Михаил Довженко:
Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире программа «Жизнь замечТательных людей» и ее ведущие Басиния Шульман и Михаил Довженко. Сегодня у нас в гостях прекрасный человек, легенда, поэтесса Лариса Рубальская.
Лариса Рубальская:
Я все время бегу от слова легенда.
Басиния Шульман:
У Вас почти 700 000 подписчиков, это потрясающе, многие молодые блогеры к этому стремятся. Это же народная любовь?
Лариса Рубальская:
Я надеюсь на это, но стараюсь, чтобы было интересно, думаю, что сфотографировать, что написать, я анализирую то, что происходит. Сегодня мне кажется, что это интересно, удачно — 30 000 просмотров, а в какой-то день просто еду, я люблю Москву сфотографировать, дождь барабанит по стеклу машины, в тумане пик здания, смотрю — 200 000 просмотров. Я не очень понимаю, что людям интересно.
Басиния Шульман:
Вам пишут подписчики?
Лариса Рубальская:
Да, много, мне неловко сказать — 90 процентов из написанного признания в любви одинаковыми и разными словами, спасибо им, но я не очень сильно в себя беру, чтобы корона не появилась на голове. А некоторые поругивают, особенно если что-нибудь одену, реклама: «А вот мне сегодня подарили», — «А, у Рубальской денег мало, рекламировать стала.» И такие бывают, но их мало.
Михаил Довженко:
Люди говорят, что соцсети — трата времени, Вы поэт, который создавал, создает и будет создавать — есть такое пошлое слово, но сейчас уместное — нетленные стихи, что остается надолго, литературу. Не кажется ли Вам, что то время, которое Вы потратили на соцсети, Вы украли у своих поклонников и не создали для них в этот момент какое-то произведение?
Лариса Рубальская:
Вся моя жизнь соцсети, потому что это для меня самое главное — читать, что люди пишут, о чем они просят, из-за чего плачут, чему радуются, иначе о чем писать? Я уже все написала о своей жизни в стихах и в прозе. Виктория Токарева, замечательная писательница, сказала мне: «Сплетни, Лариска, это разновидность творчества». Так вот для меня соцсети — это разновидность творчества. Например, женщина пишет: «Как Вы думаете, что лучше — ждать и не дождаться или иметь и потерять?» И я начинаю об этом думать, получается стихотворение на эту тему, а я вылавливаю потом ответы на этот вопрос. Кто-то пишет, что лучше ждать и не дождаться, и я пишу какую-то часть, кто-то другое, без этого я бы не могла сейчас. Когда не было соцсетей, я на улице разговаривала, в транспорте, со случайными попутчиками в поездах и самолетах, со всеми, я расспрашиваю людей обо всем. Мне даже мои друзья говорили — тебе так важно, как зовут ее собаку? Почему-то мне всегда это было важно, об этом и пишу.
Михаил Довженко:
Получается, общение с людьми для Вас всегда было источником вдохновения, а сейчас соцсети позволили этих людей иметь в качестве собеседников дома и не бегать за ними по общественному транспорту.
Лариса Рубальская:
Я все равно продолжаю со всеми разговаривать, мне почему-то это важно, и у меня же очень много гастрольных концертных выступлений, я удивляюсь тому, что люди из зала все про меня знают, совершенно нет вопросов и ответов, мне приходится это время заполнять самой, что-то придумывать, читать. Если бы они обо мне не знали столько из соцсетей, они бы меня спросили что-нибудь, а так все знают.
Михаил Довженко:
Есть такое ощущение, что поэт должен к очередному выступлению должен приготовить какой-то сюрприз, почему люди пришли на концерт — они услышали то, чего не было в соцсетях. А если в соцсетях появляется все про Вас, то зачем идти на концерт?
Лариса Рубальская:
Вы озвучили сейчас то, о чем я думаю, мою проблему, потому что мало того, что соцсети, я без конца хожу на интервью, это очень здорово, это счастье, что есть востребованность, и я каждый раз думаю — жизнь одна, смешных историй вот столько, грустных вот столько, я уже все давно озвучила, мне трудно сейчас, хочется уйти в тень, но не могу.
