Евгений Греков:

Всем здравствуйте, в эфире передача «Спортивная жизнь с доктором Грековым». Все знают, что я к себе на передачу приглашаю только самых интересных, прогрессивных ученых, которые достойны вашего внимания, и самое главное, эти люди действительно могут что-то рассказать новое, а не то, что нам диктует Запад. Сегодня я пригласил к себе в студию профессора, доктора медицинских наук, кардиолога Парфенова Александра Сергеевича. Те, кто начали смотреть нашу передачу, задумываются – а что же такого нового придумал Парфенов Александр Сергеевич? Проблема кардиологии в медицине самая актуальная, потому что люди умирают в 30 процентах случаев от инсульта, в 30 процентах от инфаркта и 30 процентах от рака, дальше это травмы. По большому счету, других у нас причин смерти нет. Но кто знает заранее от чего он умрет – от инсульта, инфаркта или рака? Наверное, кардиолог.

Александр Парфенов:

И Господь Бог.

Евгений Греков:

Я хожу в церковь, но никто в небесной канцелярии мне не сообщает, от чего. Вы являетесь ученым и еще создателем очень интересного аппарата, о котором должны все знать в России. Первым, кто 10 лет назад поверил в Вас, я еще был маленьким доктором, услышал, приперся сам, взбудоражил, это был я. 10 лет назад у меня не было возможности рассказать. Вы придумали аппарат ангиоскан, не аналог заграничного аппарата, Вы придумали наш российский буквально параллельно с израильтянами.

Александр Парфенов:

Там тоже русский след прослеживается.

Евгений Греков:

Все, что в мире хорошего производится – Harley Davidson, тоже русские виноваты, – все от русских. В этот раз русские придумали аппарат для измерения жесткости и функции сосудов.

Александр Парфенов:

Оценивает состояние стенки сосуда.

Евгений Греков:

А раньше ведь считалось, что стенка сосуда может быть проверена только инъекцией колхицина, и смотреть будут еще на сердечно-сосудистую функцию и спазм коронарных артерий.

Александр Парфенов:

Ацетилхолина интракоронарно во время обследования.

Евгений Греков:

Сколько людей умирало?

Александр Парфенов:

На каждое исследование нужно было получать разрешение этического комитета, поскольку известно, что сама процедура информативна, информативнее ее нет, но человек либо выживет после процедуры, либо нет.

Евгений Греков:

Вы придумали аппарат неинвазивный, то есть раньше была методика оценки функции сосудов и качества сосудов только инвазивная.

Александр Парфенов:

Если говорить об истории, вначале это было интракоронарное введение ацетилхолина во время коронарографии и оценка изменения просвета коронарной артерии, куда вводился этот ацетилхолин. Затем медики, функциональные диагносты задумались, каким образом упростить, обезопасить саму процедуру, сохранив ту информацию, которую мы хотим получить. И здесь была предложена ультразвуковая методика – это ультразвук, тканевой допплер, который позволяет измерять просвет сосуда, устанавливается на плечевую артерию датчик, ниже ставится окклюзионная манжета, создается в ней давление, которое останавливает кровоток, и оценивается поведение диаметра плечевой артерии во время этой окклюзионной пробы.

Евгений Греков:

Сколько нужно учить специалиста, чтобы он научился делать допплер сосудов? Я даже его не делаю, я делаю УЗИ, но допплер сосудов – это высший пилотаж.

Александр Парфенов:

У меня был такой эпизод, когда я работал в США как раз в той лаборатории, которая готовила людей для проведения этой процедуры ультразвуковой диагностики функции эндотелия. Врачу с дипломом, кардиологу или функциональному диагносту, полгода нужно, и главное, что ежедневно рука должна быть набита.

Евгений Греков:

Он только этим должен заниматься.

