Андрей Реутов:

Дорогие друзья, время для очередного выпуска «Мозгового штурма» на канале Медиадоктор. Сентябрь – это не только первый осенний месяц, но еще и месяц осведомленности о церебральных аневризмах. О том, что это такое, насколько это грозное заболевание, как с ним бороться, какие есть методы лечения, я пригласил сегодня рассказать своего близкого друга и коллегу, талантливого хирурга, заведующего отделением, кандидата медицинских наук Моисея Аронова. Некоторые мои коллеги сравнивают аневризму с грыжей на колесе. Насколько они правы и в чем сложность этого заболевания?

Моисей Аронов:

Это образное сравнение. Если представить шину колеса сосудом, она из резины, сосудистая стенка тоже эластичная, можно предположить, что выпячивание, которое возникает на участке резины, из которого выдавливается такая грыжа, и эта грыжа обладает тонкими стенками, она может порваться и дать пробоину в колесе.

Андрей Реутов:

Мне понравилось твое сравнение с детским шариком, мне кажется, это более точно.

Моисей Аронов:

Артериальная стенка тоже эластичная, она состоит из нескольких слоев, это очень сложноустроенная система, при пульсовой вполне она может немножечко расширяться, потом сужаться. И в тех местах, где артериальная стенка чуть слабее, где эти слои распределены неравномерно, пульсовая волна, которая с каждым ударом сердца идет по артериям, может потихонечку, постепенно выдавливать сначала возвышение, потом это возвышение превращается в шишечку, а шишка превращается в аневризму. Любое локальное увеличение сосудистой стенки мы называем аневризмой, но то, что называется мешотчатая аневризма, которая как грибок на короткой ножке сидит на сосудистой стенке, это как раз возникает вследствие слабости сосудистой стенки конкретно в этом месте. И за счет воздействия пульсовой волны сосуд в этом месте растягивается, и, может быть, это и не имело бы каких-то неприятных последствий для человека, но дело в том, что в том месте, которое перерастягивается, стенка становится тоньше, а как известно, где тонко, там и рвется. Поэтому аневризмы в первую очередь коварны тем, что могут дать кровоизлияния, а кровоизлияния внутри полости черепа и особенно кровоизлияния из аневризм протекают тяжело, это очень серьезное осложнение.

Андрей Реутов:

Ты сказал, что одна из причин. Насколько часто именно аневризма является причиной интракраниального кровоизлияния? Самая частая либо есть еще другие причины, разрыв мальформации?

Моисей Аронов:

Внутричерепные кровоизлияния могут обусловливать много причин. Наиболее частые кровоизлияние возникают вследствие травм. Если говорить о спонтанных кровоизлияниях, то там наиболее частая причина – это гипертензионные кровоизлияния, вследствие гипертонических кризов. Мы знаем, что артериальная гипертензия – это очень распространенная патология, особенно среди населения старшего возраста. А если говорить о спонтанных кровоизлияниях у молодых или даже более прицельно говорить о спонтанных субарахноидальных кровоизлияниях, именно такой вид кровоизлияний чаще всего дает разрыв аневризмы, то аневризма является одним из основных факторов развития. И такие кровоизлияния, именно субарахноидальные, протекают очень тяжело.

Почему они называются субарахноидальные? Арахноиды – паутинная оболочка головного мозга, она так называется, потому что похожа на паутину, легенькая, невесомая, она изнутри заполнена ликвором, и мозг в ней условно плавает. Между мозгом и этой оболочкой на основании мозга расположены основные артерии, основные не по названию, а по сути, те, которые потом делятся на много-много маленьких веточек и кровоснабжают весь мозг. Но те стволы, которые от шеи первые подходят к мозгу и дают разветвление, как раз располагаются на основании мозга снизу, под мозгом, и большинство аневризм расположено на этом участке. Если происходит кровоизлияние из аневризмы на одной из артерий на основании мозга, то кровь изливается фактически на все это пространство между мозгом и паутинной оболочкой, и поэтому страдает достаточно большая поверхность под паутиной оболочкой, что может сразу приводить к очень тяжелым последствиям, а может давать отсроченные результаты, которые заключаются в том, что нередко само кровоизлияние протекает у пациента тяжело.

