Виктория Читлова:

Снова здравствуйте, дорогие друзья! С вами передача «Пси-Лекторий», я, ее ведущая, Виктория Читлова – врач-психиатр, психотерапевт. Сегодняшний эфир я проведу вместе с главным редактором нашего канала Олегом Дружбинским. Тема нашей встречи сегодня звучит как «Тревога – двигатель вашего прогресса». По комментарию главного редактора передачу лучше было бы назвать «Тревога – двигатель успеха».

Олег Дружбинский:

Лень всегда была двигателем прогресса, и мне хотелось бы не переиначивать и выяснить главное: чем же для человека является тревога.

Виктория Читлова:

Скажите, что из себя представляет успешный человек?

Олег Дружбинский:

Это человек, который все время развивается. Он ставит себе цели и добивается их, и все ему аплодируют. Может быть, в этом и есть успех.

Виктория Читлова:

Что ему еще свойственно? Какие черты характера?

Олег Дружбинский:

Успешный человек весел, жизнерадостен. Он излучает благополучие, и к нему люди тянутся.

Виктория Читлова:

Как выглядит мудрый человек?

Олег Дружбинский:

Мне кажется, он спокойно относится к невзгодам и успехам. Не подпрыгивает до потолка, если что-то получилось, и не впадает в страшный, мрачный сон под одеялом, что все пропало. Мне кажется, что мудрый спокоен.

Виктория Читлова:

Поспешу сообщить, что умный и проделавший важный, нужный путь тревожный человек именно так и выглядит, как тот, которого Вы описали как успешного и мудрого. Большинство людей, которые достигли в жизни успеха и остались на олимпе этого успеха, в равной степени можно назвать мудрыми, но изначально им характерно такое свойство, как тревожность. То есть был проделан некий путь к тому, чтобы в итоге стать развитым человеком, который не только успешен сам по себе, а он стремится что-то делать, чтобы достигать успеха. И на этом пути у него нет проблем в плане тревоги, то есть он с ней что-то делает, он не боится так, как другие, менее успешные люди.

Олег Дружбинский:

Он тревогу трансформирует в успех.

Виктория Читлова:

Есть два важных понятия – тревога и страх. Страх – это когда мы знаем, чего мы боимся, можем дать этому имя. «Я боюсь летать на самолете». «Я боюсь, что меня строго оценят мои зрители и скажут, что я плохая ведущая». А тревога – это когда мы не до конца понимаем, чего мы боимся, либо вообще не понимаем. Какие бывают проявления тревоги, как выглядят люди, что они делают, по чему мы можем понять, что они тревожатся?

Олег Дружбинский:

Разумный человек все время тревожится по каким-то поводам. Условно, началась война в Сирии, не очень понятно, чем это лично мне грозит, но вдруг там начнется экономический кризис, а потом упадет рубль, и деньги пропадут, и мы все будем голодать. Хотя где война в Сирии, а где наш рубль? Но мы уже тревожимся. Люди смотрят телевизор и переживают за Венесуэлу или другие страны. Они даже наверняка не знают, где они точно находятся, но то, что там беспорядки – это тоже нам чем-то грозит.

Виктория Читлова:

С мужской точки зрения Вы говорите, что есть некая информация, которая для нас до конца не ясна, то есть мы попадаем в зону неопределенности. Мужчины чаще оперируют крупными категориями: политика, положение в стране, экономический статус. Но если взять женщин, то тревожность им тоже часто свойственна. Я это называю «синдром тревожной бабушки». Она может проявляться в гиперзаботе о ком-то, то есть когда человек за счет своего волнения начинает буквально парализовать другого человека, от которого зависит эмоциональное состояние этой бабушки, или женщины, или мужчины. Таким образом, тревожный человек, не регулируя в самом себе тревогу, навешивает тревожность на другого человека, он выносит на аутсорсинг другому: ты сделай вот так и так, десять раз напиши сообщение, сообщи, где ты находишься, и тогда бабушка, женщина или молодой человек будут спокойны. Личность сама не отслеживает, что что-то ее волнует, и навешивает обязательства на других людей, чтобы эта личность успокоилась.