В прошлом году мне исполнилась круглая дата, я-то этого не замечаю, а у меня есть замечательные два друга, которые делают мои концерты в Москве, Ваня Ильичев и Леша Исаков, они посчитали в интернете, что я написала 750 песен. Хороших я знаю штук 15…
Басиния Шульман:
Вы же говорили, что все любите.
Лариса Рубальская:
Я их люблю, но понимаю, что не все они такие замечательные, где-то 15-ю можно гордиться. И они сказали, что надо сделать юбилейный вечер. Надо — значит надо, и вдруг грянул локдаун, хоть оплатили аренду зала, продали большое количество билетов, и ничего не было.
Михаил Довженко:
Когда к нам приходят музыканты, мы их никак не можем попросить спеть, потому что нет инструмента, Даниил Крамер Листа стучал по столу, и хотелось Вас попросить что-то прочесть, что еще никто не слышал.
Лариса Рубальская:
Да у меня нет такого, что никто не слышал.
Моя душа настроена на осень,
Грустит печально сердце у меня,
Опять часы показывают 8,
Короткий миг сгорающего дня.
Я тороплю мгновенье к листопаду,
К коротким дням минуту тороплю.
Я вас прошу — печалиться не надо,
Мне хорошо, но я вас не люблю.
Хрустальный дождь рассыпан по аллеям,
Вздохнете вы: «Погода так скверна».
А я, мой друг, нисколько не жалею,
Что прошлым летом вам была верна.
Михаил Довженко:
Я когда узнал о том, что Вы так активно ведете социальные сети, очень сильно этому порадовался, и в интервью Вы противопоставляете себя молодежи, говорите о рэперах, Шнурове и показываете, что Вы якобы относитесь к другому поколению, а на самом деле выясняется, что вы одно и то же поколение.
Лариса Рубальская:
Это похоже на комплимент, но я стараюсь, и я не ругаю, они поют то, что им поется. Я очень люблю Niletto, у меня была большая программа на Первом канале в прошлом году, я была так рада, он пришел с огромным букетом подсолнухов, может, он меня и не знал, но сделал вид, что знал, и сказал, что мы на одной волне, и я была очень этому рада, хотя и Лещенко люблю, который мои песни 30 лет поет.
Михаил Довженко:
Изменились темы в поэзии?
Лариса Рубальская:
Я потеряла нить любовных страданий, я уже вышла из возраста, когда сама своей жизнью и событиями это ощущала. Сейчас только если кто-то расскажет, и мое сознание пробьет этот рассказ, тогда может что-то получиться. Но это не значит, что я ничего не пишу, я не люблю мудрствования, не считаю себя поэтом, я обычный забытовленный человек. Сама прочитала много стихов, закончила педагогический институт, русский и литература, я пишу складно и грамотно, иногда сердечно, иногда умозрительно. Я не тот человек, которого можно назвать поэтом, и среди молодых есть настоящие поэты, тем не менее что-то такое есть в том, что я пишу, что читают, что слушают. А темы не меняются, просто меньше писать стала.
Басиния Шульман:
Вы когда пишете, то уже с ориентировкой на музыку?
Лариса Рубальская:
Никогда этого не было.
Басиния Шульман:
А как происходит? Первично слово, а потом музыка, композиторы пишут музыку под Ваш текст?
Лариса Рубальская:
Как правило, да, немножко было на музыку, но не часто, написанные стихи не стихи, а песенные строки. У меня в начале такие случаи были — отдам песню, а сама напеваю, потом слушаю, что композитор написал: конечно, там музыка, а у меня дребедень, но похоже. Даже не мелодия у меня в голове, а ритмика, которая потом становится музыкой, я поэт-песенник.
Михаил Довженко:
Кто-то говорил, что тексты под определенного исполнителя подгадываются так, чтобы не было какого-то количества шипящих звуков или еще чего-то. Бывали такие случаи, когда Вы понимали, что этот исполнитель эту фразу не произнесет или откажется ее произносить?
