{IF(user_region="ru/495"){ }} {IF(user_region="ru/499"){ }}


Ирина Константинова Пластический хирург. Доцент кафедры пластической хирургии РУДН. К.м.н. 12 апреля 2019г.
Пластическая хирургия - мода или необходимость?
Поговорим о том, какие проблемы решает пластическая хирургия и какой ценой

Алина Рыбина:

На канале Mediametrics программа «Бизнес говорит». Меня зовут Рыбина Алина. Сегодня мы не будем говорить про предпринимательство в чистом виде, как мы обычно привыкли делать, а будем говорить про специалиста и сферу пластической хирургии. У меня в гостях Ирина Константинова - пластический хирург, кандидат медицинских наук, доцент кафедры пластической хирургии РУДН.

Ирина, очень рада Вас приветствовать. Уж, коль Вы у нас сегодня за красоту, тем более, женщина, представляющая пластическую хирургию, буду задавать Вам очень много вопросов, которые меня давно интересовали. Сначала давайте, остановимся на Вас, как на профессиональной личности, как вообще на личности. Почему выбор пал на медицинскую сферу, почему пластическая хирургия? Может быть, было в семье, давно мечтали, или случайно получилось?

Ирина Константинова:

Я тоже рада Вас приветствовать. Вопрос очень интересный. Учась в школе, я никогда не хотела быть врачом, по крайней мере, не планировала. Потом так получилось, выбор был не очень богатый в плане вуза, были поданы документы в мединститут, с первого раза поступила с лишними баллами и осталась учиться, через полгода поняла, что медицина – моё.

Алина Рыбина:

Случайным методом тыка документов.

Ирина Константинова:

Да, не потому что у меня в роду врачи, нет. Получилось так, как получилось. Училась в институте, нравилось всё, изучать любые предметы. Где-то на 3-м курсе студенткой случайно взяли в операционную, крючки подержать, не хватало рук. Всё, там меня накрыло ― только хирургия, причем, неважно, какая на тот момент, главное было оперировать. Поскольку в институте мы учимся 6 лет, изучая все, специализацию не проходим, она была пройдена уже после окончания. То есть интернатура по общей хирургии, потом пошла в ординатуру, случайно попала (опять же, случайно) в отделение, где было много пластики. Соответственно, там я всё увидела, вначале начала ассистировать, потом сама оперировать. Можно сказать, что звезды за меня все решили, и я стала пластическим хирургом.

Алина Рыбина:

Если звезды и Вселенная аккуратненько Вас подводили к тому, что Вы профессиональный пластический хирург, то как в Вашей семье? У Вас есть дети, сыночек маленький. Вы считаете правильным начинать с Вас династию врачей это, или пусть ребенок сам выбирает свою профессию?

Ирина Константинова:

Я считаю, пусть он выбирает сам, я его поддержу в любом случае, не буду навязывать свое мнение. Если он захочет пойти в медицину ― да конечно, поддержу, помогу и всячески поспособствую. Если он выберет другую сферу – пожалуйста.

Алина Рыбина:

На Вашей практике, сейчас есть среди студентов, молодых специалистов спрос на пластическую хирургию? Как они относятся к этому направлению, идут ли туда ради денег, видят перспективность или есть те, кто по призванию?

Ирина Константинова:

Я думаю, что сейчас в пластику идет много народу, идут в ординатуру, учатся, стараются. На мой взгляд, больше идут деньги зарабатывать. Есть ученики, которые хотели быть хирургами, потом, вроде, пластика, красота, ведь пластика же призвана не только грудь увеличивать. Есть операции, которые направлены на восстановление утраченных, например, частей тела, это уже реконструкция. К ней уже должно быть призвание, это уже медицина, помощь людям. Среди учеников, которые учатся на пластическую хирургию, есть люди, которые хотят быть хирургами, хотят оперировать, оперировать пластику. Есть те, кто просто приходят, как и в любой специальности, мне кажется, не только в пластике.

Алина Рыбина:

В любом случае, мода, тренды диктуют наплыв, трудовую миграцию в разные сферы. Лет 10 назад начался бум и спрос на пластические операции, где-то носик подправить, где-то ушки, где-то грудь увеличить, а где-то наоборот, что-нибудь уменьшить. В тот момент выбор из хороших врачей, которые на слуху, был крайне невелик на рынке в целом. Сейчас меня интересует вопрос рейтингования пластических хирургов, раз их стало так много. На рынке их появилось много, в клиниках такие услуги есть, в том числе в государственных. Что происходит, как в Вашем профессиональном мире можно выбрать самого лучшего из лучших?

