Муслим Муслимов:

Дорогие друзья, с вами Муслим Муслимов. Тема «Персонифицированный подход в медицине». В гостях у меня Иванова Лилия Георгиевна — директор по развитию ООО «Лаборатория практической психофизиологии БИОКОР», врач-педиатр, организатор здравоохранения и онколог-химиотерапевт. Такая огромная совокупность медицинских специальностей. Тема у нас сегодня непростая, вам, Лилия Георгиевна, хорошо известна, так как вы имеете большое количество специальностей: персонализированный подход, индивидуальный подход.

Первый мой вопрос — тренды в здравоохранении. Какие тренды на сегодняшний день вы ощущаете, что, на ваш взгляд, на пике популярности, что, на ваш взгляд, захлёстывает медицинское сообщество? Кто-то разделяется и уходит в цифровой мир, кто-то в оборудование, кто-то в технологии, а как вы ощущаете?

Лилия Иванова:

Я ощущаю влияние разных трендов, причём, на данный момент они в чём-то идут как параллельные вселенные, живущие сами по себе; каждый пытается что-то в своей вселенной создать, сотворить. Но, глобально, не может не радовать вышедший в июне указ Президента, согласно которому появилась стратегия развития здравоохранения до 2025 года, где все тренды фактически сводятся в единый пул, все подчинены одной цели, что очень радует. Я, как организатор здравоохранения, смотрю чуть-чуть вперёд и считаю, что это очень важно, что главный тренд в единении всех параллельных вселенных в одну точку, подчинение единой цели ― сохранение здоровья населения России и решение самых насущных задач.

Муслим Муслимов:

Есть ли примеры? Что для вас, на ваш взгляд, является существенным примером?

Лилия Иванова:

В стратегии-2025 среди приоритетных направлений указано, в том числе, внедрение инновационных технологий, развитие персонализированной медицины.

Муслим Муслимов:

А есть примеры с персонифицированным подходом?

Лилия Иванова:

Стратегия — общий программный документ, поэтому, в основном, в нём всё как раз глобально, а подзаконные акты — уже следующий шаг. Приказ Минздрава, который был в 2018 году, говорит об утверждении концепции развития предиктивной, превентивной и персонализированной медицины. Хотя он вышел раньше указа, но всё равно вливается и дополняет фактически план развития.

Муслим Муслимов:

То есть и стратегия, и приказы — все в тренде. Тогда вопрос к вам будет другой, из другой плоскости. У вас большое количество специальностей — и педиатрия, и онкология, и химиотерапия, и организатор здравоохранения; как вы считаете, стоит лицензировать врача в России или лицензию нужно выдавать медицинскому учреждению? Почему задаю этот вопрос. На самом деле, вопрос непростой. Количество уголовных дел в отношении медицинских работников растёт всё больше и больше, доходят до суда, пациенты оформляют заявление по статьям «Нанесение телесных повреждений средней степени тяжести» или в другой классификации, в зависимости от мнения эксперта, при котором формируется экспертиза. Наши коллеги обременены решениями суда, которые, как правило, не в их пользу. Фактически врач попадает за решётку, хотя в странах Европы и Америки никогда такого даже быть не может, в крайне редких случаях, когда доказана вина врача и так далее. Страховка работает.

Как вы считаете, ваше мнение как эксперта, созрела ли Россия для индивидуальной лицензии врачебной ответственности врача или в стратегии-2025 надо оставить всё как есть?

Лилия Иванова:

Давайте про стратегию отдельно, потому что это программный документ.

Муслим Муслимов:

Он уже свёрстан, туда не вписать ничего.

Лилия Иванова:

Говоря об ответственности, наверное, правильнее говорить о необходимости защищать пациента, но нужно защищать и врача, и главное — лечебное учреждение, распределение рисков должно быть обязательно. Как мы знаем, на Западе есть практика защиты врача врачебным сообществом, то есть врач не сам по себе нигде и никогда, у него всегда за спиной стоят коллеги, которые могут грамотно и правильно рассудить ситуацию. Поэтому в данной ситуации правильнее развивать институт защиты врача, но, как? Через профессиональное сообщество и личное лицензирование врача, который потом вступает в это сообщество, оно его принимает и защищает, или через защиту лечебного учреждения? Здесь, наверное, следует подумать, посчитать, где на ближайшее время будет наиболее правильный и грамотный механизм. Не исключено, что через 5-7 лет встанет вопрос, будут подготовлены другие механизмы, и будет иметь смысл поменять систему, но её надо подготовить, надо продумать, и главное — надо продумать 3 объекта защиты: врача, лечебного учреждения и пациента.

