Виктория Данильченко:
Здравствуйте, уважаемые слушатели канала Мediametrics, в эфире я, Виктория Данильченко, и моя программа «Мужской вопрос». В программе обсуждаем вопросы, посвященные мужчинам, успехам того или иного интересного человека. И с таким интересным человеком я хочу вас познакомить, это режиссер, сценарист, продюсер Павел Сеплярский. Мне всегда жутко интересно, что стоит за самим человеком, какие у него корни, знаю, что у Вас в роду дворянские корни, я прочитала, это правда?
Павел Сеплярский:
Удивительно, где Вы это прочитали, потому что никогда это публично нигде не рассказывал, не заявлял, но это действительно так, дворянские корни, у меня довольно интересная семья, где есть очень ярко выраженные две стороны – русская и еврейская, и в обеих очень интересные люди. Все, что я прослеживал, нет такого человека, который бы не мог заинтересовать меня по-настоящему своей судьбой. Есть дворянские корни, более того, романовские, по дедушке, по маме я прямой потомок Александра III.
Виктория Данильченко:
На сегодняшний момент редчайший человек может похвастаться, что у него есть корни, которые относятся к серьезным периодам нашей страны.
Павел Сеплярский:
Я глубоко убежден, что этим хвастаться нечего, и поэтому удивлен, что это публично всплыло.
Виктория Данильченко:
Перейдем тогда к такой информации, которая более открыта, доступна. Вы закончили два факультета Московского государственного университета, это экономический факультет и ВМК. И, казалось бы, суперспециалист: экономист, да еще со знанием вычислительной математики и кибернетики, я уж молчу про такие модные специальности, как IT-технологии и тому подобное. И вдруг все бросается, и человек уходит оттуда в творчество. Так как я сама из творческой семьи, и мой приход в адвокатуру никто не предполагал, папа писатель, я сказала: спасибо всем, но мое призвание это. Но я сразу училась на юрфаке, ниоткуда не переходила, и зная, что такое творческое начало, что такое творческий потенциал, и что сегодня он есть, завтра его меньше, а послезавтра в принципе нет, я понимаю, что это просто суперрискованное мероприятие. Почему в творчество потянуло?
Павел Сеплярский:
У меня гуманитарная семья и, по большому счету, тоже творческая, отчасти писательская, переводческая. У меня была обратная ситуация. Поскольку в юности, в школьные годы были примерно одинаковые успешные оценки по большинству предметов или даже по всем, то семья была крайне счастлива, что найдется наконец-то человек, который разорвет этот порочный круг, и никто меня не затягивал в гуманитарные сети, а наоборот, все радовались моему выбору, меня интересовала экономика. И я посоветовался с аксакалами и друзьями семьи, в том числе с основателем питерской Высшей школы экономики, и все сказали, что если хочешь быть хорошим серьезным экономистом, то тебе нужно сначала получить математическое образование, на него уже посадить экономическое, тогда ты будешь непотопляемым и востребованным в любой точке мира.
Так я и сделал, поступил сначала на ВМК, потом на экономфак, даже аспирантуру закончил. Но это было связано все это время с любовью к вузу, мне очень нравится Московский государственный университет, и я его патриот, несмотря на все сложности и персоналии, тем не менее для меня важная веха в жизни, поэтому я пошел в аспирантуру, чтобы иметь возможность когда-нибудь там преподавать.
Что касается творчества, то я ввиду своего бэкграунда и своих интересов, любви к литературе, поэзии, театру, кино, ораторскому искусству, я еще в школе много выступал на сцене, и всегда, когда учился, мне говорили мои учителя, что если пойдешь в МГУ, то там есть знаменитый студтеатр, из которого вышел весь свет театральной Москвы, большое количество прекрасных режиссеров и актеров прошли через этот театр. И я оказался в этом студтеатре на втором курсе, который позже трансформировался в театр «Мост» и сейчас располагается на Маяковке, на Большой Садовой. Это замечательное место, гнездо, откуда я когда-то вылетел, я очень ценю, дружу с этим театром, это хороший, достойный камерный театр в центре Москвы. Я к тому рассказываю, что на самом деле резкой смены сферы деятельности у меня не случилось, я начал заниматься этим, как второй частью жизни: получая очень серьезное математическое образование, занимался одновременно творчеством, и мне казалось, что это здорово для личностного развития, для того чтобы оба полушария были в тонусе, и к тому же я это любил всегда.