Ирина Константинова:

Выбор пластического хирурга, мне кажется, сейчас самый сложный в сравнении с любыми другими хирургическими специальностями. Во-первых, нас очень много. Во-вторых, каждый занимается саморекламой, продвижением, создают сайты, ведут рекламные проекты. Как-то народ умудряется и занимается. Я могу сказать, что в интернете очень много различных рейтингов, которые были созданы давно, может быть, даже не врачами. Для чего они? С одной стороны, там можно посмотреть отзывы, можно посмотреть работы врача, где он работал, его становление. Понятно, что у каждого доктора есть свой персональный сайт, но сайт – это сайт, сам написал, а есть еще независимые порталы, где люди про тебя пишут. Плюс, отзывы, плюс, форумы, где пациенты обсуждают врачей. К сожалению, на форумах очень часто пишут не всегда правду именно про операции. Я сталкивалась с такой проблемой, когда пациентка говорит: «Я на форумах прочитала, девочки обсуждали, что-то там как-то это…» Это да, не совсем бывает правда. Но, если девушка заходит на форум и видит, что обсуждают именно врача, что он там так-то себя повел, там-то не принял, «я ему позвонила, а он не ответил», или наоборот, «написала, он ответил, терпеливо послушал»... Скорее всего, на это тоже стоит обращать внимание при выборе специалиста. Плюс фотоработы до и после. Соцсети тоже нужно посмотреть, чтобы понимать, что из себя представляет человек, к которому Вы собрались идти на операцию.

Алина Рыбина:

Я так понимаю, что это сфера, где чаще всего работает система рекомендации?

Ирина Константинова:

Сарафанное радио тут сидит во главе стола. Если вам порекомендовала врача девушка, которая уже сделала, она даже дала посмотреть, потрогать иногда, они работы показывают, то это самый верный способ пойти к врачу. Опять же, я не исключаю, что после консультации, пообщавшись очно, возникнет ощущение, что это не твой доктор – так тоже бывает.

Алина Рыбина:

Эмоциональность восприятия, общения тоже очень важна?

Ирина Константинова:

На первичную консультацию, особенно, в нашей сфере, человек приходит здоровый, он приходит за красотой, что-то улучшить, исправить. Когда приходят с аппендицитом, контакт не нужен, нужно вылечить, чтобы спасти человека. У нас, я считаю, когда приходят на первичную консультацию, между пациентом и доктором должна возникнуть некая эмоциональная невидимая ниточка. Они оба должны друг другу доверять, особенно пациент. Если вы видите, что перед вами доктор, вам нравится, как он разговаривает, как он выглядит ― это ваш, идите к нему. Если пришли, все хорошо, регалий много, но не идет контакт, где-то интуитивно вы понимаете, что вам тяжело с ним общаться, то нужно подумать, стоит ли идти к нему. Почему? Да, операцию сделали, а дальше возникает длительный этап послеоперационного взаимодействия.

Алина Рыбина:

Та часть, которую никто не афиширует и не рассказывает.

Ирина Константинова:

Осмотры, регулярные перевязки, послеоперационный осмотр через в месяц, через 2 месяца, через полгода. Потом что-то заболело, кольнуло, вопрос появился, приходят. Я всегда говорю: «Приходите на осмотр, это бесплатно. Никто с вас деньги не будет брать. Записались, пришли, вопросы задали». Иногда, особенно, если пациентка трепетная, переживает, она приходит после операции. Я веду к тому, что общаться с врачом придется долго, возможно, много. Если он вам на консультации неприятен, что-то не идет, то подумайте, стоит ли идти к нему на операцию.

Алина Рыбина:

Врач-коммуникатор для меня очень удивительная практика. Обычно все мои походы к врачу складывались из: да, че, говори, сейчас.

Ирина Константинова:

Бывают немногословные врачи и даже среди пластиков, которые особо не разговаривают. Но некоторые пациенты в нем найдут своего доктора; я всегда говорю: каждый врач найдет своего пациента. Есть те, которым нравится, что он такой.