Муслим Муслимов:

Теперь о вашей профессиональной деятельности, которой сейчас занимаетесь – «Лаборатория практической психофизиологии БИОКОР»: основные цели и задачи, целевая аудитория, партнёры?

Лилия Иванова:

По российским меркам компания достаточно молодая, но она явилась плодом долгого пути, который был пройден, в том числе, когда я работала онкологом и во многих других местах как организатор здравоохранения. Мы занимались превентивной медициной практически с момента её появления в России, с 2013 года является членом профессионального сообщества практик «Превентивная медицина». Мы разрабатывали концепцию превентивной медицины и видели отдельные островки технологий, и все говорили, что когда-нибудь потом наступит светлое будущее, и мы сможем всё это выстроить в систему.

Уже в тот момент я понимала, что есть возможность и необходимость выстраивать всю эту систему. Нужны были организационные технологии, нужна методология, методика, которая бы позволила все имеющиеся на данный момент открытые, существующие или проектируемые на ближайший выход технологии превентивной медицины перевести в практическую плоскость и доводить их до клиники, до практического врача и до конечного пациента. Поэтому психофизиологический скрининг является нашим самым базовым методом, который мы используем, и является, наверное, самым быстрым скринингом, который позволяет чётко выявить группу пациентов, которые нуждаются в дообследовании, и группу пациентов, которая находится в зоне риска. В дальнейшем мы подключаем все доступные нам методы превентивной медицины, для того чтобы провести пациента до поиска той самой первопричины, и ему помогать. То есть модели превентивной медицины уже существуют, её можно внедрять постепенно на места.

Муслим Муслимов:

Лаборатория БИОКОР ― общество с ограниченной ответственностью. Получается, вы хотите извлекать прибыль, ваша основная задача, прописанная в Уставе —извлечение прибыли. На чём вы зарабатываете? Мне интересно и как врачу, и как предпринимателю.

Лилия Иванова:

На данный момент, во-первых, всё достаточно ограничено. Мы больше рассчитываем на дальнейшее развитие и на стратегию-2025, что постепенно всё станет очень востребовано и войдёт, но на данный момент мы работаем с клиниками-партнёрами, которым предлагаем действующий инструмент, который позволил бы в существующем нормативно-правовом поле работать и доводить пациента до решения проблемы, ставить задачи, и помогать ему их решить. То есть мы даём врачу дополнительные методы и, соответственно, сопровождаем, проводим помощь, поддержку на всех этапах, поэтому работаем с партнёрами. Партнёрами нашей компании являются очень широкий круг российских компаний в разных областях, это и IT-компании, и технологические компании.

Муслим Муслимов:

А сам продукт, который вы представляете — это модель, методика, это что?

Лилия Иванова:

Это система многоуровневого скрининга, где базовой является система психофизиологического скрининга. Фактически это система методов превентивной медицины. Показатели снимаются с помощью разных приборов, причем, есть как традиционные для наших медиков приборы — носимые аппараты холтеры, ЭКГ, СМАДы, так и бытовые гаджеты, которые помогают довести те самые методики превентивной медицины до конечного потребителя.

Муслим Муслимов:

Какой специальностью метод наиболее воспринят?

Лилия Иванова:

Метод очень воспринят врачами, которые совмещают в себе знания западной и восточной медицины, потому что им проще всего понять базовые термины превентивной медицины, когда ещё нет болезни, когда мы заботимся о начинающемся процессе, и стоит задача не довести пациента до состояния болезни, предупредить.

Муслим Муслимов:

После скрининга какие рекомендации дают специалисты? Они индивидуальные, я понимаю?

Лилия Иванова:

Во-первых, всегда индивидуальные рекомендации, во-вторых, очень часто не медикаментозные методы коррекции, а коррекция образа жизни, коррекция персональных факторов риска, которые существуют у пациента. Преимущество психофизиологического скрининга, который был нами создан, в непрерывном отслеживании состояния человека на протяжении его жизни. То есть мы берём период его жизни, и следим за ним. В какой-то момент мы можем вычленить факторы риска, о которых он сам может не знать и не понимать. Затем мы за счет психофизиологии можем разделить психологические и физиологические факторы риска и, соответственно, рекомендуем работу тандема: врача и психолога или врача-психотерапевта, в зависимости от тяжести проблем пациента. Это даёт очень хорошие результаты.