В какой-то момент жизни это стало просто серьезным, профессиональным, оплачиваемым, и тогда я понял, что эта часть жизни для меня является главной. Но я продолжаю имплементировать свои знания, полученные на экономфаке, у меня есть компания, которая не связана с творчеством, которая занимается другими вещами и работает довольно успешно, она небольшая, но я прикладываю свои управленческие навыки и экономические знания.
Виктория Данильченко:
Это очень классно, потому что Вы рассказывали, что Вы из творческой семьи, и родственники, родители делали все возможное, чтобы прервать этот порочный круг, и я делала то же самое. Вы учились хорошо в школе, я в школе училась абы как, но могу сказать однозначно, что по математике у меня самой высокой оценкой была тройка, а в десятом классе что-то щелкнуло, и я начала добирать, потому что понимала, что перед глазами МГУ, и туда не придешь с тем, что я некоторые предметы знаю, а некоторые не особенно. Но между тем я поступила на юрфак, и когда уже у меня появилась дочь, то я сделала все возможное в своей жизни, чтобы математикой она занималась с того момента, как «мама» сказала. Она уже закончила МГИМО, бакалавриат и магистратуру, ушла в финансы и кредит, работает абсолютно по специальности, но она говорит, что в своей жизни столько математики не видела никогда, это как будто издевались с раннего детства. Но, как говорят психологи, тот, кому чего-то не хватало, очень это хотел вложить в своего ребенка.
У Вас переход достаточно плавный произошел, и Вы продолжаете заниматься в какой-то мере экономической деятельностью. А был ли некий вдохновитель, человек, на которого Вы равнялись и уже понимали, что все-таки основную жизнь не с точки зрения, что я получил математическое, экономическое образование в классном вузе, но моя душа, сердце и разум принадлежат творчеству? Или это просто пришло?
Павел Сеплярский:
Я сейчас банальную вещь скажу, но действительно я так живу. Я не очень ориентируюсь на какие-то личности в своем пути, потому что я убежден, что каждый идет своим путем. Мое воспитание складывалось в таких условиях, поскольку довольно гуманитарная и представительная семья, то в доме было всегда очень много известных людей, весь цвет советской интеллигенции и всех возможных представителей искусств, про которых написаны ЖЗЛ того времени, побывали в доме, поэтому ощущение авторитета, кумира не было. Но если говорить о том, кто меня вдохновлял, конечно, мне нравились работы выдающихся режиссеров. Например, один из очень важных людей в моей юности, который повлиял на меня, это Петр Наумович Фоменко, я с ним практически так и не успел познакомиться, очень коротко, мы с ним один раз поздоровались, и все, но при этом был важными человеком. И когда он ушел, я был на похоронах, для меня это была личная потеря, потому что я в итоге осознал, как одного из своих учителей, не человека, на которого равнялся, невозможно подражать в творчестве, и не нужно, но точно, смотря его спектакли, я многому научился.
Виктория Данильченко:
Вы стали участником студенческого театра, вышли на сцену.
Павел Сеплярский:
Там сначала нужно закончить обучение, большой конкурс, чтобы поступить, это не просто так, семь или восемь человек было на место, и это только на мальчиков, на девочек еще больше. Сначала надо поступить, потом заканчиваешь актерскую школу, такой интенсив от полугода до года в зависимости от набора и программы, и потом, если весь театр понял, что ты в состоянии, то выходишь на сцену и выступаешь. Но у меня довольно быстро переросло увлечение кроме актерства еще постановочными вещами, я уже не помню, с какой скоростью, но довольно скоро я понял, что вряд ли буду актером всю жизнь и хочу этим заниматься всю жизнь, что у меня это получается и получается неплохо, а иногда и просто прекрасно, но это не то, чем я хочу заниматься, мне интереснее другие вещи, мне интереснее придумывать миры, создавать миры, реализовывать миры. Актерская профессия уникальная и совершенно несравнима ни с чем, и от нее такой иногда драйв и кайф получаешь, но я просто понял, что лично мне интереснее другие вещи. Я довольно долго черпал вдохновение в репетициях и для других вещей тоже, то есть продумывал роли, слушал разборы или сам помогал с этими разборами, с актерами общался, приятелями или с которыми уже в какой-то момент работал как режиссер, понимал, что мне это дает очень много для писательства, для сценария, я слушал людей, и мне интересно слушать людей до сих пор.
Виктория Данильченко:
Вы закончили высшие сценаристские курсы.