Андрей Реутов:

Когда мы впервые познакомились много лет назад, мы с тобой проходили четырехлетний курс Европейской ассоциации нейрохирургов, и один курс был полностью посвящен аневризмам. Не буду говорить, что мои знания ограничивались только теми знаниями, которые я получил тогда, но тем не менее насколько часто встречается эта патология? Зачастую мы узнаем о том, что у пациент аневризма уже после того, как произошла мозговая катастрофа, то есть аневризма лопнула, пациент поступил в приемное отделение, сделали исследование, увидели у него кровоизлияние. По статистике, по твоей информации, как много людей являются носителями этих аневризм?

Моисей Аронов:

Начнем с той статистики, которая хорошо известна, это количество кровоизлияний. Кровоизлияний происходит примерно, по разным данным, от 12 до 15 на 100 тысяч населения в год, то есть если взять миллионный город, то каждый год там примерно будет до 150 кровоизлияний из артериальных аневризм. При этом исследования, которые направлены на то, чтобы выявить асимптомные аневризмы и вообще понять, как часто эти аневризмы встречаются, говорят о том, что аневризмы встречаются существенно более часто.

Почему нам это важно? Это важно не только для того, чтобы найти всех, у кого есть аневризмы и прооперировать немедленно. Кгда мы стали сопоставлять количество аневризм, которые рвутся, и количество аневризм, которые есть у людей, то оказалось, что если найти 100 человек с аневризмами, которые выявлены случайно без каких-либо симптомов, случайная находка, и если предположить, что с того момента, как мы обнаружили аневризму у этих людей, они проживут еще 100 лет, то аневризма порвется меньше чем у половины из них. О чем это говорит, ведь очень сильное допущение, что такая продолжительность жизни, это максимальная цифра, скорее всего, в жизни эта цифра будет еще более низкой. Наша задача как специалистов научиться отличать из тех аневризм, которые выявлены спонтанно, те, которые порвутся, от тех, с которыми человек проживет всю жизнь и кровоизлияние не произойдет.

Почему это так важно? Казалось бы, почему не выключать все аневризмы? Дело в том, что любая операция, даже самая отточенная, самая проверенная и в самых лучших руках, на самом лучшем оборудовании все равно имеет определенный, пусть небольшой, но риск осложнений. Если мы прооперируем 100 человек, у которых аневризма не порвется никогда, и получим 1 процент осложнений, допустим, у одного человека будет осложнение с неблагоприятным исходом, получится, что в общей массе мы не помогли, а наоборот, даже навредили. Поэтому очень важно научиться определять, какие аневризмы представляют опасность, а какие нет, потому что если мы будем оперировать те аневризмы, которые рано или поздно порвутся, даже через какое-то большое количество времени (через 10-20 лет), мы будем лечить прицельно только такие аневризмы, то даже имея определенный риск осложнений все равно наши действия будут приносить однозначно пользу.

Андрей Реутов:

Мы говорим о неких предикторах?

Моисей Аронов:

Мы стараемся найти эти предикторы. Отчасти есть производные, которые нам косвенно говорят о том, что эта аневризма более опасная или менее опасная. Таким фактором риска является, во-первых, то место, на котором аневризма расположена, потому что есть артерии, которые достоверно рвутся чаще, точнее, если аневризма расположена на определенных артериях, где риск кровоизлияния достоверно чаще, на это влияет размер аневризмы. Но эти данные не абсолютны, до конца увидеть и сказать, какая аневризма опасна, а какая нет, мы еще не можем. Мы можем более-менее приблизительно об этом почти догадываться.

Есть категория аневризм, которые однозначно надо оперировать, и ждать тут точно нечего. Но если речь идет о мелких аневризмах передней циркуляции, тут надо смотреть на много разных факторов. В настоящее время идут исследования, направленные на визуализацию самой сосудистой стенки, потому что есть данные, что определенные процессы в самой стенке, родственные каким-то воспалительным процессам, определенного рода утолщения стенки или наоборот могут свидетельствовать о том, что такая аневризма более вероятно порвется.

Андрей Реутов:

Говорят, что общая протяженность сосудов у человека составляет 100 тысяч километров. Несколько раз ты уже сказал «артериальная аневризма». Правильно я понимаю, что аневризма бывает только на артериальных сосудах, не на венах? И второй вопрос, я уже услышал, что есть основные сосуды, питающие мозг, есть ли все-таки излюбленные места расположения аневризм, где они встречаются чаще и с чем это связано: с потоком крови, гидродинамической теорией?