У меня есть бывшая пациентка, она мне рассказывала с иронией к своей тревоге: «Я когда ничего этого не понимала, от мужа требовала: «Дай мне гарантии, что когда я выйду за тебя замуж, у нас будет квартира, машина, дача, что наш ребенок будет учиться за рубежом»». Будущий муж скрывался от нее на кухне, закрывался и сквозь дверь, нервно куря, говорил: «Я тебе не холодильник, чтобы гарантии давать». Мы тоже с ней смеялись в этом моменте на терапии. То есть она прекрасно понимала, что она буквально душит человека своей тревогой, а сама с ней ничего не делает.

Еще один пример. Пациентка, молодая мама, настолько волнительная, тревожная за то, что происходит с ее ребенком, что буквально до 3–4 лет из манежика, где до 1 года иногда дети сидят, чтобы никуда не выбежали, не переломали себе ничего, не съели ненужного, ребенка практически не выпускала. Ограничивающая свободу тревога женщины, то есть она и сама себя не успокаивала, и блокировала развитие молодого развивающегося организма.

Когда мы ссоримся, есть понятие истерика, когда кричим или бьем посуду, как правило, за этим поведенческим проявлением тоже скрывается тревога. «Мне страшно от того, что сейчас происходит». «Я боюсь за исход нашей беседы». «Мне не понятно, что будет в наших отношениях», – думает человек, который впадает в эти тревожные короткие состояния. Очень важно знать об этом и понимать, что в этот момент человеку неприятно, ему страшно, тревожно. И если мы будем понимать, что к чему, то мы можем загасить свою тревогу и с человеком спокойно поговорить.

Олег Дружбинский:

Я не раз слышал или читал в разных статьях, что если женщина истерикует, кричит и уже бьет посуду, ее надо просто обнять и помолчать минут 10, минутку хотя бы. Она успокоится, почувствует себя более-менее спокойно и надежно, и истерика пройдет.

Виктория Читлова:

Вы в этот момент даете колоссальную невербальную, то есть без слов, информацию: я тебя понимаю, все нормально, мы можем разрешить конфликт. То есть вы даете гасящую тревогу информацию для этого человека. По сути, вы делаете то, что можно было бы и словами сказать. Какие еще бывают формы тревоги? Тревога не всегда направлена на то, чтобы другие люди ее обслуживали. Очень часто человек к себе очень много требований предъявляет. Например, все мы слышали про перфекционистов, про синдром отличника, синдром самозванца: «Мне страшно, получится ли у меня. У меня к себе очень много претензий. И я так много от себя требую, что конца-края не найти этому пути, чтобы дойти до точки, когда я собой доволен».

Олег Дружбинский:

И двигателем всего этого является тревога?

Виктория Читлова:

Да, конечно. Это я рассказываю, как выглядит тревога, пока человек ее не осознает. И обязательно нужно сказать про вегетативные функции проявления тревоги, когда человек испытывает неприятные телесные ощущения: всем известная медвежья болезнь, или частые позывы на мочеиспускание, потливость, когда мы бледнеем, краснеем, замираем. То есть тревога не только задействует наш ум, но и тело. И еще одно из проявлений тревоги – это диссоциация, когда сознание человека схлопывается, и он погружается наполовину в сон, такое полутрансовое состояние. Это древняя реакция из разряда «бей, беги или замри», за которую отвечает миндалевидное тело в голове, из-за того, что человеку сейчас страшно, мозг автоматически, без его контроля гасит сознание, то есть я сейчас в домике нахожусь. У животных это ярко выражено, например, козы, которые от испуга падают на землю без сознания, быстро встают. У человека таких реакций не происходит, потому что у нас больше контроль за этим процессом.

Олег Дружбинский:

Но ведь женщины падают в обморок от острых ситуаций – это тоже от испуга?

Виктория Читлова:

Это та самая реакция. Это было модно, понятный язык реагирования на тревожную ситуацию в 19 веке. Сейчас язык реагирования поменялся, потому что мы должны быть все из себя успешные и не показывать, что нам страшно или мы чего-то боимся. Как правило, уходят в подсознание все наши тревоги и до нашего сознания не доходят, а проявляется вегетативная реакция. Это те самые панические атаки, которые сейчас выходят в плане подобного реагирования на первый план.