Алина Рыбина:

Главное, что сейчас есть выбор и возможность просмотреть в тех же самых социальных сетях, получить хотя бы примерное понимание, составить картину, что за человек.

Мы с вами уже затронули тему модности, трендовости пластических операций: да, есть еще необходимость. На сегодняшний день, в 2019 году, каких пациентов больше: тех, которые клюют на моду и что-то меняют, потому что у Дженнифер Лопез очередная операция по увеличению чего-то, или послеаварийная ситуация, когда человек долго живет с неким изъяном, и наконец-то нашел возможность убрать изъян?

Ирина Константинова:

Зачастую, необходимость – это не только последствия травм, ожогов и прочее, пациент может с этим родиться. Самый простой пример, очень распространен, по крайней мере, в моей практике, когда молодая девушка обладает чрезмерно большим размером груди, например, 12-ым или 15-ым. Многие скажут: ой, как здорово, как много! Все же увеличивают, и всем кажется, что пластика – это силикон и большая грудь. Я Вас уверяю, что девушкам с такими объемами жить тяжело; у них болит спина, шея, плечи, они не могут подобрать одежду, они мучаются. Зачастую, их поход к пластическому хирургу не блажь, не дань моде, а необходимость. Она приносит свое «богатство» и говорит: помогите мне, потому что я ходить не могу, я на тренировку пойти не могу, я постоянно хожу на массаж грудного отдела позвоночника спины, у меня там беда. Потому что она носит эту тяжесть. Когда делаешь операцию, они на следующий день уже бегают, хотя им немножко тяжеловато, где-то что-то болит, но бегают, потому что им легко. Конечно, есть и девушки, которые следуют моде, например, она хочет грудь побольше, или талию, или что-то. Такие пациентки тоже есть, у меня почему-то их не много. Мои девочки, в основном, с большой грудью. Либо очень стройные красавицы, которые родили детей, покормили, и грудь пропала, она висит и даже в бюстгальтер нечего положить. Очень часто они приходят и просят: верните мне то, что было, я до родов носила двоечку, троечку. Она носила любые купальники, потом она рожает деток, кормит их, всю себя отдает деткам. Потом детки стали постарше, и она смотрит – а в купальник положить нечего. А она-то себя помнит другой.

Алина Рыбина:

Еще не будем забывать онкологические случаи.

Ирина Константинова:

Когда удаляется молочная железа из-за онкологического заболевания, конечно, таким девушкам надо помогать. Не так давно у нас в стране стало выполняться, оно выполнялось, но об этом не особо говорили, вроде: «Что тебе надо? Вылечилась и ходи, радуйся». Но объема-то нет, и они идут к хирургу, чтобы восстановить, чтобы чувствовать себя полноценной, ходить в бюстгальтере без накладок, ходить в купальниках. Да, там остаются рубцы, это все-таки рубцы, но у нее появляется объем, уверенность в себе. Они и так переживали, когда лечились, проходили тяжелой путь излечения от онкологического заболевания, они его победили и теперь хотят красоты.

Алина Рыбина:

Для многих сейчас пластическая хирургия – это путь к эстетическому становлению, к принятию себя.

Ирина Константинова:

К возможному избавлению даже от каких-то комплексов. Если девушке в себе что-то не нравится, будь то грудь, нос, всё что угодно, она стесняется, зажимается. Мне как-то задали вопрос: считаете ли Вы, что пластика – это способ избавиться от комплексов? Я думаю, что, если девушке что-то не нравится в себе, она себя зажимает и подает себя не так, как могла бы. На работе, например, она ведет себя немножко по-другому. Она делает операцию и появляется уверенность. Она даже сама может не понимать, но она по-другому несет себя на работе, общается с начальником, с коллегами. В итоге опосредовано это приводит к тому, что у нее в карьерной лестнице что-то меняется в лучшую сторону.

Алина Рыбина:

Что бы мы ни говорили, внешность имеет значение, особенно, в наше время визуализации, когда ты должен и лицо показать, и уметь коммуницировать. При любом контакте с человеком, действительно, надо чувствовать себя уверенно.

Не могу не задать вопрос, можете на него не отвечать. Бывали операции по смене пола?

Ирина Константинова:

Раньше я работала в клинике, где мы часто выполняли операции по смене пола.