Муслим Муслимов:

По образу жизни какие даёте основные рекомендации? К примеру, есть профессиональное выгорание. Наши российские граждане, врачи имеют профессиональное выгорание, потому что редко отдыхают или редко занимаются нужными видами спорта. Что в первую очередь рекомендуете?

Лилия Иванова:

Один из индикаторов, который мы смотрим в первую очередь, ― уровень стресса человека. Дальше в зависимости от того, где срабатывает реакция на психологическую и физиологическую составляющую мы определяем и говорим, что человек ближе к эмоциональному выгоранию, ему нужно отдохнуть, нужно помочь найти себя заново, или человеку нужно подлечиться, обратиться к врачу, пройти дополнительное обследование и выявить проблему, которая заставляет его организм ухудшаться в ответ на какое-то воздействие.

Муслим Муслимов:

Разработано уже мобильное приложение?

Лилия Иванова:

Да, конечно, называется БИОКОР. Мобильное приложение устанавливается на Android, пациент подключается врачом к системе и идёт сбор информации. В мобильном приложении есть несколько режимов; есть режим наблюдения, когда мы подключаем самый банальный фитнес-трекер. Отдельно хочу отметить: простой фитнес-трекер, но с очень хорошими характеристиками. Как известно, трекеры, что существуют у нас на рынке, не всегда соответствуют нашим медицинским целям, мы используем специально выбранный фитнес-трекер, который через мобильное приложение даёт информацию на сайт. В мобильном приложении есть модуль самоконтроля, который был нами введён для того чтобы человек мог сам управлять своей жизнью; это то, что в превентивной медицине, персонифицированной медицине относится к самоконтролю, самокоррекции, самодиагностике. В нём 2 важных показателя — индекс стресса и частота сердечных сокращений. 2 показателя, на которые чаще всего могут сориентироваться врачи и сам пациент.

Муслим Муслимов:

А индекс стресса как измеряется?

Лилия Иванова:

Есть метод, вариабельность сердечного ритма или HRV-стандарт. Мы используем индексы Баевского — тоже признанный метод, математическая обработка последовательности ударов сердца. Дальше идёт математика, из неё берётся большое количество показателей; если с ними уметь работать, то мы выходим на психофизиологию.

Муслим Муслимов:

У вас есть опыт работы непосредственно с Минздравом, как первый этап пилотного проекта. Расскажите о нём.

Лилия Иванова:

Был как запрос от заказчика о том, что есть удалённая территория, на которой проживают несколько лиц, и труднодоступная территория, на которую тяжело попасть в течение полугода. Встаёт вопрос, как иметь возможность помочь людям при необходимости принять решение об экстренности госпитализации или плановой медицинской помощи. Проект был инициирован и проводился под эгидой центра телемедицины Минздрава, это Всероссийский центр медицины катастроф «Защита». Мы, собственно, поставили свою систему туда, на отдалённую территорию, и отрабатывали технику взаимодействия, организационные и методические вопросы. Клинические вопросы отработаны уже достаточно давно, поэтому было важно посмотреть, как организационно можно сделать правильный алгоритм взаимодействия с людьми, живущими на удалённой территории и имеющими возможность медицинской помощи только эпизодически.

Муслим Муслимов:

В чем, в целом, особенность медицинского сопровождения в регионах с экстремальным климатом или удалённых?

Лилия Иванова:

Очень важно, что здесь идёт сочетание — и удалённые, и экстремальный климат. На организм человека ложится повышенная нагрузка, плюс ко всему, очень часто работа идёт вахтовым методом по определённым специальностям. Соответственно, встаёт вопрос, что таких людей надо предварительно готовить, подбирать наиболее устойчивых из них, для того чтобы снизить проблемы со здоровьем во время работы или после возвращения. Второй момент — как правило, на таких территориях очень малочисленное население, расстояния измеряются сотнями километров, поэтому важно понять динамику в целом или понимать, как оказать помощь, к кому из людей надо ехать, к кому — нет. Конечно хорошо, когда есть возможность дистанционно посмотреть, к кому первому ехать, к кому можно во вторую очередь, а кому-то вызывать вертолёт, не дожидаясь тяжёлых проблем. Собственно, организационные вопросы и ставились во главу проекта, для того чтобы понять, насколько возможно на основании телемедицинского сопровождения дать рекомендации, дать возможность организации качественной медицинской помощи.