Александр Парфенов:

Хоть он и занимается ультразвуковой диагностикой, но у него брюшная полость, все что угодно смотрит, здесь он должен делать эту процедуру каждый день, и не один раз, только после этого появляется возможность проводить оценки. Здесь успешность проведения зависит от подготовки врача. Если специалист не подготовлен надлежащим образом, то это потраченное время, потраченные деньги. И тут возникла такая идея придумать дуракоустойчивую процедуру, где не нужна большая подготовка, чтобы от оператора результат не зависел, была предложена методика оценки функции эндотелия с помощью фотоплетизмографии. Сама методика была открыта в 1937 году, но использовалась только для определения сатурации кислорода, сколько кислорода есть в тканях.

Евгений Греков:

Мы все-таки ближе к спортивной жизни. Концентрация кислорода для спортсмена является лимитирующим фактором спорта высоких достижений. Сколько спортсменов находится в хронической гипоксии?

Александр Парфенов:

Я не знаю.

Евгений Греков:

И никто не знает, потому что нет такого аппарата, который мог бы мониторировать одновременно и сатурацию, и жесткость, и стресс, то есть нет такого в наборе для спортивных сборных. У нас в основном используется лактометр, тонометр, обычный пульсоксиметр максимум, и то это грамотный спортивный врач использует. Человек с насыщением 93 процента кислорода далеко убежит на старте?

Александр Парфенов:

Это нижняя граница, субнормальная величина, и далеко он точно не убежит.

Евгений Греков:

Это сатурация победителя?

Александр Парфенов:

Нет, побежденного.

Евгений Греков:

Он добежит до финиша?

Александр Парфенов:

Если он по комнате бегает, то может быть он и добежит.

Евгений Греков:

Я ангиосканированием сосудов занимаюсь благодаря Вам, я сначала узнал аппарат, 10 лет на нем работал, и только благодаря тому, что смог вовремя освоить эту методику, смог вовремя помогать таким спортсменам. Я не буду показывать фамилию, чтобы человека не дискредитировать, но сейчас у него насыщение кислородом 98 процентов, то есть он уже гораздо лучше себя чувствует на поле. Это хорошая уже величина, но не идеальная, 99 – это самое идеальное, что нам нужно, и мы будем добиваться. То есть выносливость спортсмена зависит от присутствия в крови кислорода.

Александр Парфенов:

Это одно из главных. Здесь вовлекается функция легких, когда мы вдыхаем, кислород приходит, затем поступает в капилляры, и идет газообмен, СО2 уходит, а кислородом насыщается. Я не говорю про шахматистов, я говорю про тех спортсменов, которые выполняют мышечную работу, и здесь уже начинается второй фактор. С одной стороны, может быть сатурация достаточно высока, но непосредственно приток крови к работающему органу – бицепсу, квадрицепсу, то, что наиболее важно для данного вида спорта – обеспечивает комбинация, должна быть высокая концентрация кислорода.

Евгений Греков:

98, 99 – самый шик.

Александр Парфенов:

А с другой стороны, когда выполняется проба с нагрузкой, спортсмен выполняет свою работу, он бежит, то получается, что легкие отработали, передали кислород в кровь, он попал в артериальное русло, далее сердце, левый желудочек, выбрасывает эту насыщенную кровь, идет по аорте, там все хорошо, приходит в крупные мышечные артерии, там тоже неплохо, но как только мелкие артерии, артериальное русло, артериолы особенно, там, где происходит отдача кислорода в ткань, вот здесь начинает играть фактор состояния сосудистой стенки, жесткость. Одно дело, когда мы сидим в покое, разговариваем, наши ткани потребляют минимальное количество, а если нужно пробежать, или мы начинаем волноваться, почему сердце начинает болеть в те моменты, когда человек волнуется…

Евгений Греков:

Выброс адреналина, кортизола…

Александр Парфенов:

Ткани начинают просить больше кислорода, запрос кислорода возрастает. Капилляр пропустит через стенку, важно доставить объем. А объем определяется просветом, должен увеличиться просвет сосуда, и если функция артериальной стенки сохранена, то стенка сосуда адаптируется. Возросла нагрузка на данную мышцу, есть специальный рецепторный аппарат на эндотелиальные клетки, она понимает, что крови требуется больше, и задача стенки, в частности эндотелиальной выстилки, состоит в том, чтобы увеличить просвет сосуда.