И мы сейчас переходим к тому, какие бывают последствия неконтролируемой, нераспознанной, неуправляемой тревоги. Прежде всего, психосоматические расстройства: это всевозможные патологии кишечника, псевдопатологии, то есть ненастоящие патологии. Врачи ничего найти не могут, а у человека нарушено пищеварение. Диспепсия, дисфагия. И самая неприятная – это депрессивная. Представьте себе, у человека кружится постоянно тревожная мысль, похожая на заблуждение, будем его называть тревожное заблуждение. Она крутится-крутится, а потом человек уходит в пике и понимает: все, перспектив нет. То есть тревога существует, пока у нас есть надежда, что вопрос будет решен. Когда мы эту тревогу не тестируем, не изучаем, не понимаем, правильно ли мы подумали или нет, у человека есть риски завалиться в депрессивное состояние, когда ты утвердился в мысли, что то, что тебе важно, то, о чем ты переживал, в таком негативном виде и будет, когда человек испытывает отчаяние, горе, чувство вины.

Олег Дружбинский:

Я понял, что тревога довольно сильный внутренний триггер человеческой активности. Но как же научиться ей управлять? Не хочется падать, как коза или прятаться под одеялом в минуту тревоги, даже иногда не очень объяснимой. Что же делать с этим?

Виктория Читлова:

Перед тем, как я перейду к тому, что же делать, я расскажу, какие бывают тревожные люди. Представьте, что все люди с тревогой в характере. Это необязательно всю структуру личности характеризующая черта. Для всех нас характерна тревожность. Тревожиться можно хаотично, когда мысли крутятся, как запутанный клубок проводов. А есть люди, которые склонны систематизировать то, что им важно, то, что их тревожит. Нас не тревожит то, что нам не важно. И они по пунктам, по плану, по расписанию, минута в минуту пытаются совладать с этой неопределенностью. Когда перед нами есть неопределенность, тревога и возникает.

Поделили всех людей на два тревожных типа. Есть еще такое понятие, что тревожных людей определяет очень большая энергетическая мощь. Я своим пациентам говорю, которые огромные силы вкладывают в то, чтобы избежать того, что их может развить: «Вашей энергией можно отапливать города-миллионники». И есть тревожные люди, я их называю «умные» и «не очень», без цинизма, и не обижайтесь, дорогие зрители. Смысл в том, что те тревожные люди, которые понимают, о чем они тревожатся, у них есть возможность развиваться и с этой тревогой справляться. А есть люди, которые бегут от тревоги так отчаянно и быстро, не замечают ее, что это закрепляется, как основной навык.

Смысл тревоги в этом и заключается, что мы получаем информацию, мы ее обрабатываем, действуем неким образом, и наше действие закрепляется. Когда мы тревожимся, это все у нас в голове и происходит. Мозг любит повторение. Пока вы не осознаете, как вы думаете и что вы делаете, мозг за вас думает. У вас был какой-то опыт в детстве, и вы привыкли с проблемами справляться определенным образом. Когда вы приходите в какую-то ситуацию, которая хоть как-то похожа на то, что вы уже испытывали, ваш мозг выдаст привычную старую реакцию. Но это совершенно не значит, что эта реакция максимально оптимальная и выгодная для вас. Она выгодная для того, чтобы вы выжили и не умерли, но для вашего развития, для жизни человека мыслящего, идущего по этой жизни, это может быть не всегда конструктивно. То есть тревога нам дана для того, чтобы мы развивались. Тревогу гасит информация. Тревога через память помогает нам прогнозировать, что к чему.

Олег Дружбинский:

Вы в самом начале говорили, что есть тревога, а есть страх. Страх – это то, что мы знаем, а тревога – это то, что мы не знаем. То есть мы должны тревогу или превратить в страх или не превращать ее в страх, а превратить в радость. Мы тревожимся из-за чего-то, пока еще не знаем, что там на самом деле. Нам надо просто понять – бояться этого или нет, получить информацию. Может быть, и не будем тогда бояться.

Виктория Читлова:

Вы сейчас озвучили большую часть той формулы, которая у меня выработалась за годы практики. Логическая формула, которая спасает людей от тревоги и помогает им развиваться. Для того чтобы тревога прошла, нам нужна информация. Информация – это конец этой формулы. Что в серединке? Тревога проходит тогда, когда мы ее замечаем. Я называю это «повесить лампочку», то есть добавить осознанность. Я наблюдаю за тем, что я думаю. После того, как я понял, что я сейчас в моменте растревожился, мне нужно задать вопрос: чего я боюсь? То есть сделать то, что вы сказали – из непонятного превратить в понятное, из тревоги перейти в страх, то есть разглядеть ситуацию, сориентироваться, понять, как устроена эта ситуация.