Лариса Рубальская:
Такого не бывало, просто в самом начале была белорусская группа «Песняры», ее руководитель Василий Раинчик ко мне пришел и научил меня на все годы как писать песни, он мне ребус нарисовал — вот тут должна быть обязательно А, а тут О, потому что Т тут не поется. И я поняла, как пишутся песни, 2-3 человека мне правила объясняли, потому что если закончится «самолеТ», то как они споют? Надо, чтобы они пели «небО». Есть правила, но теперь это само собой.
Басиния Шульман:
Но Вы же не начинали сразу песни писать, Вы писали стихи.
Лариса Рубальская:
Сразу песни, я и не думала об этом, у меня была серьезная работа.
Михаил Довженко:
Не все знают, Вы были переводчиком с японского языка.
Басиния Шульман:
Этот интереснейший язык привнес что-нибудь в Вашу работу?
Лариса Рубальская:
Эта работа сказалась только на моем характере, я очень дисциплинированная, всегда вовремя прихожу. Я не вздорная, голову хорошо умею наклонять вниз, выслушиваю всех, не говорю, что я вот так считаю. Я подумаю, потом как-нибудь сделаю. А на творчество японская культура не повлияла.
Михаил Довженко:
У нашего императора Николая II была даже японская татуировка дракона в свое время. Мне всегда казалось, что японский язык в отличие от китайского или корейского языка очень похож по слогосложению.
Лариса Рубальская:
Китайский пентатоника, а японский нет.
Михаил Довженко:
Вы слышали переводы на японский язык своих стихотворений?
Лариса Рубальская:
Одно, «Напрасные слова» перевели: поместите странную жидкость в чистую емкость — это плесните колдовства в хрустальный бокал.
Басиния Шульман:
А на другие языки переводили?
Лариса Рубальская:
Нет, не знаю.
Михаил Довженко:
Мы с детства выросли с фразой — произведения Владимира Владимировича Ленина были переведены на десятки языков.
Лариса Рубальская:
Я выросла на «Идет бычок, качается», мне лишь бы запоминалось. Мне все равно, переводят или нет, поют их, и я рада.
Михаил Довженко:
Когда-нибудь возникало внимание к фразе поэт или поэтесса?
Лариса Рубальская:
Я люблю, когда говорят автор, потому что высокое слово поэт к себе никак не отношу, это честно, я не кокетничаю.
Михаил Довженко:
Когда Вы поняли, что состоялись как автор песен, первая песня, которая Вам понравилась и которой захотелось похвастаться перед друзьями, родственниками?
Лариса Рубальская:
«Странная женщина», она так и осталась одной из лучших. Я особо не хвастаюсь, иногда удача, раз — и вдруг выстрелила Пугачева «Живи спокойно, страна», все ее узнали. У них есть такое свойство, не часто, но что называется выстреливают, из всех форточек летят. Зачем хвастаться?
Была в санатории, у массажистки маленькая пятилетняя дочка, я говорю: «Ты стишки знаешь какие-нибудь? — Песню знаю», — и она спела «Угнала тебя». Тут я подскочила на массажном столе, говорю: «Это я написала!» Вот тут у меня была минута славы.
Михаил Довженко:
Евгений Хавтан в каком-то интервью говорил, что они поняли, что «Браво» стало популярной группой, когда услышали из форточек. Вы помните место, где впервые услышали свою песню?
Лариса Рубальская:
Помню, это были Лужники, ярмарка, 1984 год, в 1983-м она была написана. Тогда павильоны стояли, я в воскресенье с мужем туда ходила что-то покупать, заголосили рупоры и запели мою песню, романс «Старые липы». Я так рада была.
Басиния Шульман:
Читала, что Вы Москву любите и считаете себя коренной москвичкой. Расскажите свои воспоминания о той Москве.