Евгений Греков:

Называется на спортивном языке пампинг. Все говорят о пампинге, но никто толком объяснить не может, что это такое. Расширяются артерии и вены, венозность у некоторых бодибилдеров ценится, мы-то знаем, чем это дальше грозит, но главное, чтобы был функциональный пампинг, в ответ на возрастание физической нагрузки всегда поддерживался адекватный приток крови. За это в ангиоскане какой показатель отвечает?

Александр Парфенов:

Есть два варианта ангиоскана: потребительский – маленький, там будет индекс жесткости...

Евгений Греков:

Индекс жесткости существенно превышает значение, нормальное для возраста, и отражает значительные неблагоприятные изменения. Жесткость как пластмасса для сравнения?

Александр Парфенов:

Да, если эндотелиальная клетка не производит монооксид азота, то вещество, которое обеспечивает пампинг, то есть появляется этот газ, он очень короткоживущий, быстро уходит, если он произвелся в ответ на возросшие потребности, то тогда просвет сосуда увеличится и доставка будет осуществляться кровью с минимальными потерями. Можно обеспечить доставку крови и через стенозированный сосуд, но на участке жесткого сосуда будет большая потеря. Это как закон Ома. Представим себе, что вместо крови течет электрический ток. Я врач, но я хорошо понимаю и электронику, и тогда согласно законам величина кровотока или тока будет пропорциональна напряжению. Напряжение – это будет сократительная способность миокарда, левый желудочек, и обратно пропорциональна сопротивлению, а сопротивление обеспечивается просветом. Если проводник будет очень узкий, то на нем будет падать напряжение. В норме на участке сосуда 10 сантиметров падает, там может быть меньше миллиметра ртутного столба, вся кровь идет к мышце, достигает того органа, который нужен. Если же наша артерия жесткая, на данном участке, когда увеличилась потребность, упадет 20 миллиметров ртути…

Евгений Греков:

Получается, ишемизированная ткань.

Александр Парфенов:

Жесткость стенки со знаком плюс увеличивает просвет сосуда и обеспечивает доставку кислорода адекватно потребностям работающей мышцы. Если жесткая артериальная стенка, то, с одной стороны, нет никакого прироста, это один фактор, а второй фактор – на жестком отрезке артерии будет происходить выраженное падение давления, а давление обеспечивает пампинг.

Евгений Греков:

Переход кислорода из крови в ткани, нужно давление.

Александр Парфенов:

Сердце работает нормально у спортсмена, левый желудочек гипертрофирован, поскольку он выполняет без конца нагрузки, он может выбросить за систолу 120 миллилитров крови. В норме, если артериальная стенка эластичная, податливая, то этот приток будет, плюс еще артерия отработает, то тогда пампинг прыгнет до небес. Если тут будут нарушения, даже при сохранной функции сердца, когда оно работает, как насос, комбинация вот этих двух составляющих приведет к тому, что он будет двигаться, но олимпийского чемпиона мы не получим.

Евгений Греков:

Боли в мышцах, которые присутствуют после физической нагрузки и во время физической нагрузки, в основном связаны с присутствием лактата.

Александр Парфенов:

Гипоксия развивается, РН меняется.

Евгений Греков:

Закисление мышцы и локальная гипоксия, то есть на функционирующую мышцу снижение кислорода. Если сосуд плохо отдает кислород, то есть через стенку плохо диффундирует кислород в ткани, то получается, при этом и функциональные показатели спортсмена будут падать. Мы же российская держава, и нам нужны самые умные и озадаченные здоровьем своих спортсменов тренеры. Я всегда готов знаниями делиться с популистической стороны с нашим народом, максимально простым языком рассказать всем о том, что знает медицина. У нас очень много умных людей, у нас народ жаждет знаний, но почему-то очень сложно в этой стране стало продвигать – не знаю, по каким законам, то ли конкуренция с Западом, то ли конкуренция между собой, либо кому-то это невыгодно, либо конкуренция с фармкомпаниями. Мы сейчас поговорим про препараты, которые негативно влияют на эндотелиальную функцию. Я с позиции доктора, который делает окклюзионную пробу, объясню, как объясняю своим спортсменам, которые занимают определенные места, они в лидерах, что такое окклюзионная проба. Мы создаем в руке микроинфаркт, то есть гипоксию за счет окклюзии, то есть мы сдавливаем одну из рук манжеткой, создаем окклюзию, но почему-то с другой стороны начинает при этом расширяться параллельный сосуд, то есть мы пережимаем левую руку, а начинает расширяться правый. Это тут причем? Я 10 лет думаю об этом.