Павел Сеплярский:
Да, я уже довольно много делал в театре, в разных институциях, на разных площадках, театральных и нетеатральных, что я люблю отдельно, ставить театр в нетеатральных пространствах. И я понял, что есть какие-то вещи, которые мне было бы интересно выразить другим языком, а именно кино. Я изучил, какие киношколы есть в России, и на тот момент самой сильной киношколой для моей ситуации, когда у меня уже есть два высших образования, аспирантура за плечами, это высший курс сценаристов и режиссеров при Союзе кинематографистов, который основал когда-то Ромм, сейчас они получили имя Данилии, и поступил туда в мастерскую Хотиненко, которая, я убежден, самая сильная мастерская в стране.
Виктория Данильченко:
Никакого разочарования не произошло? Вы уже себя осознали в творчестве, казалось бы, что-то новое, или просто убедились в том, что правильно сделали, что выбрали это направление в творчестве?
Павел Сеплярский:
Колоссальное у меня было счастье от этой учебы, она длится сейчас год и восемь месяцев, тогда было порядка двух лет. Первый раз я учился тому, что действительно люблю. Конечно, я многое знал, но кино – это все равно совершенно другое искусство, и большинство вещей для меня было просто с чистого листа, я себя ощущал первоклассником и радовался этому тоже, это такой челлендж, когда ты вроде как уже что-то делаешь, и тебя знают коллеги, какая-то репутация есть, все это куда-то движется и развивается. Вот это был тот самый переход, резкая смена, потому что выпадаешь из жизни на эти полтора-два года, это очное обучение, полноценное, с утра и до вечера, иногда действительно до вечера.
Виктория Данильченко:
То есть ты не творишь в этот период времени?
Павел Сеплярский:
Я умудрялся творить, параллельно какие-то постановки выпускать, потому что мне это было нужно, я успеваю такие вещи делать, но я застал там Паолу Дмитриевну Волкову, выдающийся искусствовед нашей страны, это большое счастье, она преподавала еще у Тарковского и она ученица Гумилева, что говорить, это замечательная институция с богатыми традициями. И Хотиненко, Фенченко мастера, мы до сих пор прекрасно общаемся, и я им очень благодарен. Поэтому я не жалею ни о чем, это прекрасное время дало очень много и дало новую профессию, потому что кинорежиссер и театральный режиссер – просто разные профессии, чему свидетельство многие не очень успешные кинофильмы, которые пытаются делать иногда театральные режиссеры.
Виктория Данильченко:
К вопросу о профессии, когда читаешь Вашу биографию, то написано, что Вы актер, режиссер, сценарист, продюсер. Я понимаю, что это профессии достаточно близкие, но между тем Вы кто?
Павел Сеплярский:
Из этих ипостасей наибольшую радость мне приносит режиссура, и стремлюсь я всегда, когда есть выборы, именно туда. Но бывают ситуации, когда приносят проект, и я понимаю, что он очень хороший, надо помочь, поддержать, но я либо уже такой же делал, либо сейчас это не мой интерес, либо вообще не моя епархия, и тогда я говорю, что готов это продюсировать, привести вам режиссера, который это сделает хорошо, и помочь со всем, и тогда становлюсь продюсером этого проекта.
Виктория Данильченко:
Есть что-то более близкое? Вы сказали: да, я режиссер. Скажите, Вы снимаете кино как режиссер?
Павел Сеплярский:
В кино я только делаю первые шаги, потому что это довольно свежее мое увлечение, но да, я снимаю кино и сейчас монтирую немножко затянувшийся пост-продакшн короткого метра, пишу сценарий полного метра, который буду подавать в различные фонды, включая Минкульт, и выпускаю постановки, продолжаю заниматься театральной режиссурой.
Если Вы спрашиваете, что мне интереснее всего, то мне интереснее всего писать, как ни странно, но я еще не достиг по своему камертону того уровня писательского мастерства, чтобы это выводить в профессию, я пока накапливаю здесь потенциал, у меня еще есть какое-то время на это, надеюсь,
что получится этим заниматься тоже, а пока режиссура – это самое для меня близкое.
Виктория Данильченко:
Вы как режиссер злой или добрый?
Павел Сеплярский:
Сложно себя оценивать.
Виктория Данильченко:
Мне приходилось общаться с достаточным количеством актеров, которые говорят: «О, нет, с ним стараемся не работать, ну невозможно». А кто-то говорит, что человек добрый, но зато талантище. Вы ближе к кому?