Алина Рыбина:

То есть в России такой спрос тоже есть?

Ирина Константинова:

Есть, и очень большой, про него мало говорят. Когда в другую клинику приходишь, и говоришь: да, мы работали и оперировали трассексуалов, даже врачи удивляются: у нас их так много? Их очень много и спрос существует. Такие операции выполняются, и выполняются на достаточно высоком уровне, конечно, не в каждой клинике пластической хирургии, тем не менее, они есть, и много.

Алина Рыбина:

Сколько лет Вы в общей сложности оперируете?

Ирина Константинова:

С 2006 года.

Алина Рыбина:

Получается 13 лет. За эти богатые, насыщенные практикой 13 лет какой случай запомнился больше всего? Какой был самый яркий, и с чем он был связан?

Ирина Константинова:

Я, наверное, сейчас не смогу ответить на вопрос, потому что мне нужно думать, вспоминать – это первое. Второе, мы сейчас находимся в таком мире, где все видно, слышно и просматривается, и, если кто-то себя узнает в этом случае, ему, наверное, будет не очень приятно слышать.

Алина Рыбина:

Это была операция в какой области? Возможно, это была Ваша первая самостоятельная операция?

Ирина Константинова:

Первые операции прошли спокойно. Не знаю почему, я почему-то не чувствовала волнения. Очень много интересных случаев было при операциях по смене пола. Там было много интересного.

Алина Рыбина:

Мне кажется, для любого пластического хирурга это особый вид практики, потому что меняешь не эстетику, а вообще делаешь другого человека.

Ирина Константинова:

Ты меняешь полностью человека, меняешь его жизнь. На самом деле тема тонкая. Что кто-то говорит, что это блажь тех, кто меняет себя. Я могу уверенно сказать, когда общалась с пациентами - это не блажь. У людей реально немножко ошиблась природа, то есть, допустим, голова у него мужская, а тело женское, и человеку плохо. Как только они проводят операцию, они становятся похожи на мужчин, получают гормоны, они меняются до неузнаваемости в плане поведения. У них начинается их жизнь, они очень быстро создают семьи. Зачастую, они уже со своей парой приходят в клинику на консультацию. Это тоже о многом говорит.

Алина Рыбина:

Получается, Вы немножечко Бог. Вы меняете не только внешность – помогаете меняться людям, меняется их жизнь. Вы чувствуете в себе психологическое начало, или, возможно, на приемах Вы работаете вместе с психологом? Как выстраивается общение?

Ирина Константинова:

Хороший вопрос, потому что меняет жизнь врач, к которому не придут по необходимости. Допустим, к ЛОРу придут, когда заболели уши. Куда пройдешь? К ЛОРу пойдешь лечиться. Тут приходят поменять что-то в себе, к переменам, и, возможно, дальше – к переменам в жизни. Я считаю, что мы сами должны быть немножко психологами. Например, я очень много читаю различных книг по психологии для саморазвития, потому что я понимаю: когда ты разговариваешь с пациентом, то нужно смотреть на него не только как на пациента, а немного подальше, поглубже к нему. Зачастую, тогда можно понять, либо зачем она делает операцию, либо она хочет не то, что говорит, либо она объясняет одно, а ты понимаешь, что нужно сделать по-другому, потом она тебе скажет спасибо.

Алина Рыбина:

Какая у Вас сложная работа!

Ирина Константинова:

Может быть, я сама ее искусственно усложняю, но мне это интересно. Мне интересно, потому что, когда я читаю книжки по психологии, самоанализы, я понимаю, насколько индивидуален каждый человек. Там бывает такой внутренний мир! Она приходит: у меня все плохо. Начинаешь с ней говорить ― глядишь, улыбается, еще операцию не сделали, а она уже улыбается. Всем, кто выбирает доктора, я всегда говорю: «Вы пришли к врачу, и Вам после разговора с ним уже должно стать по-другому: легче, веселее, понятнее. Если ничего не поменялось, то, возможно, надо еще раз прийти или подольше поговорить». Я иногда консультирую 1,5 часа, но сама консультация 10 минут, потом мы просто разговариваем. Я не могу ее прервать, мне хочется ее выслушать, и она хочет мне что-то сказать.