Муслим Муслимов:

Лилия Георгиевна, тема у нас «Персонифицированный подход в медицине». Как вы считаете, насколько методика приемлема для большого круга пациентов наших в мегаполисах, и что сейчас делается, для того чтобы пациенты уже могли ощущать методику на себе?

Лилия Иванова:

Технологии телемедицины позволяют существенно облегчить жизнь здравоохранения. Первоначальный сбор анамнеза, то есть и анамнеза жизни, и анамнеза болезни может проводиться дистанционно, и, когда пациент приходит к врачу, у врача уже лежит готовое понимание, что с пациентом происходило, где, какие уточняющие вопросы надо задать и на что обратить внимание, а где добавить дополнительные методы обследования, чтобы локально акцентироваться на каких-то вопросах. Когда мы говорим про персонифицированную медицину, про персонализированный подход, то мы понимаем, что это очень дорого и всех пугает. В такой ситуации внедрение технологии мониторинга, скрининга состояния человека до того, как он ещё попал в кабинет к врачу, существенно упрощает и удешевляет систему в целом.

Муслим Муслимов:

Сейчас в Москве проходит «Неделя здравоохранения», вы знаете, и самая частая фраза, которую я слышу от коллег, ― что медицинские гаджеты стали значительно ближе к пациенту. Главное медицинское оборудование, которое пациент носит с собой, ― это мобильный телефон, который сейчас, мне кажется, и уровень стресса можно посчитать, сердечные сокращения, если захотеть, через часы, к примеру.

Насколько модели Apple или Samsung приемлемы для выявления необходимости психофизиологической коррекции, и применяете ли вы полученные ими данные для выводов и взаимодействия?

Лилия Иванова:

Наша система принципиально является открытой, поэтому к нашей платформе подключено достаточно большое количество гаджетов сторонних производителей, и гаджетов, и медицинского оборудования. Мы используем все доступные и качественные гаджеты. Здесь вопрос в другом, что для упрощения, жертвуя медицинской составляющей ради маркетинга, ради удлинения сроков работы прибора, мы получаем не очень качественные результаты. Не все гаджеты одинаково хороши для сбора данных, поэтому у нас идёт очень тщательный отбор приборов, которые есть на рынке, не все они подходят, для разных целей нужно использовать разные, поэтому мы их подбираем под каждую задачу. Какую задачу мы должны решать, у какой группы пациентов — такие рекомендации мы даём по тем или иным приборам.

Муслим Муслимов:

Сколько времени уходит на подготовку специалистов, которые занимаются психофизиологической коррекцией? Есть ли сейчас специалисты или учебные центры? Как они готовятся? Как вы хотели бы выстроить взаимодействие с партнёрами, смотрите ли вы на расширение и что было бы необходимо?

Лилия Иванова:

Мы очень заинтересованы в расширении, потому что наша цель — дать инструмент специалистам широкого профиля. Наш инструмент достаточно универсален и применим и в неврологии, и в гинекологии, и в педиатрии, и даже у более тяжёлых пациентов. Опять-таки, если мы дополняем нашу систему определёнными гаджетами и медицинскими приборами, то мы можем закрыть уровень реанимационного набора для снятия базовых физиологических показателей. На данный момент правильней говорить о том, что и нам, и Минздраву, как недавно было озвучено, нужны врачи-интеграторы, то есть люди, которые системно смотрят на пациента, которые собирают данные от разных врачей, которые могут вести пациента. Очень важно собрать полную информацию о пациенте, чтобы составить правильную картину и в дальнейшем его направлять. Поэтому психофизиология является базовой и очень необходимой специальностью, наверное, для каждого врача.