Павел Сеплярский:
Я ближе к доброму не по природе, а по убеждениям, это не то, что я такой добрый, а то, что мне очень не нравится, когда человек, оправдывая своей профессией, переходит границы дозволенного человеческого общения, мне это не близко. Я стараюсь, надеюсь, что у меня получается в большинстве случаев, общаться всегда уважительно, и даже когда ситуация требует жесткого вмешательства, я это делаю, но стараюсь делать корректно.
Виктория Данильченко:
Вы в жизни какой человек – веселый, открытый, замкнутый, присуще ли Вам чувство юмора, допустимы ли какие-то границы этого юмора?
Павел Сеплярский:
Вы намекаете, что очень серьезный разговор? Пытаюсь вспомнить стихотворение: «Я разный – я натруженный и праздный. Я целе- и нецелесообразный». Я думаю, что нет у меня какого-то одного вектора, многое во мне сочетается. Есть какой-то образ для друзей, я часто шучу, ирония – это очень правильное состояние души, и помимо то, что она помогает самому человеку, она и другим вокруг помогает, мне нравится, когда людям хорошо вокруг меня, поэтому я часто иронизирую и много шучу.
Виктория Данильченко:
Вы говорите, что продолжаете заниматься режиссурой, нравится писать, но ведь насколько я могла прочитать, что у Вас был опыт актерской работы, и он же достаточно хороший, Вас неплохо признали, как актера. Совсем не хотелось в этой стези оставаться и идти по направлению (я очень не люблю слова «топ актеров, модный актер», или он актер, или не актер), не для того, чтобы быть в топах, просто насколько для Вас опыт актерской работы близок и в то же время почему Вы решили там не задерживаться?
Павел Сеплярский:
Во-первых, спасибо за комплимент, во-вторых, я думаю, что самое важное в жизни – это все-таки не то, чтобы быть в топе каких-то чартов какое-то время или даже долгое время, во всяком случае для меня и в том состоянии, в котором я сейчас пребывают. Если бы в юности все это свалилось, наверное, искушение было бы больше, но я все-таки учился в МГУ, ко мне очень часто приходили со сценариями те, кто меня видел в театре, тогда российские сериалы только-только набирали обороты, и мне приносили сценарии этих сериалов, главные роли, но читать это было невозможно, о чем я честно говорил. И даже в полных метрах были очень большие проблемы сценария. В коротких метрах было интереснее, и я там снимался иногда. Сейчас выходит полный метр, где я играю главную роль, называется фильм «Эмиграция» Юлии Лемарк, она довольно востребованный, известный сценарист, и она решила, что этот сценарий не хочет никому отдавать, хочет снимать сама, потому что очень его любит, и снимала его в качестве режиссера, мы помогали ей в этом, довольно сильная команда.
Виктория Данильченко:
Это большой экран будет или телевизионная работа?
Павел Сеплярский:
Это киноработа, я не продюсирую эту историю, поэтому не могу комментировать, где это будет идти, просто рассказываю о своем опыте. Поэтому я не то, чтобы совсем оставил это, но мне важно то, что мне близко, и делать это максимально хорошо. Мне ближе создавать миры, чем их реализовывать, мне правда интересно, и мне кажется, что это получается, я ловлю от этого колоссальное удовольствие, когда вижу, что это получается и работает. Я что-то придумал, дошел режиссерским путем до реализации и вижу, что работает, для меня это в том возрасте, где я сейчас нахожусь, в этой точке это самый большой кайф.
Виктория Данильченко:
Вы молодой мужчина, в каком таком возрасте, у Вас вся жизнь впереди, я уверена, что Вы еще столько интересного сделаете. А что у Вас за проект – работа с «Новой оперой»?
Павел Сеплярский:
Это очень интересный проект. Ко мне пришел фонд Мариса Лиепы, которым занимается Андрис Лиепа, продюсером является Наташа Иванова. И они пришли ко мне с таким проектом, что Андрей Меркурьев, наша звезда балета, Большого театра и Мариинки в прошлом, он начинает свой хореографический путь, и довольно успешно сразу у него стало получаться, и он хочет поставить балет на музыку Филипа Гласса, меня они приглашали в качестве режиссера, потому что последнее время стало нормой звать в балет театральных режиссеров в качестве режиссеров-постановщиков.