Алина Рыбина:

Природа ее поведения, почему она пришла, почему она хочет это изменить. Я считаю, что Вы и психолог, и пластический хирург в одном флаконе. Главное, чтобы было оправдано для пациентов, в принявших какой-то момент решение не по необходимости, а с целью улучшить себя, «подрихтовать» свою природную модель.

Пользуясь случаем, не могу не спросить: когда Вы смотрите звездные программы по телевизору, Вы понимаете, у кого что сделано, а у кого не сделано?

Ирина Константинова:

Телевизор я практически не смотрю, иногда включаю. По некоторым видно, что сделали пластику, потому что раньше была такая, стала другая.

Алина Рыбина:

Бывает, где не видно невооруженному глазу, а Вы четко подмечаете? Вы видите?

Ирина Константинова:

Ну и хорошо! Значит, сделали хорошо. Когда-то вижу, когда-то нет, потому что на съёмках они все загримированы. Вживую, может быть, и увижу. Если качественно сделана та же самая грудь, если импланты не по килограмму, например, то возможно, в одежде будет и незаметно, просто человек будет хорошо выглядеть. Я считаю, пусть делает, в том нет ничего такого. У нас любят обсуждать: вот, она себе сделала... Ну, и сделала, молодец, классно!

Алина Рыбина:

Когда я начала задавать вопросы в своем окружении, я очень удивилась, узнав, что кто-то подкалывается, кто-то уже был у косметолога, кто-то носик, кто-то ушки, кто-то шею сделал. Готовясь к сегодняшней программе, я набрала в поисковике «сделать пластическую операцию». Выдал огромнейшее количество услуг, возможностей, от рекламных посевов до каких-то уникальных аккаунтов в социальных сетях, где пластический хирург сам на себе все объясняет. Тут у меня возник вопрос: часто ли сами пластические хирурги попадают под нож пластического хирурга? Обычно говорят: сапожник без сапог. Бывает у них профессиональный интерес: дай-ка, я на себе попробую что-нибудь?

Ирина Константинова:

Мы обращаемся к коллегам. Если возникает необходимость, то мы ходим друг к другу. Мы выбираем либо из своего окружения, либо по каким-то критериям. Например, я в прошлом году вдруг подумала, что мне надо сделать блефаропластику; мне коллега тогда объяснил: иди-ка, погуляй, а потом мы тебе сделаем. Меня часто мои пациентки спрашивают: делали ли Вы себе что-нибудь? Пока я только хожу косметологу, стараюсь это делать регулярно, насколько можно, сейчас получается не так часто. Какие-то масочки, чуть-чуть укольчики, где-то поухаживать. Чудес не бывает, с возрастом мы лучше не становимся, уход необходим. Женщины в 50 лет, когда совсем все плохо, приходят: поухаживайте мне за лицом. Нужно постоянно ухаживать, как за телом, так и за лицом.

Алина Рыбина:

Я знаю, что часть целевой аудитории сейчас озадачена вопросом: уход за собой есть, но в какой момент не поздно делать, допустим, пластику лица глубоко после 40 лет, чтобы выглядело естественно и эффект пластики не остался?

Ирина Константинова:

Вообще, считают, что где-то в 45 лет уже надо подумать. Я считаю, что все индивидуально: и лица разные, и генетика разная, и качество кожи разное. Кому-то уже в 40 лет нужна подтяжка лица, а кому-то до 50 лет еще гулять со своим личиком, смотреть по состоянию кожи. Если что-то не понравилось на лице, – допустим, посмотрела в зеркало и решила: что-то не нравится, – то можно сходить к хирургу на консультацию, можно к косметологу на консультацию, может быть, пока применить уходовые методы.

Алина Рыбина:

Консультации, конечно, никто не отменял и лучше сначала поговорить.

Ирина Константинова:

Лучше просто поговорить. Если женщине не показана операция, то уважающий себя хирург скажет, что она не показана. Если вы пришли к такому, который начинает говорить, что вам это надо, это надо, вам вообще всё надо и прямо сейчас, – наверное, стоит подумать. Если вам честно объясняют: сейчас есть возрастные изменения, но пока работаем с косметологом. Допустим, веки; приходят и спрашивают: мне нужно что-то делать? Бывает, даже в 30 лет много лишней кожи на верхнем веке, допустим врожденное, у мамы так было у бабушки, тогда к косметологу ей ходить бесполезно. Бывает наоборот, всё нормально, но что-то она себе придумала; объясняю, что нет, пока давайте, дружим с косметологом, ходим к нему, ухаживаем, годиков через 5 приходите, будем делать.