Ситуация, может быть, непростая, что-то придется разглядывать и изучать компоненты этой ситуации, но ваша задача – прийти к пониманию, то есть получить ту информацию, которая суммарно эту тревогу загасит. Это мыслительный акт и поведенческий акт, то есть это основа когнитивно-поведенческой терапии. Я замечаю, распознаю и дальше изучаю, действую. Если я этот шаблон мышления и поведения закрепляю, у меня формируется обновленный навык – как реагировать в тревожных для меня ситуациях.

Но чтобы этот механизм закрепился, есть три этапа, через которые личность проходит на путь к тому, чтобы стать тем самым успешным и мудрым человеком, о котором мы говорили. И это возможно сделать. Первый –заметить. Для большинства из нас совершенно не очевидно, что мы тревожимся, особенно для мужчин. Большая часть мужчин не понимают, что они волнуются. Так сложилась культура, что мальчиков не научают распознавать свои эмоции, то есть они до уровня осознания, вербализации не доходят.

Как показывает практика, как начинается наблюдение за собой? Совершенно не очевидно, что мы можем сразу понять: вот здесь я тревожусь. Сначала, даже если взять терапию, клиенты научаются замечать ситуации, где они разволновались, где они испытывают негативную эмоцию, и начинают их регистрировать. Знаете, это как верхушка айсберга, или поплавок, который означает, что внизу у тебя целая Атлантида нераспознанных, непонятых проблем и ситуаций, которые ты откладывал, не замечал, избегал, не принимал к сведению и ничего с ними не делал. Для тревоги главный опасный враг и то, что закрепляет тревогу и усиливает ее, – это избегание.

Олег Дружбинский:

Представим себе такую картину в качестве примера. Работают сотрудники в офисе, и их начальник периодически зовет на совещания. И вдруг одного сотрудника просто не зовут на совещание. Трое-четверо сидят у босса совещаются, а его не позвали. И он начинает тревожиться: мало ли, уволят, или еще что-нибудь происходит. Все из совещания вышли, а у него смелости попросить информацию, что происходит, не хватает. И он сидит мрачный весь день, и следующий день, он думает и придумывает себе страшные козни и кары, которые ему грозят.

Виктория Читлова:

Додумывает.

Олег Дружбинский:

А вопрос-то в чем? Что ему надо взять и просто получить информацию? Что надо делать в этой ситуации?

Виктория Читлова:

Человеку некомфортно, а дальше следующий мыслительный акт – что я должен сделать, чтобы успокоиться? Как я могу в этой ситуации понять, что на самом деле происходит, и почему меня не позвали на это совещание? В том варианте, который Вы описали, это и есть форма избегания: я волнуюсь, я ничего не делаю, чтобы успокоиться. Сижу и накручиваю себя, вспоминаю все грехи, укоряю себя, начинаю себя обвинять, вспоминаю все плохое, это уже практически депрессивное мышление. Чувствуете, как тревога может быть связана с депрессией? Вот отличный пример.

Что нужно сделать? Понять, как устроена ситуация, найти сотрудника, выяснить, что обсуждалось. Попытаться подумать, что еще он может понять, для того чтобы успокоиться. Может быть, его не позвали, потому что он ценный сотрудник, чтобы он не отвлекался.

Олег Дружбинский:

А может, они обсуждали, что ему подарить на день рождения.

Виктория Читлова:

Совершенно верно. Если брать психику самую тревожную, она максимально инфантильная, она сразу себя накручивает и ничего не делает для того, чтобы успокоиться. И для этого ищутся чаще всего косвенные манипулятивные пути из разряда «тревожной бабушки», чтобы ей дали каким-нибудь образом эту информацию. Что угодно можно придумать, вплоть до истерики.

Человек начинает замечать, что у него есть неприятные эмоции. Дальше наша задача – понять, почему они возникли, то есть их изучить, тот самый «знак вопроса», когда мы после обнаружения тревоги начинаем ее изучать. У Эриха Фромма (это основатель гуманистического направления в психотерапии) есть такая фраза: «Несчастная судьба людей – следствие несделанного ими выбора». Это как раз про это. Пока мы не начинаем понимать, что к чему, мы не то что не можем пройти вперед, мы выбор сделать не можем, пока слепо идем. То есть первый этап – это понять, что мы тревожимся, то есть «повесить ту самую лампочку», добавить осознание к процессу, начинать замечать, что с нами происходит.