Мы делаем базовый курс в РУДН в связи с тем, что появилось очень много запросов именно на персонализированную медицину, на вопросы превентивной медицины. Мы переделываем курс уже на более расширенный, от только психофизиологии мы перешли к системе именно персонализированной медицины, методам превентивной медицины. Обучение этапное, потому что за имеющиеся часы, 18-36 часов нельзя дать всё сразу, но базовый курс занимает порядка 18 часов. Мы вводим врача в курс дела, он узнаёт о том, что, оказывается, существуют методы, которые могут быть ему полезны. Затем он думает, потом он должен пройти ещё раз обучение, чтобы с вопросами прийти к нам и сказать, чего же он хочет, какие моменты для него важны в его работе.

Муслим Муслимов:

Вопрос цены. Какова цена данной услуги или данного взаимодействия в вашей партнёрской схеме, или сколько это стоит для пациента, к примеру?

Лилия Иванова:

Стоимость для пациента в чём-то определяется политикой партнёров. Коммерческие моменты точно так же обсуждаются с партнёрами. Базовым моментом является то, что есть определённая стоимость аккаунта, которая зависит от количества пациентов, от количества врачей, подключённых и обученных. Но, в принципе, всё доступно, мы делаем всё, максимально ориентируясь на то, что это должно быть у каждого пациента, по крайней мере, того, который находится в данный момент под наблюдением, который нуждается. Есть категории пациентов, которым по жизненным показаниям необходимо постоянно находиться под наблюдением — это одна ситуация. Есть пациенты, которые проходят у врача курс лечения, и на текущий момент нужно отслеживать его, следить за ним — это то, что тоже укладывается в наши приказы, которые были изданы по поводу диспансерного наблюдения.

Муслим Муслимов:

Давайте поговорим о правовых аспектах телемедицины: что на ваш взгляд тормозит её развитие, в чём преграда? Всё равно телемедицина так или иначе движется к населению, особенно, удалённому. Сейчас есть ряд компаний, которые уже на постоянной основе оказывают 24/7 услуги телемедицины, с большим штатом врачей, которые сидят перед экраном. Некоторые удалённо из дома в белом халате, но, тем не менее. Правовой аспект телемедицины: что тормозит её развитие?

Лилия Иванова:

Наверное, на данный момент всё, что имеем по телемедицине — это хорошо. Но существует главное препятствие — именно понимание, что такое телемедицина. Нельзя взять и в текущей модели здравоохранения, в текущем образовании врачей дать им возможность ставить диагнозы по телефону, – то, что хотят сделать в формате «пациент– врач», то, на что многие упирают. В персонализированной медицине другие технологии, другие подходы. Система, про которую мы говорим, аналогична лупе, которая чуть-чуть лучше помогает увидеть, что происходит с пациентом, но она позволяет перейти на принципиально новый уровень, когда мы действительно можем говорить о том, что заранее предсказываем, что же будет с пациентом, вводим тот самый элемент предикции. Тогда уже необходимо введение разрешения на то, чтобы проводить консультации дистанционно с пациентом, которого ты не видишь. Но это совершенно другой уровень образования врача, совершенно другие подходы, совершенно другие организационные технологии. Главное – там нет диагнозов, там идёт работа по физиологическим состояниям.

Муслим Муслимов:

Я немного отойду от темы, если позволите, и задам вопрос философского характера. На ваш взгляд, что можно сделать для того, чтобы престиж врача был на уровне? Сейчас престиж врача в цифровом мире, мире высоких технологий не всегда такой, как нам нужно, не всегда, как надо медицинскому сообществу или власти, которая хотела бы снизить социальную нагрузку и отрицательные отзывы о системе здравоохранения. Почему об этом говорю? Потому что регионы обременены отсутствием специализированных врачей, потому что мегаполисы, большие города притягивают к себе хороших специалистов, в регионах некому работать. Это мой первый вопрос. Вторая его часть: поможет ли ваша система быть ближе к здравоохранению, ближе к здоровью в регионах, и что для вас может быть пилотным проектом в дальнейшем?

Лилия Иванова:

Спасибо, очень хороший вопрос, действительно больная тема. Не хватает свободы врача на право подумать. Цифровая медицина, цифровое сообщество, нацелены на максимальную алгоритмизацию, на максимальный контроль, но при этом, как сказали на своём выступлении наши коллеги из серьёзного IT-ведомства, они уже поняли, что ни одна нейросеть, ни один искусственный интеллект никогда не сможет достичь того, что может врач.

Муслим Муслимов:

Что это – клиническое мышление или чувствительность?