Алина Рыбина:

Это, все-таки, ответственные врачи.

Ирина Константинова:

Мне кажется, все мы ходим под Богом, и все мы вообще-то врачи. Если приходит пациентка, которой операцию лучше не надо делать, то, наверное, нужно ей это озвучить. Возможно, она сама решит, потому что решение о пластической операции пациент принимает только сам. Если она всё-таки решит, несмотря на все переубеждения, что это ей нужно, то тогда уже думать, делать или не делать. В любом случае, решение будет за ней, хотя если не надо, лучше объяснить: миленькая, пока не надо.

Алина Рыбина:

Сейчас в интернете, на YouTube канале очень много жертв пластической хирургии, тех, кто захотел стать Кеном, Барби. Люди остались глухи к любым доводам и обсуждениям, сделал себе операции. Был один человек, и вдруг захотел стать аниме-персонажем. Очень большое количество людей не хотят проживать свою собственную жизнь, а хотят походить на каких-то вымышленных персонажей или героев. Как Вы к этому относитесь, стоит ли игра свеч?

Ирина Константинова:

Меня это пугает. Если мы берем индивидуальность, психологические моменты, то, сами понимаете: поменяв себя полностью всего, жизнь тоже меняешь, внутренний мир. Но, какой там внутренний мир, если его нет, и просто хочешь соответствовать чему-то, не быть собой? Одно дело, ты сама собой и просто хочешь, например, грудь исправить, уменьшить или увеличить, или подтянуть. Похудела на 50 кг, конечно, все повисает, ничего не сделать, тут лучше исправить, чтобы чувствовать себя более уверенной. Но от этого человек в голове не меняется, он остается тем же, кем и был.

Алина Рыбина:

Уже есть термин, «зависимость от пластических операций». Впадают в крайности, в зависимости. Наверняка, не благо для организма, когда ты полностью себя меняешь?

Ирина Константинова:

Когда перекраиваешь от и до, я считаю, нет ничего хорошего, потому что, во-первых, для здоровья удар. Когда впадают в зависимость, сделали губы такие, потом больше, потом больше, потом ещё больше, потом вообще непонятно какого размера.

Алина Рыбина:

Дисморфофобия называется, я подсмотрела.

Ирина Константинова:

Именно так и называется. Когда уже идет зависимость, очень важно попасть к врачу, который попытается хотя бы приостановить, сказать: хватит, уже не надо. Они ходят по разным врачам, какой-то их уже не хочет оперировать, находят нового, находят 3-го, 5-го, 10-го. Потом уже получается, что совсем сама на себя не похожа. Опять же, на мой взгляд, все поменялось, в голове все поменялось, судьбу поменяла, – ну, зачем?

Алина Рыбина:

Говоря о врачах в целом, о пластических хирургах, не могу не вспомнить Аллу Борисовну Пугачеву в связи с её предстоящим юбилеем. Помнится, был бум лет 11 назад, когда она поехала за границу и сделала операцию. Потом пошли слухи, что у нее проблемы с кровью и потребовалось переливание, и она поехала по разным клиникам. Тем не менее, весь мир и Россия увидела эффект от сделанного. Достаточно много было в дальнейшем публикаций, что звезды, известные публичные личности поехали за границу, что якобы у нас врачей нет, и все делают операции за границей. Сегодня, я так понимаю, в России достаточное количество людей, профессионалов в своей области по пластической хирургии. Есть ли смысл и необходимость гнаться за импортными врачами, делать за границей, какая сейчас ситуация?