Лариса Рубальская:
У меня две Москвы. Первая — мое детство, Грохольский переулок в районе проспекта Мира, а вторая моя Москва с тех пор, как стала работать с японскими группами, я же была гид-переводчик, поэтому каждый день экскурсии по Москве на автобусе, с достопримечательностями, высота кремлевской стены, ширина Красной площади. Я вспоминаю и то, и другое. Люблю Красную площадь, когда меня спрашивают любимое место — Красная площадь, потому что там у меня было счастье, я гордилась, в какой красоте я живу.
А детство... Родилась я в 1945 году, поэтому помню бочку с квасом, автоматы с газировкой, двор послевоенный, дощатый стол, накрытый во дворе, дядьки выходили, которые там жили, пили пиво, детям делали еду, мы воблу шелушили. Но это очень странное ощущение, я знаю, что это было, даже несколько рассказов написала, но эмоциональной памятью не помню, что я была когда-то еще, сложно вспомнить. Есть люди воспоминаний, а я их сторонюсь, не хочу вспоминать, детство еще ладно, а был некоторый период жизни — не хочу вспоминать.
Михаил Довженко:
Вас когда-нибудь называли ровесником Победы?
Лариса Рубальская:
А как же, нас же мало осталось, ровесников.
Михаил Довженко:
Ну почему мало, Каневский Леонид Семенович танцует с утра до вечера, Юрий Михайлович в 80 с лишним лет на мотоцикле ездит.
Лариса Рубальская:
Но это избранные люди, их все равно мало.
Михаил Довженко:
Зато какие.
Лариса Рубальская:
Максим Дунаевский, Вячеслав Добрынин, Юрий Антонов, они все моего года.
Михаил Довженко:
Что сегодня расстраивает? Вы такой лучезарный человек, такое ощущение, что Вы радуетесь всему. Хочется услышать, что же Вы раскритикуете в сегодняшнем дне?
Лариса Рубальская:
Я себя раскритикую, сильно вес набираю и очень медленно хожу.
Михаил Довженко:
Но Вы пришли даже раньше нас.
Лариса Рубальская:
А Вы знаете, во сколько я вышла из дома? Было свободное утро, я смотрела фильм, такой интересный, боялась опоздать, я в четыре часа вышла из дома, а мне тут нормальным шагом 20 минут идти. Зашла в кинотеатр, в кафе пила кофе, я просто стала бояться далеко передвигаться, медленно хожу. А так то, что всем не нравится, то и мне. Мне, в принципе, неплохо живется, я уже не мечтаю о недостижимом, все, что я хочу, могу сделать сама. Кто-то сказал — мудрец мечтает о непременном, то есть у меня нет такого, что хочу, а не могу. Я хочу ровно столько, сколько могу, это очень здорово.
У меня есть племянница, у которой малышня 6 и 10 лет, они меня очень радуют, и я нормально сейчас себя чувствую материально, чего раньше не было, потому что и концерты, и книжки, мне интересно сегодня, я с удовольствием смотрю в Ютубе интервью, что мне ругать?
Басиния Шульман:
Расскажите, как строится Ваша гастрольная деятельность. Вы везде ездите, в Израиле были, отличаются ли люди от московских?
Лариса Рубальская:
Мой электорат не отличается, это же определенные люди, как правило, женщины, не очень молодые и не очень счастливые, они приходят — мне неудобно так сказать — немножко погреться в разговоре, что-то сказать после концерта, за руку меня берут, говорят, что им помогает, я бы хотела, чтобы помогало. Поэтому одна и та же публика, я даже знаю, кто это социально. Есть теперешняя поэтесса, на Рублевке у нее квартирники, у богатых людей, мой усредненный слой, который интересуется моими концертами, это врачи, учителя, сотрудники бухгалтерии, разведенные, одинокие, не очень счастливые. И потом их что-то окрыляет. Я стараюсь, конечно, не понимаю, почему такой результат получается, но боюсь, чтобы он не исчез, но он есть. Приезжаю в какой-то город, селюсь в гостиницу, вечером выступаю и последним поездом возвращаясь, если он есть, обычное дело.
Михаил Довженко:
У Вас были сотни признаний в любви, понятно, что из этого массива выбрать самое необычное сложно или все-таки можно?