Моисей Аронов:

Если говорить о большой протяженности сосудов, то тут речь идет больше о капиллярах, их очень много, они не видны невооруженным глазом, и протяженность их очень велика. Но когда мы говорим об артериальных аневризмах, они располагаются на наиболее крупных артериях мозга, то есть наиболее частые точки расположения – это артерия первого, второго, третьего порядка, редко бывают более периферические, более дистальные аневризмы.

Только ли на артериях бывают аневризмы – нет, бывают ситуации, когда аневризмы могут встречаться и в венозной системе, например, при артериовенозных мальформациях, кровь шунтируется из артериальной

системы в венозную без капиллярной сети, и венозные структуры получают на себя артериальное давление. Венозные стенки на такое давление не рассчитаны, они как-то приспосабливаются к этому высокому давлению, из-за этого они становятся более широкие в просвете, расширенные, извитые, иногда возникают своего рода аневризмы. Такие аневризмы могут быть не только на венах, они могут быть и на патологических сосудах артериовенозной мальформации, но это такая обширная тема, что в ней сейчас повязнем.

Андрей Реутов:

Правда, что чаще встречаются в области бифуркации?

Моисей Аронов:

Да, развилка артерий устроена таким образом, что когда эта бифуркация созревает в ходе эмбриогенеза, артериальные слои, которые должны равномерно по стенке артерии распределяться, переходят из одного ствола на два, и место этого перехода наиболее уязвимое, потому что там возможно неравномерное распределение, объединение эластического слоя. И одно дело, когда кровь идет просто по трубе, а другое дело, когда она упирается в развилку. Если в этом месте есть какая-то слабость, то более вероятно, что именно в развилке размывает берега.

Андрей Реутов:

Мы плавно подходим к причинам возникновения. Когда-то считалось, что аневризмы бывают врожденными. Так ли это на самом деле? Есть какие-то системные заболевания, которые увеличивают риски, что говорит современная медицина?

Моисей Аронов:

Мы уже упомянули артериовенозные мальформации, вот они врожденные. Если мы говорим об аневризмах, то это все-таки приобретенное заболевание. Врожденной может быть предрасположенность, может быть какая-то причина, которая разовьется после. Встречаются аневризмы у детей, но довольно редко, и даже у детей они все равно считаются не врожденными, а приобретенными в подавляющем своем большинстве. И как раз детские аневризмы чаще связаны с с коллагенозами, с заболеваниями, связанными с нарушением обмена соединительной ткани, синдром Элерса-Данлоса, синдром Марфана, некоторые другие состояния, нейрофиброматоз второго типа может тоже приводить к склонности к образованию аневризм. Но все-таки это болезнь взрослых людей, хотя и молодых взрослых людей, то есть пик заболеваемости от 30 до 50 лет, это активные, работающие, семейные люди.

Андрей Реутов:

Что является золотым стандартом диагностики церебральных аневризм? Первое обследование, которое выполняется пациенту?

Моисей Аронов:

Зависит от ситуации. Если поводом для обследования послужила клиника кровоизлияния, то в первую очередь делается КТ, которая регистрирует факт кровоизлияния, а затем уже проводится поиск источника этого кровоизлияния и делается КТ с контрастом, вводится контраст внутривенно, и это исследование помогает очень качественно визуализировать аневризму, если она есть.

Если говорить о более спокойных вариантах обнаружения аневризм, то чаще всего люди делают МРТ по разным поводам, это может быть и не связано напрямую с аневризмой, чаще всего из-за головной боли, которая может быть обусловлена аневризмой, а может и не быть обусловлена аневризмой. Наша страна немножечко в уникальной ситуации находится, потому что такого

понятия, как пойти сделать МРТ в западных странах нет, потому что это очень дорого, и ты делаешь МРТ, если тебе дает добро страховая компания. Страховая компания направляет тебя на МРТ, если доктор по какому-то серьезному поводу на это МРТ направляет. У нас это сделать гораздо проще, даже безотносительно того, что люди у нас меньше зарабатывают, чем в западных странах. Но стоимость исследования все-таки существенно ниже, то есть разница в зарплатах не такая большая, как разница в стоимости исследования, потому что у нас исследование стоит раз в 10-15 дешевле.

Андрей Реутов:

Аневризма является приобретенным заболеванием. Может быть, имеет смысл с определенной периодичностью делать МРТ, чтобы не пропустить эту шишку на колесе, которая может рано или поздно лопнуть и привести к фатальным осложнениям?