Александр Парфенов:

Есть такая медицинская процедура, называется Remote conditioning, то есть мы можем гипоксию создавать в ноге, а тренировать сердце. Есть аппараты для проведения такой процедуры. Ставится манжетка на бедро, в ней создается давление выше систолического на 50 миллиметров и держится в течение 5 минут. При этом в ноге ниже манжетки создается выраженная ишемия, не инфаркт, создаем там бешеную гипоксию, там происходит выраженное закисление, PH меняется, лактат накапливается, и не только это. Мы создали эту гипоксию, потом стравили воздух в манжетке, восстановили кровоток, в это время человек блаженствует, ему становится горячо, тепло, потом процедура повторяется, опять производится пережатие, окклюзия, и так за сеанс делается три раза. И было отмечено, что мы тренировали ногу, а объективные методы, которые оценивают состояние кровоснабжения миокарда, улучшаются. Это реакция, когда мы создаем гипоксию, мы тем самым стимулируем вплоть до всех изменений, протеомика меняется абсолютно точно. Меняется синтез разных белков, гормонов.

Евгений Греков:

То есть в ответ на локальную окклюзию, пережатие, выбрасываются эндотелием (эндотелий – это внутренняя выстилка сосуда, которая регулирует просвет сосуда) специфические вещества, которые заставляют открывать сосуды во всем организме, в том числе в сердце.

Александр Парфенов:

Откроют в данном органе, который мы пережали, но они создают ресурс тех веществ, которые будут во время гипоксии помогать нам с ней бороться. Первые это заметили, как ни странно, кардиоангиологи. До стентирования была процедура, когда увеличивали просвет коронарной артерии баллончиком, вводили латексный баллон в суженный сосуд, в нем увеличивали давление, раздвигали стенки, ломали эту стенотическую структуру, процедура, конечно, опасная, но тем не менее. И они заметили, что если взять баллончик, который вставлен в коронарную артерию, и надувать, останавливать кровоток на короткие интервалы, как бы тренировать сердце, на 5 секунд надуть баллончик, остановить кровоток по левой нисходящей коронарной артерии, то выяснилось, что у тех лиц, кому проводили такую тренировку, исход от самой процедуры был значительно лучше, то есть большему числу эта процедура помогала, меньше возникало осложнений.

Я разговаривал с этими людьми, они говорят: течение ишемической болезни может быть двух типов. Человек бегал, ходил, радовался и потом раз – и умер на фоне абсолютного здоровья. Второй тип ишемической болезни сердца – вначале стенокардия напряжения, у него возникают неприятности, когда он выполняет гигантскую работу, ресурс доставки кислорода снижается, но в это время происходит тренировка. И очень часто, и я, как врач-кардиолог, видел, что вначале у данного пациента возникает ишемия, он сам себя тренирует. Конечно, качество жизни снижено, он всегда опасается, но он может с этой ишемической болезнью сердца доживать до глубоких седин. А если течение ишемической болезни будет таково, что стеноз произошел, ишемия возникла, не возникло никакого инфаркта, все обратимо, но мы протренировали систему. И если такие процедуры происходят, то мы себя закаляем, мы себя готовим к тому, что сердце потребует больше кислорода, человек будет выполнять физическую нагрузку, либо когда сильно волнуемся, ткани начинают бешено просить кислород, можно сидя на стуле сгореть.

Японцы сейчас нашли определенную болезнь: если человек узнает что-то потрясающее, например, смерть детей или что-то еще, выброс адреналина происходит настолько колоссальный, что поражается миокард за 30 секунд, инфаркта как такового не возникает, но миокард страдает.

