не помогает при ковиде, это маркетинг компании. Я сейчас коснусь препаратов от ковида, почему наши компании не могут так хорошо воздействовать на мозг пациента и на мозг врачей. Зарубежные корпорации имеют огромное количество свободных денег, для того чтобы держать огромное количество медицинских представителей, которые ходят по врачам, по аптекам и говорят, что их препараты самые лучшие. Российские производители из-за того, что у них стартап очень низкий, денег свободных практически нет, не имеют такой возможности, поэтому западные компании спокойно ходят и рассказывают о том, что западное самое лучшее и остается самым лучшим.

По ковиду, ингибитор интерлейкина-6, если в 2020 году-в начале 2021 использовался актемра – это препарат Roche, сейчас используются два препарата, которые производятся российскими производителями, один препарат производится в Санкт-Петербурге, другой в Ярославской области. Продажи огромные, сейчас все клиники используют именно эти два препарата, даже в период пика в конце прошлого года не успевали производить, спрос был высокий, учитывая, что Roche наложил не по причине отношения к России, а по всем странам лимиты по отпуску этих препаратов. И эти препараты требуются другим пациентам, не ковидным, поэтому были ограничения. Нашими производителями успешно впервые был выведен в конце 2020 года, препарат очень многим спас жизни, второй уже через полгода, актемра практически замещена нашими отечественными инновационными препаратами, основанными на моноклональных телах.

Виктория Данильченко:

Это таблетки?

Сергей Шуляк:

Инъекции, которые применяются в стационаре для лечения ковида, и эти препараты многим россиянам спасли жизни. Нам в профессиональной среде видны эти изменения в таких глубоких аспектах, понятно, что мы все привыкли видеть рекламу пенталгина или еще чего-то и не воспринимаем всерьез российскую фарму, но у нас есть действительно хорошие моменты, которыми можно гордиться, которые спасают жизни россиян. Я думаю, что в конечном итоге ментальность изменится. Мы на словах ругаем российские препараты, но 75 процентов в упаковках – это те препараты, которые выпущены на территории России. Нельзя сравнивать ментальность в Москве и в целом в России, потому что даже про ажиотажный спрос, это в Москве в 2,5 раза продажи выросли, а в той же Твери всего лишь на 40 процентов.

Виктория Данильченко:

В Питере был ажиотаж, но тоже не такой, как в Москве.

Сергей Шуляк:

Там в два раза выросли продажи, в регионах меньше, и есть разница в структуре потребления лекарственных препаратов, то есть те препараты, которые продаются в Москве, в регионах, если спросите какой-то инновационный препарат, на вас посмотрят и скажут – а что это такое. Пока это существует, но это меняется даже по отношению врачей, то есть опросы показывают, что постепенно мнение врачей относительно тех препаратов, которые выпускаются на территории России, меняется. Это еще связано с тем, что много иностранных производителей здесь производят лекарственные препараты, на территории России есть прекрасные заводы, в калужском фармкластере, ярославском фармкластера, в Питере, современнейшей заводы построены зарубежными компаниями, и есть современные заводы, принадлежащие российским компаниям, то есть колоссальные деньги, великолепное качество.

Виктория Данильченко:

А что у нас происходит с медицинским оборудованием, здесь вообще полная непонятка или все-таки все нормально и будут нам поставлять, как и раньше поставляли, к санкциям это имеет отношение или нет?

Сергей Шуляк:

Медицинское оборудование относится к неподсанкционному оборудованию, но всегда надо смотреть детально и принципиально, потому что еще с 2014 года на Россию были введены санкции по поводу импорта в Россию товаров двойного назначения, это я опять к фарме, но хочу провести аналогию, а биореакторы, в которых синтезируется субстанция для фармы, относятся к продуктам двойного назначения. И наша промышленность испытывает проблемы с поставками ряда оборудования, приходится как в советские времена действовать через третьи, четвертые страны, организовать поставки с медицинским оборудованием. После 24 февраля возникло затишье, мы говорим о большом оборудовании, потому что никто не знал, как будут из России расплачиваться, были приостановки поставок, на таможне очень много груза зависло. Вроде как ситуация разрешается, опять-таки, все будет зависеть от того, как дальше они будут позиционировать эти санкции.

Проблема вот в чем еще – оборудование, даже тяжелое, можно поставить, но некоторые компании заявили о прекращении своей деятельности, а обслуживать это оборудование надо, это запчасти, логистика запчастей, есть медоборудование стационарное, есть томографы. Поставок не было в последний месяц, потому что это единичный товар, и с обслуживанием вопрос. Но я надеюсь, что ничего не остановится, хотя от каждой компании индивидуально стоит ожидать все что угодно, потому что буквально недавно небольшая немецкая компания заявила, что она не будет поставлять компоненты в Россию для оборудования, которое стоит в детском онкоцентре Рогачева, а это нужно для лечения больных детей. Очень печальная ситуация, потому что это приведет к гибели достаточно большого количества пациентов. Можно ожидать от кого угодно таких последствий, проблема в том, что налаживание альтернативных каналов через ту же Турцию, другие страны – это время и дополнительные деньги, соответственно, затраты будут возрастать, по времени все будет возрастать. Хорошо, что у нас есть еще свои инженеры, которые были обучены теми же иностранными компаниями, которые могут работать с этим оборудованием, ремонтировать его. Поэтому несмотря на то, что я нагнал страха сейчас, все-таки есть моменты, которые говорят о том, что мы справимся с данной ситуацией.

Виктория Данильченко:

Спасибо большое, я считаю, что жить будем, справимся с этой ситуацией. Показательно то, что лекарство, которое якобы пропало, оказалось, что никуда не пропало, и сегодня мы вырулили на начало того пути, с которого начиналось плохое, пока все нормально, будем надеяться, что мы из этого нормально никуда не денемся. У меня в гостях был эксперт фармацевтического рынка, генеральный директор DSM Group Сергей Шуляк, спасибо за встречу.