Моисей Аронов:

Тут самое главное – не сваливаться в излишнюю ипохондрию. Мы уже коснулись того, что у нас страна уникальна в том смысле, что очень доступна магнитно-резонансная томография. Метод безвредный, потому что там нет даже рентгеновского излучения, и очень информативный, для рутинного скрининга обычной МРТ без контраста в сосудистом режиме уже достаточно, чтобы исключить существенную сосудистую патологию, потому что если заходит речь о подозрениях на какую-то маленькую аневризму, 1,5-2 миллиметра, или даже 3-4, то не надо бояться, что это просмотрят, не увидят, потому что в подавляющем большинстве случаев случайно найденные аневризмы таких размеров или в каких-то нетипичных местах, где их сложно разглядеть, это не повод для беспокойства, хотя, скорее всего, все увидят и все напишут как есть. Это позволит не пропустить более серьезные, более крупные и более коварные аневризмы, потому что нередко мы видим пациента с гигантской аневризмой, которого ничего не беспокоило, и вдруг появились зрительные нарушения. Сначала пошел к офтальмологу, офтальмолог направил к неврологу, невролог направил на МРТ, и там аневризма с перепелиное яйцо.

Я бы сказал, что всем подряд делать этого не нужно, но если есть какая-то внутренняя обеспокоенность, то проще ее снять, сделав исследование. И если есть семейный анамнез, если кто-то из родственников, из старшего поколения перенес инсульт неизвестного типа, или известно, что было кровоизлияние, то родственникам ближайших порядков есть смысл провести скрининговое обследование, чтобы просто не пропустить.

Андрей Реутов:

Для выбора лечения тебе достаточно МРТ, или если у пациента нашли все-таки аневризму по обычному МРТ-исследованию в сосудистом режиме, он приходит в тебе на консультацию, ты говоришь: да, аневризма есть, либо ты все-таки рекомендуешь сделать КТ ангиографию, либо уже во время операции уточняется архитектоника, или все индивидуально?

Моисей Аронов:

И так, и так, потому что есть такие локализации, в которых все достаточно очевидно уже на МРТ. И еще очень сильно зависит от качества самого исследования: программное обеспечение, сила аппарата, на котором сделано исследование. Чаще всего для планирования операции больше подходит компьютерная ангиография, контрастная, когда внутривенно вводится контраст, и это исследование дает очень высокую степень визуализации. А самая точная картина получается при селективной церебральной ангиографии – это то исследование, которое мы делаем, когда уже пациент у нас на ангиографическом столе. Прежде чем производить какие-то манипуляции с аневризмой, мы делаем очень подробную диагностику, оцениваем все параметры аневризмы, выбираем лучшие проекции, в которых будем проводить какие-то лечебные действия.

Андрей Реутов:

Ни для кого не секрет, что существуют два варианта лечения церебральных аневризм: прямая хирургия, когда пациенту сделали трепанацию, краниотомию, прямой доступ, и с помощью специального девайса, так называемых клипс выключили аневризму из кровотока. Ты возглавляешь отделение эндоваскулярных методов диагностики и лечения. Если можно, максимально доступно для наших зрителей – что это такое, как можно выключить аневризму, не делая традиционную операцию, а без разреза, хотя определенные проколы вы все равно делаете.

Моисей Аронов:

Перевод термина на русский язык уже приоткрывает картинку, эндоваскулярный по-русски значит внутрисосудистый. Внутрисосудистый метод заключается в том, что мы делаем прокол в крупном сосуде, чаще всего это бедренная артерия, и под контролем рентгеновской установки (сейчас рентгеновские установки, на которых мы работаем, очень высокотехнологичные, дают очень небольшую дозу излучения, очень небольшое рассеивание, но при этом очень хорошее качество картинки) мы проводим свои инструменты в артерии сначала шеи, потом мозга, и эти инструменты от большого к малому по телескопической системе устанавливаются, то есть на уровне шеи наиболее крупный проводниковый катетер устанавливается, потом интракраниально, то есть в сосуды, расположенные в полости черепа, заходят более деликатные трубочки-катетеры. И манипуляция непосредственно на мозговых сосудах, в том числе на аневризме мозга – это уже совсем тоненькие, деликатные инструменты. Получается так, что руки хирурга находятся примерно в метре от точки приложения усилий, мы все видим на экране. Этот метод интересен тем, что даже в мировой практике он появился в нашей стране.