Лариса Рубальская:
Они однообразные, если вы посмотрите у меня комментарии какой-нибудь фотографии, вот просто открыть и прочитать, и мне не нужно это будет озвучивать. Много раз рассказывала, как одна женщина мне в любви призналась: «Ой, каждый день Вас надо по телевизору показывать. — Почему? — Потому что показывают молоденьких, а немолодым же обидно, худеньких показывают, а полным как это смотреть? Красивых показывают, но не все же красивые. А так Вы, не молодая, не красивая, толстая, знаете, как на душе хорошо?» Вот это мое любимое признание, и правильно она все сказала.
Михаил Довженко:
Просто она не понимала, что сегодня Вы в тренде.
Лариса Рубальская:
В Питере был концерт, поздно возвращались с водителем, а он руль крутит и вроде как забыл про меня, сам с собой разговаривает: «Я не понимаю, вроде красивее есть намного, и немолодая, почему люди ходят? — Слушайте, я же рядом сижу». Загадка и для меня, но я сейчас не хочу ее разгадывать, как только разгадаю, она исчезнет.
Михаил Довженко:
С кем Вас самым неожиданным образом перепутывали?
Лариса Рубальская:
У нас на Кутузовском двор ремонтировали, очень много азиатских рабочих, и я приветливый человек, каждое утро здороваюсь, потом яблок много на даче было, я открыла багажник — возьмите, и они так радовались, сфотографировались. Потом говорит: «Спасибо, жене покажу, как Вы красиво катаетесь на коньках. — Я? — Не Вы, а кого тренируете». С Тарасовой перепутали.
Басиния Шульман:
Вы с исполнителями особо не работаете, а больше с композиторами.
Лариса Рубальская:
Слово работаете не очень подходит, у меня есть несколько примеров. Виктор Чайка, с которым много удач, Лора Квинт, Добрынин, к сожалению, он теперь очень нездоров, есть в Белоруссии классный старичок Эдуард Ханок, и если у меня что-то появляется, я им пошлю, и получаются песни. Сейчас есть много заказных песен, это составляет большую часть моей деятельности, это тоже разновидность творчества, песня на заказ, но без участия души их не напишешь, кто-то хочет к юбилею, кто-то хочет маме подарить, жена хочет мужу спеть. Молодые же сами себе пишут, а старички поют свои хорошие и известные песни. Если бы этого не было, то было бы плохо, во-первых, это тренировка ума, и душа участвует в этом.
Михаил Довженко:
Хочу спросить как блогер блогера — в социальных сетях все уже давно забили на грамотность написания текста.
Лариса Рубальская:
Нет, я страдаю из-за этого, иногда надиктовываю письмо, посмотрела — неграмотно, пропустила запятую, ленюсь, посылаю, а потом думаю: зачем, как я могу, я должна быть образцом. Особенно задевает, когда говорят неграмотно.
Михаил Довженко:
Меня тоже раздражает, особенно когда я пишу своим детям, считаю, что надо всегда ставить запятые, чтобы на подкорке откладывалось.
Лариса Рубальская:
Ко мне пришла внучка — они мои внуки, хоть и брата, но его нет, — ей 6 лет, говорю: «Будешь гречку? — А что ты называешь гречкой?» Я ставлю перед ней кашу: «Гречка — это крупа, а это гречневая каша». Она меня поправила, и я тоже стараюсь не нарушать русский язык.
Басиния Шульман:
А когда в песнях используются всякие слова, сейчас вообще тексты довольно фривольные, иногда не совсем понятные.
Лариса Рубальская:
Не мне их учить, отношусь плохо, говорю, что они просто не читают книги, не читают стихи, читали бы — так бы не писали. А когда мне присылают графоманские бесконечные стихи, я думаю: ну как я человеку скажу, что ты плохо пишешь. И пишу — если душа летит, то не останавливайся.
Михаил Довженко:
Маяковскому прислали стихи, тот ответил негативно, ему сказали: «Моим друзьям нравится». На что Маяковский ответил: «Надо иметь умных друзей».
Лариса Рубальская:
Я примерно так думаю иногда, но не произношу, это японское воспитание, я не поправляю, может, это неправильно.