Лилия Иванова:

Клиническое мышление — да. Искусственный интеллект — помощник, опять-таки говорю, это лупа, такая же лупа, которая помогает лучше, больше сэкономить силы врача. Но, уважение к врачу — это то, что даёт народу ощущение защиты. Когда человек идёт к врачу, в котором он уверен, он чувствует себя защищённым. Поэтому нужно давать врачу возможность думать, возможность принимать индивидуальное решение.

Система объективизации состояния, мы помогаем вскрыть текущие за занавесочкой процессы, вынести их на поверхность, которые не видны, может быть, обычным взглядом, и дать врачу возможность остановиться, задуматься, что с пациентом не всё так просто, что пациент отличается от другого пациента. Есть наш любимый термин «синдром больных случаев», когда приходят 2 пациента с одинаковыми заболеваниями. Из моего опыта онколога, когда есть 2 пациента; у одного всё хорошо и он выздоравливает, а другой, который тоже, казалось бы, должен был выйти из состояния, вдруг уходит. Здесь работает психофизиология. Думаю, что у каждого врача есть такое, это железный закон. Здесь тот самый вопрос психофизиологии, как правило, является решающим: что же такого протекает у одного пациента, а что же у другого? Почему вдруг один выздоравливает, а второй идёт в сторону госпитализации или в сторону ещё более тяжёлую? Для человека становится ясно, что врач его понимает, что врач в нём разбирается, а для врача это возможность себя защитить, показать объективные показатели, что очень важно. Как известно, спокойствие врача обеспечивает спокойствие пациенту.

Муслим Муслимов:

Скажите, нужна ли сертификация на гаджеты, которые отслеживают жизненные показатели? Можно считать их гаджетами, которые приравниваются к медицинским, или нет?

Лилия Иванова:

Непростой вопрос. Текущая система сертификации фактически запретительная, и очень многие гаджеты, которые по всем показателям могут быть использованы для контроля состояния, для контроля жизненно важных показателей не идут на сертификацию, потому что и деньги, затраченные на неё, и очень долгое время сертифицирования приводят к тому, что через полгода выходит новое оборудование, и прежнее либо морально устаревает, либо устаревают технологии — это не выгодно. Если будет облегчённая система сертификации, если будет возможность или в заявительном порядке, или через систему регулирующих организаций, то, конечно, было бы обязательным иметь сертификаты, чтобы и пациент знал, что это хорошо, и врач был бы спокоен.

Муслим Муслимов:

Я знаю, что вы проводите обучение на кафедре клинической физиологии нелекарственных методов терапии. Расскажите подробнее о программах, которые вы пропагандируете, и чему обучаете?

Лилия Иванова:

Сама по себе это одна из старейших кафедр постдипломного образования в России, старейшая кафедра именно по нелекарственным методам терапии в РУДН. Наша заведующая Раиса Яковлевна Татаринцева – очень грамотный, уважаемый человек с огромным клиническим опытом, я благодарна ей за обучение многим навыкам. На кафедре при обучении применяется интегральный подход, то есть все программы, которые у нас есть на кафедре, которые связаны или не связаны с нашей системой, дают возможность более качественной пропедевтики. Для любого врача пропедевтический подход является базой: грамотный осмотр пациента, понимание, что же с ним происходит, поиск точки первой поломки, откуда всё началось. Поэтому на кафедре любая программа начинается с базовых пропедевтических подходов. Наши программы и программу психофизиологии мы сейчас модифицируем именно под программу персонализированной медицины, потому что сейчас очень активно пошли запросы, наконец. Нам удалось донести до людей, что превентивная медицина – это не только anti-aging, как все почему-то считали, что, в основном, медицина против старения. Оказывается, нет. Есть очень много технологий, которые позволяют помочь всем категориям, и это главное.

Муслим Муслимов:

Лилия Георгиевна, безусловно, anti-aging достаточно серьёзен сейчас в мировой практике, в России, но методика улучшает качество жизни, продлевает жизнь, снижает заболеваемость фактически. А что ожидать пациенту? Грубо говоря, если у вас будет возможность сказать пациентам о продукте, который они так или иначе могут через себя воспринять, что бы вы сказали большой массе, что они получат от продукта?

Лилия Иванова:

Для большой массы мы всегда говорим, что вы научитесь управлять своим состоянием. Основное – что мы помогаем контролировать своё состояние и выявлять пределы, за которые не надо перешагивать, потому что дальше наступает срыв, наступает ухудшение. Или, наоборот, мы помогаем найти тот кусочек в мире, который был бы очень хорош для них.