Андрей Реутов:

У многих наших эндоваскулярных хирургов висит портрет Сербиненко, и есть даже легенда, как все это было придумано.

Моисей Аронов:

Этот метод придумал Федор Андреевич Сербиненко в институте нейрохирургии имени Бурденко в Москве. Есть очень красивая легенда, что видя, как улетают в небо воздушные шары на демонстрации, он подумал, что с помощью такого шарика можно проводить навигацию по сосудам головного мозга. И предварительно все рассчитав, он своими руками сделал первые катетеры, латексный баллон, систему, которая этот баллон фиксирует, придумал, как этот баллон можно отделять от доставляющей системы. С помощью своего изобретения он по-настоящему научился лечить самые сложные цереброваскулярные патологии, каротидно-кавернозные соустья, церебральные аневризмы и артериовенозные мальформации. И когда у него и докторов, которые ему помогали, накопился достаточно большой опыт, то этот опыт был опубликован в журнале Journal of Neuroscience в 1974 году, и с этой публикации нейрохирурги всего мира совершенно с полным признанием пионерства в этой области отсчитывают начало эндоваскулярной нейрохирургии как специальности.

Андрей Реутов:

При этой методике в отличие от того, когда хирург во время прямой хирурги выключает аневризму сверху, вы ее изнутри заклеиваете с помощью спиралей, стентов. Какие основные методы? Технически как это происходит? Есть аневризма, вы увидели, телескопическая методика, все тоньше и тоньше, вы видите – вот она, наша цель, что происходит дальше?

Моисей Аронов:

Задача любого хирурга – отделить аневризму от мозгового кровотока. Нейрохирург, который делает нейрохирургические операции и подходит к аневризме снаружи, накладывает клипсу. Эта клипса предотвращает попадание крови в полость аневризмы, она становится неопасной. Мы заходим в эту аневризму изнутри и заполняем эту полость либо металлическими платиновыми, очень гибкими, мягкими микроспиралями, которые полностью замещают собой кровоток в аневризме, и она таким образом перестает быть опасной. Либо (это зависит от анатомии аневризмы, от ее месторасположения) к этим спиралям мы еще добавляем стент, который не дает этим спиралям пролоббировать в несущую артерию, либо при определенных видах аневризм это просто специфический поток, перенаправляющий стент, его можно использовать, не заполняя аневризму чем-либо изнутри. Он работает таким образом, что кровоток в замкнутой полости, которой является аневризма, меняется таким образом, что там происходит ранжирование в течении месяца-двух-трех, до полугода в большинстве наблюдений. Затем после тромбирования эта аневризма склерозируется и перестает представлять собой опасность для пациента.

Андрей Реутов:

Любую ли церебральную аневризму можно выключить с помощью этой методики, которую ты используешь, либо есть какие-то анатомические ограничения, когда ты говоришь, что, к сожалению, тут эндоваскулярные методики невозможны, рекомендую вам обратиться для решения вопроса об открытом нейрохирургическом вмешательстве? Я понимаю, что со временем таких процессов все меньше и меньше, но тем не менее есть стопроцентное ограничение, когда говоришь, что это точно не ко мне?

Моисей Аронов:

Тут вопрос не в абсолютной возможности, а в удобстве и целесообразности. Когда эндоваскулярная методика только начиналась, я имею в виду лечение церебральных аневризм эндоваскулярным методом, чаще всего такому лечению подвергались аневризмы задней циркуляции, аневризмы базилярной артерии, то есть это та локализация, которая наиболее сложно доступная для прямого хирургического доступа, а эндоваскулярно подобраться к ней достаточно несложно.

Затем эндоваскулярно стали лечиться аневризмы низкого расположения и передней циркуляции, то есть аневризмы сонных артерий, но также расположенных достаточно низко в тех зонах, в которых хирургу не очень удобно. Опытный нейрохирург может подобраться и к базиолярной аневризме, и к низко расположенной офтальмической аневризме внутренней сонной артерии. Но сколько времени займет эта операция, наскольо будет травматична для пациента, тут вопрос целесообразности стоит обоюдно. Эндоваскулярно на текущий момент можно практически любую аневризму выключить, но если мы говорим об асимптомной аневризме среднемозговой артерии или об острой аневризме среднемозговой артерии, которая расположена в Сильвиевой щели, для прямого хирургического доступа она не представляет больших сложностей, а для эндоваскулярного выключения она характеризуется тем, что у нее широкая шейка, потребуется стент, а может быть два стента, а вместе со стентом потребуется назначение длительной дезагрегантной терапии. Можно такую аневризму выключить эндоваскулярно, но стоит ли настаивать на этом методе. Поэтому в определенных случаях нередко отправляю пациентов на клипирование.