Ирина Константинова:

Вы правы, что сейчас у нас очень много хороших специалистов, за границей тоже, не спорю. Выбирать, в любом случае, пациенту. Да, они первыми начали, но мы регулярно посещаем все конгрессы, симпозиумы, где мы обмениваемся опытом, в том числе и с иностранными коллегами. Любой пластический хирург, который работает, практикует и развивается – в теме. Он ездит на мероприятия, смотрит, как делают хирургические фишки, мы на стажировки ездим и так далее. Выбор, конечно, за пациентом где оперироваться. Что хочу сказать, опять же, к вопросу о послеоперационном взаимодействии. Когда вы делаете операцию в России, в своем городе или где-то рядышком, даже в городе, куда ехать 2 часа, или лететь на самолете, то доктор у вас под боком, вы всегда сможете к нему прийти. Если после операции случается необходимость посетить врача 100 раз – вы его посетите, то есть прийти спросить, показаться, мало ли – шовчик заболел, что-то воспалилась, покраснело и так далее. Если делаете операцию за границей, будьте готовы к тому, что его под боком не будет. Вы улетите к себе домой в Россию, если что ― вы ему позвонить, написать на WhatsApp не сможете. Мне, например, пациенты пишут на WhatsApp: Ирина Валерьевна, у меня ниточка вылезла, что мне делать? Приходите, вытащу. Все, 7 минут и она пришла. Или: можно я фото пришлю, у меня что-то покраснело. Прислала фото: не волнуйтесь, пройдет. Все хорошо, 5 минут и мы вопрос решили. С иностранными докторами такого не будет, они не общаются так с пациентом. Если что не так, вам придется ехать туда, платить деньги за консультацию. Если проходить дополнительное лечение, то, возможно, встанет дороже, чем сама операция.

Если вы о послеоперационном периоде пойдете к врачу здесь, в России, может быть, за вас возьмутся, я имею в виду перевязать или что-то. Мы делаем это неохотно, потому что, если вдруг что-то будет не так, то пациентка обвинит того, кто с ней работал на послеоперационном этапе, скажет: там все хорошо сделали, а он тут чего-то понаделал. Такие проблемы никому не нужны. В любом случае, выбор за каждым свой. Кто-то еще летает за границу, оперируется. Там, конечно, дороже, чем у нас, но, тем не менее, летают. Сейчас, на мой взгляд, основная масса наших российских пациентов и пациенток, то есть всех, стараются делать здесь. Потому что всем очень важно, как после операции врач ведет себя с человеком. Он общается, всегда в контакте, можно прийти в любой момент, когда он работает, показать себя, задать вопрос.

Алина Рыбина:

Удержать общение, коммуникацию. С Ваших слов, Вы тратите 1,5 часа с пациентом на первичную консультацию. Когда мы приезжаем к иностранному доктору, для некоторых есть языковой барьер, коннект может случиться, а может быть нет. Ты доверился врачу, а внутренне не принимаешь человека, который тебе делает операцию. Я согласна, да, это усложняет весь процесс.

Ирина Константинова:

Плюс, языковой барьер, Вы сказали, я его не учла. Это тоже очень важно. Иногда пациенты объясняют, что хотят, какими-то нашими фразеологизмами, мы, русские, их понимаем, что она хочет сказать, а иностранец не поймет.

Алина Рыбина:

Я думаю, что всё на нашем рынке пластической хирургии говорит о том, что рынок есть, готов, рекомендации есть, в интернете есть отзывы. Куда дальше пойдет рынок? Вы наблюдаете все 13 лет Вашей практики: то в одну сторону рынок бросается, то в другую, то появилась мода и все бегут что-то увеличивать. Я так понимаю, что 50 % решают вопросы внешнего вида пластической хирургией, остальные подвержены внешним влияниям. Если Вы отслеживаете веяния моды, то, на Ваш взгляд, в ближайшие 5 лет на что будет мода: на губы, на нос, на уши, на какую часть тела?

Ирина Константинова:

Мода идет не на части тела, она идет в целом на образ. На мой взгляд, сейчас идет к тому, пока еще не пришло совсем, но к некоему естественному внешнему виду. Если, например, лет 5 назад, чем больше грудь, тем лучше: импланты ставьте мне, чтобы все было, то сейчас идет тенденция, что хотят выглядеть более естественно. Если мы берем грудь, то более естественную форму груди: я покормила, похудела, всё с возрастом поменялось; сделайте мне двоечку– троечку так, чтобы окружающие, не близкие мне люди, которые не будут знать, что сделана операция, они бы и не поняли, что я хожу в пуш-апе, например.

Алина Рыбина:

Демонстрация наличия пластики уже не в моде.