Михаил Довженко:
Есть любители выписывать фразы, выражения, цитаты. Может, у Вас что-то из такого на стене висит?
Лариса Рубальская:
Я не записываю, а запоминаю. Например, не много есть на свете вещей, которые долго остаются важными. Такая прекрасная фраза, она помогает жить, потому что иногда с ума сходишь из-за чего-то, и я потом пишу стихотворение: так будет не всегда. Не мной придуманная фраза, но все-таки, потому что все проходит, это истина, так мудрец писал в далекие года, «и когда смириться с чем-нибудь немыслимо, ты скажи себе — так будет не всегда». Такие фразы меня наталкивают на то, чтобы я зарифмовала строчки. У меня даже есть книжка с крылатыми выражениями, я когда сижу у компьютера и не делаю то, что мне нужно, включаю, смотрю, у Оскара Уайльда очень интересные, у Маркеса замечательные фразы: «Не трудно быть американским композитором, надо просто жить в Америке и писать музыку».
Михаил Довженко:
Когда первый раз Ваши внучки прочли Ваше стихотворение наизусть и по какому поводу?
Лариса Рубальская:
Маргарита в 1-й класс пошла, я написала ее братику, он постарше на 3 года, «Осень-осень, листопад», и она его выучила, сама прочитала в школе. А он в 4 классе, так он опять прочитал бабушкино стихотворение. Я говорю, ты ж уже большой, читай «Роняет лес багряный свой убор» — нет, говорит, бабушка, я твои будут читать.
Михаил Довженко:
Абсолютно поддерживаю, пусть еще школа авторские платит.
Лариса Рубальская:
Мои внуки, моя невестка не интересуются моими достижениями в области литературы и искусства — ты им кто, а нам-то просто... А у Токаревой дочка книжки не читает. Я уже смирилась.
Михаил Довженко:
С какого времени Вы появились в школьной программа по литературе?
Лариса Рубальская:
Не думаю, что я там есть. У меня сейчас вышла детская книжка, называется «О любви и про любовь», там страничек 50 с детскими стихами, но я не думаю, что их в школе изучают. Детские коллективы много песен поют.
Басиния Шульман:
Ваша песня «Сокольники» стала гимном Сокольников.
Лариса Рубальская:
Она из первых, хорошая получилась.
Басиния Шульман:
А еще Вы писали кулинарные книги.
Лариса Рубальская:
У меня есть в Ютубе кулинарный канал, «Кулинарные стихи», каждую пятницу выходит, я там готовлю в режиме реального времени, стихи читаю.
Басиния Шульман:
Дома готовите или только там?
Лариса Рубальская:
Конечно, готовлю, каждый день.
Басиния Шульман:
У меня сыну 22 года, он кулинарный блогер, но у него не столько подписчиков, сколько у Вас.
Лариса Рубальская:
Потому что по телевизору не показывают. Как только мы начнем на наш Ютуб-канал приглашать гостей, я вспомню Даню и с удовольствием приглашу. Моему Артемке 10 лет, мы отдыхали в Крыму, и он со мной рядом спал, я его не ругала, он до ночи смотрел телефон, и я сама с шести утра в телефоне, ему очень нравилось со мной. Спрашиваю: «Что ты смотришь? — Бабушка, смотри, какие интересные блюда. — Тебе нравится? — Мне очень нравится, как готовят». Тоже, наверное, будет, хотя я не повар.
Басиния Шульман:
И Даня не повар, но он считает, что готовка еды — это искусство.
Михаил Довженко:
Японская кухня отражена в Вашем видеособрании сочинений?
Лариса Рубальская:
Конечно. У меня есть подружка, ей уже 91 год, японка, моя вечная подруга, и она когда-то говорила, что научит меня японским блюдам, но у нас же ничего тогда из этого не было: «А ты не говори, из чего ты сделала, намудри, накрути, скажи, что японское блюдо». И я из наших того времени продуктов научилась много чего делать, и теперь, когда меня зовут на кулинарные программы на телевидение, я всегда делаю что-то простое из наших продуктов. Кое-что я умею, предположим, темпура, есть специальная мука, которая делает поверхность крупинчатой, тогда этого не было, и она меня научила Фанты налить в муку, помешать, тогда она начинает пениться и ложится на продукт, становится румяной, окунаешь это в масло, получается темпура.