Если по каким-то причинам, например, если пациент хочет именно эндоваскулярный метод, либо если на текущий момент хирург в отпуске, тот технический арсенал, который у нас есть, и тот опыт, который уже накоплен в нашей специальности, позволяет почти все аневризмы выключать эндоваскулярно.

Андрей Реутов:

Вопрос от коллеги. Ты упомянул холодный период и острый период кровоизлияния. Что это такое, и когда вы предпочитаете оперировать – в остром периоде, холодном, надо ли ждать и каковы риски?

Моисей Аронов:

Если мы говорим о тех аневризмах, которые рвались, то острым периодом называются первые две недели после кровоизлияния. Все аневризмы, которые порвались, надо оперировать в остром периоде, они должны быть прооперированы так быстро, насколько это возможно, потому что в том самом остром периоде высока вероятность нового разрыва, а любой повторный разрыв очень сильно ухудшает прогноз и шансы человека на хорошее качество жизни. Поэтому если мы говорим о кровоизлиянии, не так важно, каким методом будет выключена эта аневризма, главное, чтобы она была выключена.

Если сопоставим опыт открытого хирурга и эндоваскулярного, то для пациента большой разницы нет, если эта аневризма доступна и для одного, и для другого метода лечения. То, что мы оперируем иногда пациентов с аневризмами, давшими кровоизлияние, но в холодном периоде, это не очень хорошо, что не была оказана помощь сразу. Тут есть причины, раньше этого было больше, сейчас становится меньше. Любую рвавшуюся аневризму надо выключать, и чем раньше, тем лучше.

Андрей Реутов:

Как осуществляете контроль? Вы выключили аневризму, после этого пациента выписали домой, сказали: «Не переживайте, все хорошо», – или вызываете на контрольное исследование? Самый частый вопрос – можно ли мне дальше делать МРТ, буду ли я звенеть на металлоискателе в связи с тем, что стент в голове, и есть ли риск рецидива аневризмы после вашего лечения?

Моисей Аронов:

Мы обязательно назначаем контрольное исследование, почти всегда это контрольная ангиография, в зависимости от метода лечения либо через полгода, либо через год. Все инструменты, которые мы оставляем в теле человека, сделаны из немагнитных материалов, это либо платина, либо сплав никеля, титана, кобальта. С МРТ все эти устройства совместимы.

Андрей Реутов:

Риск рецидива?

Моисей Аронов:

Это зависит от качества проведенного лечения. Если мы говорим об аневризмах острого периода, тут не всегда можно использовать ассистирующие методики, потому что они требуют кроверазжижающих препаратов, и тогда мы не можем поставить стент. Хотя в последнее время показания к стентированию расширяются, и в остром периоде мы тоже стентируем. Но иногда лучше этого не делать, и тогда мы выключаем аневризму только спиралями так, чтобы обезопасить аневризму в плане рецидива кровоизлияния, но в то же время не навредить пациенту и не спровоцировать ишемический инсульт пролоббированием спирали в сосуд. Тогда мы можем оставить пришеечную часть, зная это, вызвать пациента через определенное время и в уже спокойной обстановке поставить стент, назначить все необходимые препараты.

Андрей Реутов:

Блиц-опрос от наших зрителей. Бывают ли ковид-ассоциированные аневризмы, встречали ли такие в своей практике?

Моисей Аронов:

Я в своей практике такое не встречал. Бывают острые аневризмы у пациентов, болеющих ковидом, это все осложняет, тем более, что ковид вызывает тромбогенные процессы. Но чтобы аневризма появилась именно вследствие ковида, пока я таких данных не читал.

Андрей Реутов:

Может ли быть двойная аневризма?

Моисей Аронов:

Бывают множественные аневризмы, может быть одна аневризма двухкамерной, они могут быть очень разнообразными.

Андрей Реутов:

Вопрос от коллеги – клипируете ли вы аневризму с физиологией? Наверное, это больше вопрос к нашему другу, который клипирует еще и с пробуждением. Время пролетело незаметно. Друзья, я искренне желаю всем здоровья, до новых встреч в эфире.