Ирина Константинова:

На мой взгляд, нет. Либо ко мне такой народ приходит, пациенты не хотят, чтобы грудь, губы были неестественными. Наоборот, они хотят: мне так, чтобы было красиво, чтобы смотрелось хорошо, чтобы было естественно; да, муж и подружка знают, а на работе чтобы не поняли, или сказали: как ты хорошо сохранилась. Мне кажется, к этому идет тенденция. Сейчас все кинулись попу увеличивать, ягодицы липофилинг, импланты. Я думаю, что это постепенно уйдет, все будут стремиться к естественному виду. При этом часть пациентов, определенный процент все равно будут хотеть эпатировать – большие губы, скулы, грудь, ягодицы, ребра удалить, талию заузить.

Алина Рыбина:

Правда, удаляют ребра?

Ирина Константинова:

Да, есть методика. Чтобы была очень узкая талия, такие методики существуют, есть пациенты на них. Их бы не разрабатывали, если бы не было пациентов. Почему я и говорю, что часть будут девушки, которые хотят вернуть то, что было, например, утрачено в результате нашего естественного процесса, как беременность и грудное вскармливание. Мы все через него проходим, но как ни крути; тело потом может поменяться, у некоторых вернется, а у некоторых поменяется так, что ей не нравится. Мама четверых–пятерых детей хочет на себя смотреть в зеркало и радоваться.

Алина Рыбина:

Про мам понятно, а мужчины в качестве пациентов к Вам приходят?

Ирина Константинова:

Ко мне не так часто, но приходят. Мужчины приходят после выраженного снижения веса, когда он похудевший, накачанный, но у него висит лишняя кожа на животе после того, как он скинул, например, 60 кг. Эта кожа никуда не денется, некоторые могут этого не знать, не понимать. Недавно был пациент, весь подкачанный, говорит: «Мне нужна липосакция». Показывает мне животик, а там кожный фартучек висит. Он говорит: «Я похудел на 60 кг, вроде бы, сейчас жира нигде нет». Я говорю: «У Вас и тут нет жира, это лишняя кожа, которую нужно убрать. Она путается в ремнях, некрасиво». За этим мужчины приходят. Веки они делают, носики исправляют. Они приходят, потому что, опять же, к вопросу об уверенности в себе, мне кажется. Что-то не нравится, начинает напрягать. Мужчина же должен себя нести, особенно, если это бизнес, коммуникации с людьми. Если он зажимается и неуверенный, как он может правильно вести нужные ему переговоры? Если он себя выдает вот так, то у него и успех пойдет в обратку.

Алина Рыбина:

Время требует, чтобы мы выглядели в любой момент своей жизни привлекательно и радовали глаз окружающих.

У меня заключительный, завершающий вопрос как человеку, реализовавшемуся в профессии, реализовавшейся маме, реализовавшемуся доктору. Рядом с Вами бывают люди, которым не хватает уверенности. В чем Вы лично черпаете уверенность? Что для Вас в профессии важно?

Ирина Константинова:

Большую уверенность в себе, именно в профессии, мне придает, когда я вижу моих улыбающихся и довольных пациентов, когда они приходят – глаза горят, улыбка.

Алина Рыбина:

Вы с ними общаетесь после?

Ирина Константинова:

Конечно. Они мне пишут, они подписаны на мои соцсети, они мне присылают туда различные селфи после операции со словами благодарности, или: «Я сегодня ходила на УЗИ, и врач сказал, как Вам все красиво сделали». Это настолько подпинывает дальше работать еще лучше, учиться больше и придает стимул.

Алина Рыбина:

Вам есть куда дальше расти в Вашей профессии? Вы и кандидат медицинских наук, и доцент.

Ирина Константинова:

Я считаю, что любой врач, особенно, оперирующей специальности, даже не обязательно пластика, любая, мы всегда должны ставить себе планку выше и стремиться расти выше. Совершенствовать мастерство, изучать новые методики, читать литературу, общаться с коллегами, принимать – кто-то что-то услышал, увидел и подсказал. Потому что совершенству предела нет.

Алина Рыбина:

Улыбаться пациентам, от улыбки они принимают верное решение.

Ирина Константинова:

От улыбки они успокаиваются и сами начинают улыбаться. Даже если он к тебе на операцию не придет, если он от тебя ушел и улыбается – значит, уже хорошо.

Алина Рыбина:

Сегодня у нас все время улыбалась Константинова Ирина, пластический хирург и психолог. Меня зовут Рыбина Алина, и это программа «Бизнес говорит».