Мне показалось, что это отличный челлендж для меня, в самом лучшем смысле вызов, потому что я никогда не делал никакого балета, я очень люблю хореографию, танец, пластику и современный танец, использовал это в своих работах как средство выразительности. Мне кажется, иногда это лучше любых слов, я работал с этим довольно много, но классический балет – никогда. А это была труппа Большого театра, примы, Филип Гласс лично передавал ноты для нашей постановки в Лондоне, но потом я, правда, узнал, что это нормальная практика, а не то, что это для нас эксклюзивно. Оказывается, так принято, что композитор передает именно оригинал, что в интернете нельзя скачать, их там нет, поэтому он должен передать лично сам. И мы делали балет, он задумывался как спецпроект, то есть он должен был пройти один раз, но прошел два или три раза, был довольно востребован, и количество показов увеличили. После этого в моей жизни появилась балетная компания, кроме разных других уже имевшихся представителей искусств. Это было два или три года назад, называлось «Признание».
Виктория Данильченко:
На сегодняшний момент это не ставится?
Павел Сеплярский:
Нет, это не был репертуарный проект, это должно было произойти один раз, закрытый социальный проект, но случилось так, что показали несколько раз.
Виктория Данильченко:
На сегодняшний момент кто-то захотел посмотреть Ваши работы, что Вы посоветуете, куда прийти, чтобы увидеть воочию?
Павел Сеплярский:
В данный момент ничего не идет из моих постановок, скорее всего, в конце этого-в начале следующего года на одной из площадок будет проект моей постановки и, возможно, будет репертуар, но пока я не имею полномочий об этом заявлять, поэтому не буду рекламировать. А вот в какой-то момент этого года, думаю, что в конце осени-начале декабря выйдет долгожданный короткометражный фильм «Старик и муха», который я снимал в Переделкино с Василием Ивановичем Бочкаревым в главной роли, народным артистом России, с Русланом Медведевым, и эта работа для меня в данный момент самая актуальная и важная, над ней работаю много, много вкладываю в нее души. Музыку написал Коля Орловский из театра Фоменко, он актер и композитор этого театра, и очень хороший. У меня был целый конкурс на композиторов, и он своим рвением и талантом завоевал свое место в этом фильме и очень хорошую музыку написал.
Виктория Данильченко:
Та информация, которую я сейчас скажу, очень многим зрителям будет знакома, понятна, и мне тоже очень интересна, потому что моя племянница искусствовед, занимается современным искусством в «Гараже», зовут ее Настя Митюшина.
Павел Сеплярский:
Я в «Гараже» делал две постановки как режиссер, я еще и коллекционирую современное искусство, у меня это большая сфера жизни.
Виктория Данильченко:
Достаточно большое количество людей, которые меня окружают, люди, связанные так или иначе с современным искусством, коллекционеры современного искусства или галеристы, пересекаются наши пути там и сям. Вы являетесь организатором, автором, ведущим широко известных акций, как «Ночь в музее», «Ночь в театре», «Ночь в библиотеке». «Ночь в музее», «Ночь в театре» – это известные акции, а вот про «Ночь в библиотеке», говорю честно, я ничего не слышала, и для меня это было удивительным открытием с точки зрения того, что это тоже Вы. Расскажите, как Вы к этому пришли, потому что это суперинтересная история.
Павел Сеплярский:
Конечно же, это не я придумал акцию «Ночь в музее», насколько я помню, она была придумана в США, и потом был снят одноименный фильм. Сергей Капков, который перевернул культурный мир Москвы в самом лучшем смысле этого слова, и плоды его труда до сих пор работают инерционно, мы ими наслаждаемся, подключил свою команду, а его команда переподключила какое-то количество активных творческих людей, включая меня, попросил задействовать максимально культурные институции в разных проявлениях таким образом, чтобы библиотеки стали делать не только то, что обычно делают, но и стали культурными точками в широком смысле. Эту же концепцию касательно библиотек еще задолго до этого придумала Екатерина Юрьевна Гениева, директор библиотеки иностранной литературы в течение долгих лет и лицо русской культуры за рубежом, большой государственный деятель, к сожалению, ушедший.