Я много читаю про спортивную медицину, и говорят, что эффект от тренировки будет адекватный, когда он выйдет уже на порог ишемии, то есть он будет создавать в ткани гипоксию, это тренировка. Если появятся свободные радикалы, все их ругают, но они нужны, и если посмотреть за спортсменами, что происходит, в ткани, на которые приходится самая большая нагрузка, возникнет гипоксия, появятся свободные радикалы, то тогда эта тренировка даст какой-то привесок к тренировочному процессу, положительный результат.

Евгений Греков:

Мы знаем, что во время закисления мышца растет, синтез гликогена нужен в присутствии молочной кислоты. Поэтому полностью раскислять, как все говорят, мышцу нельзя. Были такие работы, это большая проблема нынешнего антиэйджинга, которая назначает по 4 грамма витамина С. Я видел таких спортсменов, которые могли подтянуться 12-15-20 раз, они даже 4 раза не могут на раскисленной мышце подтянуться, это проблема нынешней медицины, появилось слишком много неграмотных экспертов. Но мы с Вами грамотные, и возвращаемся к теме ангиоскана, который нам помогает задолго до наступления сердечно-сосудистой катастрофы оценить состояние сосудов. Мы поняли, что у нас расширяются параллельные сосуды с другой стороны на фоне спазма. Почему Вы назвали ангиоскан, почему не эндоскан? Эндотелиальную функцию вычисляют путем приклеивания к половому члену марок, если ночью происходит эрекция, то значит более или менее у мужчины все хорошо с качеством эндотелия, если ночью реакции не происходит, значит, это эндотелиальная дисфункция. Кардиология везде, кардиология не только в спорте, не только в нервных болезнях, где гипоксия всегда вызывает проблемы с сознанием вплоть до шизофрении, она же и в эндокринологии, андрологии.

Иногда очень часто у спортсменов возникает проблема возраста сосудистой системы. Бывает у молодых спортсменов возраст сосудистой системы 91 год? О чем это говорит?

Александр Парфенов:

Тут без японцев не обойтись. Была предложена методика известным японским кардиологом, он переобследовал все японские префектуры по 20-30 лет, 30-40 лет, 40-50 лет, и из фотоплетизматического сигнала он извлек тот параметр, который в условиях покоя будет наиболее тесно коррелировать с возрастом. Мы использовали этот подход в ангиоскане в чистом виде. Почему такая вещь может быть?

Евгений Греков:

Это могут быть гормональные нарушения?

Александр Парфенов:

Могут быть гормональные нарушения, метаболические нарушения.

Евгений Греков:

Это можно изменить и сколько по времени?

Александр Парфенов:

Можно изменить. Часто мы можем получить высокий возраст, если руки холодные, это говорит о том, что произошел вазоспазм, организм жертвует конечностями, для того чтобы поддержать тепло внутри. Стоит привести руки, чтобы температура концевой фаланги была 35 градусов, и посмотреть, какой перфузионный индекс, если он меньше единицы, то прибор говорит, что ребята, вы будьте осторожнее.

Евгений Греков:

Можно препаратами улучшить возраст сосудов? Влиянием правильной метаболической терапии?

Александр Парфенов:

Можно.

Евгений Греков:

Это может сделать любой грамотный доктор?

Александр Парфенов:

Более того, мы должны идти от доктора, мы можем рассказать на пальцах, без привлечения каких-то терминов, любому потребителю, и он это сможет, если у него все в порядке, то рекомендовать тому человеку, с кем он работает, тренирует, либо человек, который заботится о своем здоровье и видит, что у него не все в порядке с параметрами сосудистого возраста, их нормализовать и привести в норму, это я гарантирую. Опыт уже есть.

Евгений Греков:

Самое главное – есть опыт у российских докторов, есть опыт тренировки, и на такой радостной ноте, что можно омолодить свои сосуды без кураги и всяких биодобавок, в это я вообще никогда не поверю, потому что это не влияет на возраст сосудов, можно действительно улучшить качество жизни не

только спортсменам, но еще и обычному человеку. С вами был доктор Греков. Всего хорошего.