Басиния Шульман:
Еще есть агентство.
Лариса Рубальская:
У меня есть друг Андрей Савченко, мы с ним песни пишем, и оно уже много лет, это праздничное агентство, которое устраивает праздники. Андрей занимается всеми организационными вопросами, а я пишу, у нас есть несколько ноу хау. Но не могу сказать, что сейчас большой поток, ковид сделал свое дело.
Михаил Довженко:
У людей 2 года вообще ничего нету.
Лариса Рубальская:
Дело в том, что есть наши друзья, которые пожизненно это с нами делают, а юбилеи, куда от них деваться. Недавно мои замечательные подруги делали большой юбилей, поэтому писали фильм-стих, эта тема очень нравится, и песни, которые ей пела семья, это все есть, но немного, было бы много, я бы задохнулась.
Басиния Шульман:
Когда Вы все успеваете?
Лариса Рубальская:
Не знаю, Андрей все делает, я только пишу.
Михаил Довженко:
Когда людям вручают Нобелевскую премию по литературе, там всегда формулировка следующая: за большой вклад в развитие чего-то, в частности... И дальше идет совершенно конкретная строчка. Если бы писали про Вас, в частности что было бы указано?
Лариса Рубальская:
Согрела души женщин.
Михаил Довженко:
Нобелевский комитет, пожалуйста, услышьте, вам писать уже ничего не надо, мы написали текст — Лариса Рубальская согрела души женщин. На самом деле очень верно, когда в этом потоке очень сложно остановиться и услышать своего зрителя, читателя, легко поддаться нескольким сотням тысяч подписчиков и объединить их в одну массу, а Вы до сих пор умеете увидеть каждого.
Лариса Рубальская:
Не скажу, что этим занимаюсь, это самотеком происходит, каждый человек так, Вы же не все время в ноты смотрите, когда играете, иногда же сердце диктует. Я хочу себя оправдать — когда Вы у меня спросили, что в жизни не так, не думайте, что я такая восторженная. Я все понимаю про то, что происходит в стране, о сложностях, я читаю и смотрю умные беседы о политике, о том, что происходит. Просто когда я работала с японцами много лет, это составляло основную часть моей жизни, я от этого сама отстраняюсь, понимаю, что мне уже много лет и не хочу погружаться, я нормальный серьезный человек.
Михаил Довженко:
У меня с детства была ассоциация, что поэты собирают политехнический музей в фильме Марлена Хуциева, и то потом выяснилось, что это были постановочные кадры.
Лариса Рубальская:
А Кашпировский чем брал? Он делал то, что я делаю, читая стихи.
Михаил Довженко:
Когда Вы рассказывали о том, с каким вниманием общаетесь со своими поклонниками, которые хотят за Вас подержаться, я хотел спросить — Вы воду не заряжаете по телевизору?
Лариса Рубальская:
Моя любимая Виктория Токарева, когда я говорю, что меня зовут на телевидение, а зачем, говорит: «Лариска, там, где ты бываешь, происходит терапевтический эффект».
Басиния Шульман:
Мы Вам желаем огромного успеха, очень много прекрасных вечеров, много публики и здоровья, приходите к нам еще, мы с Женей открыли новый клуб.
Лариса Рубальская:
Я была там, замечательно, так понравилось, только все вокруг сидящие умнее меня.
Михаил Довженко:
Мы сейчас говорим об «Интеллектуальных играх» в студии Довженко, где Вы появились, и я очень этому рад. А теперь Ваши четверостишия.
Лариса Рубальская:
Все в жизни бывает и все может быть.
Из нас только пленник в ней каждый,
Но главное просто кого-то любить,
А все остальное неважно.
Михаил Довженко:
С нами сегодня была прекрасная Лариса Рубальская.