Муслим Муслимов:

Давайте с примерами. Я почему говорю? Потому что, например, есть школа открытого диалога, может быть, вы слышали. Дмитрий Шаменков — тоже наш коллега, они выстраивают подобную концепцию психологического взаимодействия, не берут физиологию. Они говорят, что есть учение академика Анохина, согласно которой вся физиология завязана на психологии: меняешь психологию — меняется физиология. Они это делают в школе открытого диалога путём выстраивания коммуникации, путём настройки доверия, понимания, что действительно гложет человека, как он испытывает стресс и беспокойство, то есть подходят с психологической точки зрения, хотя врачи по специальности. А у вас получается, как я понял, есть физиологические критерии, физиологические факторы, которые говорят о наличии стресса; тоже очень интересно: надел гаджет, поносил, тебе говорят «у тебя стресс», например. Сейчас огромное количество различных советов: ходи 10 тысяч шагов, практикуй экадаши, сиди, не ешь какой-то период времени, или занимайся спортом, плавай в бассейне 30 минут, и множество-множество советов.

Правильно ли я понимаю, что тот алгоритм, который вы пропагандируете, подразумевает то, что у человека появится перечень параметров, перечень, может быть, даже навыков или факторов действий, которые он должен применить в отношении себя, для того чтобы получить тот или иной результат и избавиться от болезни?

Лилия Иванова:

У нас есть единственный момент — мы стараемся работать с врачебным сообществом, с коллегами, поэтому основная наша заинтересованность в расширении взаимодействия с коллегами. Для каждого врача разных направлений мы даём возможность проработать со своими пациентами и найти скрытые резервы в лечении, в сопровождении пациента, чтобы добиться максимального эффекта. Мы больше занимаемся просветительской деятельностью, мы с вами учим население, рассказывая о вреде стресса, что на самом деле происходит в организме, когда у нас происходит психологический или физиологический стресс, как его можно контролировать, и главное — какие есть методы немедикаментозной коррекции, то есть той помощи, которую человек может сам себе принести в жизни.

Муслим Муслимов:

Можно несколько примеров?

Лилия Иванова:

Можно. Например, человек после болезни. Он переболел. Мы знаем, что раньше детей освобождали на месяц от физкультуры, потом на 2 недели, но каждый ребёнок восстанавливается индивидуально. Если раньше мы старались держать детей 3 дня до нормальной температуры, а потом выписывали, то сейчас родители иногда видят, что всё уже хорошо, пора ребёнку в школу, и дети выходят в школу. А дальше — он вышел, день походил, опять заболел. Череда часто болеющих детей, мы всё чаще и чаще её получаем в виде проблем. К концу года и успеваемость у детей ухудшается. Когда мы начинаем работать с детьми по поводу неуспеваемости часто болеющих детей со стороны психолого-педагогического сообщества, то мы выясняем, что ребёнок переболел, не восстановился до того момента, когда мог бы выйти в школу. Дайте ему ещё день-два, и мы можем сказать, что тогда ему будет лучше и он спокойно пойдёт в школу, на него уже нагрузка не повлияет, не так отразится, и он может ходить.

Один из наших патентов был, что дети по-разному реагируют на школьную нагрузку. Кто-то переволновался, в результате плохо написал олимпиаду, хотя надо было всего лишь чуть-чуть меньше нервничать по поводу олимпиады. Мы очень много работали в своё время с аутизмом, с центром проблем аутизма, их называют дети-лакмус, это категория, которая очень ярко реагирует на все изменения. Мы проходили тему с выяснением немотивированной агрессии, и выяснилось, что нет немотивированной агрессии, в каждом случае есть свой, индивидуальный пусковой механизм ― иногда физиологический, а иногда психологический. Точно так же мы помогали подобрать детям методы коррекции, чтобы каждому ребёнку был подобран свой, индивидуальный метод работы, который бы ему помогал успокоиться и прийти в норму.

Муслим Муслимов:

Лилия Георгиевна, хотел бы поблагодарить вас за экспертное мнение, пожелать успехов в реализации. Будем наблюдать за вашими успехами. Всего хорошего вам!

Лилия Иванова:

Спасибо!