Но при Сергее Капкове это стало массовым явлением, и я стоял у истоков, когда только начиналось, я делал большое количество этих акций. Вместе со своим прекрасным другом и продюсером Ольгой Журавлевой мы придумывали концепции межинституционального взаимодействия, когда «Ночь в библиотеке» не проходит только в библиотеке, а проходит в нескольких точках, включая театр, и люди переходят из одной точки в другую, что нет никаких границ. Счастье, что это стало востребовано, что люди стали приходить и наслаждаться этим, и это уже часть нашей культурной жизни. Последний раз «Ночь искусств» была не от конкретной площадки, а Правительство Москвы заказало колоссальную историю, пятичасовой марафон искусств, это было в прошлом году, локдаунский год. На Казанском вокзале Москвы мы сделали пятичасовой музыкально-балетно-театральный спектакль, где Саша Горчилин из «Гоголь-центра» вел, существовал там как главный персонаж, и было задействовано большое количество суперартистов и коллективов. В итоге это было в прямом эфире и было это только онлайн, хотя когда заходил на эту работу как главный режиссер, речь шла о том, что там будут зрители. Но ситуация менялась стремительно, и в итоге мы пришли к тому, что мэрия сказала, что зрителей не будет нигде, даже там. И это все превратилось для меня в в итоге в соревнование с самим собой, как сделать эти спектакли для телепередач, первый раз в жизни такое делал, с кучей камер. Мы сделали – и это не хвастовство, – я был просто поражен: за первые сутки, включая сам эфир, это посмотрели 300 тысяч человек. Понятно, что многие сидели дома, и пять часов вряд ли смотрели 300 тысяч человек, но просто даже кликнуть (а там было написано, что он пять часов), но это на меня произвело большое впечатление. Это значит, что все эти вещи востребованы, нужны, и вот эта самая большая радость.
Вообще, мы часто критикуем действительность, особенно если мы располагаем критическим мышлением и предрасположены к этому, и есть что критиковать, наша действительность очень непростая и порой просто печальная, но это не значит, что нет хороших вещей, а их очень много. Думаю, что во все эти ночи, о которых Вы меня спрашиваете и которые я помню, как они зарождались, я что-то внес в самом начале, но сейчас они уже разовые для меня, раз в два года я что-то делаю, это замечательная часть жизни Москвы.
Виктория Данильченко:
Это абсолютно точно. Я живу около Пушкинского музея ГМИИ, и я очень хорошо помню, когда была первая акция, и думала: что, правда, ночью пойдем? И это все сработало и имеет колоссальную популярность. А была пандемия, год, когда никто никуда не ходил, все сидели по домам, на Ваше творчество это оказало какое-то влияние, может быть, рухнули проекты, посыпалось задуманное или наоборот, дало толчок, потому что Вы сели и сотворили несколько сценариев?
Павел Сеплярский:
На меня прекрасно повлияло не в смысле того, чтобы называть это прекрасным временем, потому что для многих это время было крайне болезненное и даже для кого-то трагическое, но лично для меня это было хорошее время. Я расскажу напоследок один пример из того года. Мне звонит моя подруга, прекрасный продюсер Даша Женихова и говорит: «Паша, у нас подтвердился книжный фестиваль на Красной площади. – Здорово, а когда? – На те даты, которые запланированы». А эти даты через 10-12 дней. Я говорю: «Как подтвердился? Там что, люди будут?» А это полный локдаун, и она говорит: «Я только что вышла из Администрации Президента, и мне сказали, что все будет. И мы хотели тебя пригласить поставить что-то. – Я ничего не буду ставить за 10-12 дней, это не про меня история. – Нет-нет, имеется в виду что-то из того, что уже есть, имплементировать, показать, мы были бы счастливы. – Спасибо большое за предложение, мне надо день осмыслить». И я думал сначала немножко над этической стороной, понял, что она меня не смущает, но я решил, что поступлю так: я обзвоню актеров спектакля, который шел в усадьбе Струйских «Рыжие стихи», а там были просто лучшие актеры из лучших театров Москвы, по одному любимому актеру из моих любимых театров, и спрошу, готовы ли они. Я обзвонил восемь человек, и все в один голос сказали: «Да, да! Мы три месяца не видели зрителей». Единственное, Полина Кутепова сказала: «Пашечка, мне нужен день спросить, посоветоваться. – А что такое? – Мы же с Евгением Борисовичем (имеется в виду Каменькович), он же 65+». И она мне звонит с утра радостная: «Евгений Борисович сказал: «Полина, Красная площадь – это сакральное место, иди». У нас был спектакль с достаточно большим количеством зрителей офлайн, транслировался, кстати, его можно посмотреть, «Рыжие стихи», это была одна из постановок.
Виктория Данильченко:
Я хочу поблагодарить режиссера, сценариста, продюсера, актера Павла Сеплярского, спасибо Вам большое за эфир.