Следующий этап я называю «Изучи, сориентируйся и действуй». То есть после того, как мы распознали момент, наша задача – углубиться и проанализировать, что же это такое. И здесь мы входим в зону развития. Если на предыдущих этапах, когда личность очень боялась и избегала, она накручивала себя и крутила в голове мысли, похожие на бредовые, на некие непроверенные интерпретации или заблуждения, как этот сотрудник, и ничего с этим не делали, то сейчас мы входим в зону исследования. Мы начинаем креативить, искать пути для того, чтобы понять, как ситуация устроена. И параллельно с этим изучением пациенты каждый вечер пишут дневничок: что за день их волновало. И пока они накапливают свои наблюдения, они начинают замечать между ними связи и видеть в них логику. То есть после того, как мы распознали ситуацию, мы начинаем ее видеть, изучать, понимать. Они начинают сами анализировать, что к чему. По сути, они изучают себя и как устроен мир вокруг, те ситуации, в которых они побывали. А это и есть то самое исследование, которое так нам необходимо для развития.

Представьте, что Вы ученый и у Вас есть некая гипотеза. Вы будете гордо ходить по улицам и говорить: «У меня есть гипотеза». И все. Это вариант тревожного человека. Исследователю, которому хочет добиться ответа, не терпится этот ответ получить. Это залог очень многого для него, он на игле этого процесса, чтобы разобраться, то есть он ставит эксперимент, исследует, сравнивает, сопоставляет. Это как раз то, что должен делать тот сотрудник, который впал в заблуждение.

Олег Дружбинский:

Пример из жизни. Этот самый сотрудник, которого не пригласили на совещание, с перепугу написал заявление об увольнении, хотя действительно обсуждался подарок на его юбилей. Потом он ушел из офиса. Выяснилось, что он с кем-то уже сидел в баре и рассказывал, как он перепугался, думал, что уголовное дело против него возбуждается. То есть человек придумал страшную картину и бежал от нее. А ему планировали подарить коллективный подарок.

Виктория Читлова:

Этот сотрудник теперь перестает общаться с людьми через гипотезы, через свои догадки. Он лучше видит, что происходит. Получается, чем более зрелая психика, чем больше я уточняю, что происходит со мной и с другими людьми, тем больше мои представления о мире и о себе самом приближаются к реальности, мы перестаем галлюцинировать насчет этого мира. В ином случае мы в максимально тревожном состоянии. Этот процесс позволяет нам дать структуру. Все хотят структуру, чтобы успокоиться. Чем лучше мы сориентированы на местности, тем нам понятнее, куда дальше идти.

Давайте представим путника, который идет из пункта А в пункт Б, но перед ним пересеченная местность, горы. За горами его ждет дом, семья, его собственная жизнь. Ему жизненно необходимо пройти этот путь. И он вступает на путь и видит, что все горы разные. Когда он идет по одной горе, поднимается и думает: «Ой, это самая тревожная, самая страшная». Когда он добирается до ее пика, что ему открывается перед взором?

Олег Дружбинский:

Видимо, красивая долина.

Виктория Читлова:

Долина и другие горы. Это тот самый процесс, который делает человек, когда он в тревоге и развивается. Он ставит перед собой гипотетическую мысль, поднимается до уровня, где он сможет разобраться с этой мыслью. И самое удивительно, что когда мы приходим к точке понимания, перед нами открывается новый горизонт, фрактал новых тревожек, новых точек, которые нам неясны, но нам уже понятнее, куда двигаться, и мы сознательно идем к следующему тревожащему нас вопросу и выбираем наиболее комфортный путь.

Олег Дружбинский:

Это в каком-то смысле научение самоуправлению, то есть ты учишься сам собой управлять.

Виктория Читлова:

Рассчитывать свои силы, прогнозировать. Человек, изучающий свою тревогу, мир вокруг, себя самого, научается прогнозировать. Такой человек уже не будет без оглядки помогать сразу всем людям, не рассчитывая свои силы. Такой человек уже вряд ли будет сидеть до ночи на работе, потому что он будет понимать: если он сейчас не выспится, то завтра он не сможет нормально выполнить работу. То есть человек научается ставить рамки, границы для других людей. Его альтруистический, наивный эгоизм прекращается, потому что он начинает чувствовать себя. У него внутри буквально формируется образ себя, как некая струна, ось. Я ориентируюсь на то, что я знаю, на утвержденные, проверенные в ходе испытаний знания.

Олег Дружбинский:

Если эту силу направить в ту сторону, где ты чувствуешь, что можешь добиться успеха, то ты его добьешься. Ты будешь ночами читать нужные книги и добиваться совершенства в своей профессии.

Виктория Читлова:

Вы говорите, что избегание – это враг развития, то есть это не научение. Но надо ли все не избегать?

Олег Дружбинский:

Чего-то можно избежать.

Виктория Читлова:

Конечно, чего-то можно избежать. Смысл в том, что пока вы не осознаете процессы, то избегание тоже не осознаваемо, он может коснуться тех зон, которые могут вас развить и могут стать зонами развития. Просто когда вы начинаете понимать, как что устроено, вы можете осознанно выбирать, куда погружаться, а чего осознанно избегать. Мы делаем выбор, про который Эрих Фромм говорил.

И мы переходим на третий этап развития человека, который максимально приближает его к той успешной, мудрой личности, которая изначально была тревожной. Называется он «Снова тревожься, уточняй и прогнозируй». Личность научается понимать, что тревога не уйдет никогда. Тот наш успешный бизнесмен, если он мудрый, понимает, что он всегда движется в неопределенности, что стопроцентно он все не продумает. Это проблема западной философии. Мы хотим успешного успеха или контрольного контроля, чтобы везде все было, как мы хотим. Но здесь современная психотерапия соприкасается с определенными темами восточной философии. Это ряд идей из конфуцианства, даосизма и буддизма. Может, Вы слышали про Нассима Талеба, который писал про «Черного лебедя», он издал недавно огромную толстую книжку «Антихрупкость». Он проводит разницу в том, что есть прочность, есть хрупкость. Есть прочность, которая на самом деле ломкость. Прочность – это когда вы этот успешный человек, который все как робот продумал и сейчас тут всем даст сдачи, если что с ним случится. Нассим Талеб говорит, что наша задача – понять, что хаос – это наш друг. Мы не можем без него жить.

Олег Дружбинский:

Получается, что надо в каком-то смысле комфортно себя чувствовать в такой нестабильной обстановке, радоваться тревоге?

Виктория Читлова:

Смириться с этим. Есть понятие толерантность к неопределенности. Собственно, мы к этому идем, чтобы мы были к ней толерантны. И чем о большем тревожная личность подумала, чем больше она уточнила для себя, чем в больших ситуациях такая личность побывала, тем больше она стелет себе соломку для будущего. Соломка – это переплетение прутиков. На самом деле, получается практически идентичная картина в головном мозге. Каждое ваше уточнение, каждая проба, ошибка и извлечение из этого выводов становится новой нейронной связью в вашей голове. И здесь мы обязаны поговорить о том, что тревожность – это еще и про креатив. Тревожных людей что отличает? Что они каким-то неведомым способом вдруг взяли и в несвязанных вещах нашли соединение. И это свойство думающего, развивающегося тревожного человека. Он начинает везде искать конструктивные интерпретации и наиболее короткий путь, чтобы выйти к точке Б, как наш путник. Вот в этом и есть смысл и двигатель тревожности внутри человека.

Олег Дружбинский:

Я довольно много знаю бизнесменов, которые обожают кризисы, человека просто прет в этот момент. Все у него получается. Тут все рушится, а я вот так борюсь. И он очень этому радуется. Видимо, он в каком-то смысле привык к такой тревожной обстановке.

Виктория Читлова:

Я сказала бы, что это сотый level развития тревожного человека.

Олег Дружбинский:

Если человек так давно в бизнесе, он много кризисов прошел.

Виктория Читлова:

И я думаю, что такой человек понимает, что неопределенность неизбежна. У меня пациенты, выходящие на этот уровень, говорят: «На месте разберемся». Пусть я все и не продумал, но что-то продумал. Но я на месте разберусь, сориентируюсь. Люди начинают доверять себе, потому что они протестировали себя в действии и поняли, что в ситуации они могут разбираться и полагаться на себя.

Олег Дружбинский:

Очень интересный получился разговор, хотя, конечно, это Ваше выступление.

Виктория Читлова:

Спасибо Вам, Олег, большое. Я бы хотела пожелать нашим дорогим зрителям, чтобы вы шли к тому, чтобы ваш мозг любил учиться.

Олег Дружбинский:

Всего вам доброго! Будьте здоровы и счастливы! И не бойтесь тревожиться!