Евгений Додолев:
Добрый день! В эфире программа «Мимонот». Мы сегодня говорим о шоу, которое пошло не так, это всего лишь фрагмент названия проекта, о котором мы поговорим. В гостях у нас продюсер Дмитрий Богачёв и актёр Станислав Беляев.
Станислав Беляев:
Да.
Дмитрий Богачёв:
Он сказал «да».
Евгений Додолев:
Очень неуверенно для актёра такого жанра.
Дмитрий Богачёв:
Я сейчас объясню, у нас всегда всё с какими-то проблемами, как, видимо, всё пошло не так с самого начала, и репетиции, и всё. Сегодня на эфир собрались, голос потерял. И я говорю: Стас, что делаем, менять и не на кого уже, надо выкручиваться. Но он будет жестикулировать тогда.
Евгений Додолев:
А что, холодное пиво или что случилось с голосом, или кричали на продюсера? На режиссёра.
Станислав Беляев:
На режиссёра скорее, на режиссера кричал.
Евгений Додолев:
В метро же ты говорил.
Станислав Беляев:
Да постарайся объяснить продюсеру, что на эфир надо приезжать красиво одетом.
Дмитрий Богачёв:
А я ему позвонил, он в метро был, он орал там, перекрикивал вагон детей.
Евгений Додолев:
Некрасиво одетый.
Дмитрий Богачёв:
Сорвал голос.
Евгений Додолев:
Давайте для начала пропиарим и расскажем, что это такое. Полное название проекта, где, когда, кто, вот в такой последовательности.
Дмитрий Богачёв:
Я сокращенное название всё-таки скажу, она называется, в сокращенном варианте она называется «Очень смешная комедия о том, как шоу пошло не так». Но длинное мы не будем, потому что у вас же эфир короткий, а это долго.
Евгений Додолев:
Есть еще и длинный вариант.
Дмитрий Богачёв:
Да. Идея как раз в том, что всё в спектакле, который ставится любительской труппой общества любителей театра политехнического университета города Корнли, идёт не так. Они ставят детектив Агаты Кристи.
Станислав Беляев:
Это не детектив Агаты Кристи.
Дмитрий Богачёв:
Он сказал, что это не детектив Агаты Кристи, если кто-то этого не слышал сейчас.
Евгений Додолев:
То есть по сюжету этого действа актёры некого провинциального американского театра.
Дмитрий Богачёв:
Английского театра.
Евгений Додолев:
Английского.
Дмитрий Богачёв:
Из вымышленного городка Корнли ставят детектив Агаты Кристи или, скажем так, в стиле Агаты Кристи. То, что называют у нас умные люди «герметичным детективным». Литературоведы, есть такой термин «герметичный детектив», когда в каком-то замкнутом пространстве собирается группа людей, и убийца находится среди них. Достаточно известная модель. И вот они за два с небольшим часа этой пьесы, они пытаются выяснить, кто же из них убийца.
Евгений Додолев:
Так, и это смешно.
Дмитрий Богачёв:
Смешно не это. Смешно как раз то, как они это делают. Потому что пытаясь играть совершенно серьёзную пьесу, что там смешного, чай не комедия, детектив. Я за тебя, ты жестами показывай.
Евгений Додолев:
Вот это кстати интересно. Мы на радио.
Дмитрий Богачёв:
Программа называется «Мимонот», мы ещё думали, как? А никаких нот.
Станислав Беляев:
Поэтому теперь не будет больше мюзиклов.
Дмитрий Богачёв:
В МДМ, теперь вот так, жестами, театр мимики и жестов. Они пытаются играть этот детектив совершенно серьёзно, и очень сильно переживают, потому что у них ничего не получается. Потому что то, что происходит на сцене, совершенно не соответствует тому, что вы слышите. Если закрыть глаза, вы будете слышать такую, вполне себе серьёзную историю, пьеса, реплики они какие-то произносят друг с другом с выражением. Но открываете глаза и видите совершенно что-то перпендикулярное. И от этого диссонанса возникает, вот на этом и построена вся комедийность. Это физический театр, там, где в меньшей степени психология, в меньшей степени...
Евгений Додолев:
Я бы хотел уточнить, что такое физический театр.
Дмитрий Богачёв:
Физический театр.
Евгений Додолев:
Мне всё равно, кто.
Станислав Беляев:
Можно, я скажу.
Дмитрий Богачёв:
Скажи.
Станислав Беляев:
Есть французская школа театральная, к которой относится Полунин, в частности, и у него основа шоу, мы смотрим, и там не важно, там нет слов.
Евгений Додолев:
Мне это нравится.
Станислав Беляев:
Там нет слов, но там есть история, которая рассказывается пантомимой, пластикой, взаимодействием со зрителем, с его реакциями. Таким образом получается юмор. Потому что он не принадлежит к языку.
Дмитрий Богачёв:
Теперь я скажу умно и понятно, и главное внятно чтобы было, потому что вы всё равно половину не слышали, наверное. Фамилия человека, который придумал этот, скажем так, физический театр или театральную клоунаду - Жак Лекок. Он придумал это в середине 20-го века, если углубляться в историю. Он сам по первому образованию или по первой профессии гимнаст, поэтому для него движение, выразительность движения и пластика, это очень два важных инструмента в его жизни были, которыми он всегда пользовался. Волею судеб он попал в театр Джорджо Стрелера в Милан, театр «Пикколо Милано» в середине 20-го века и провёл там порядка 10, наверное, лет. Освоил достаточно глубоко, в принципе, комедию дель арте, он этим очень сильно увлекался несколько десятилетий. И в эту школу своей театральной клоунады он привнёс принципы этой комедии со всеми её типажами, персонажами: Панталоне, Бригелла, Тарталья, Арлекино. Впоследствии он увлёкся греческой трагедией, он изучал мелодраму, принципы и основы мелодрамы. Довольно глубоко постиг драматический театр, изучал французскую буффонаду, английский слэпстик.
Евгений Додолев:
Мы уходим от предмета.
Дмитрий Богачёв:
Вот из этих всех компонентов родилась вот эта школа Жака Лекока, выпускниками или последователями которой, я не уверен, что Слава Полунин её заканчивал, он называет себя последователем этой школы. Он знал Жака Лекока лично, кроме него это Пьер Ришар из известных артистов, это Саша Барон Коэн, в общем, довольно много.
Евгений Додолев:
Каким образом?
Дмитрий Богачёв:
Они все являются последователями этой так называемой театральной клоунады. Саша Барон Коэн, это вообще, наверное, сейчас буффон номер, знаете, чем клоун отличается от буффона? Клоун смеётся, клоун выставляет на смех, на посмешище себя, то есть надо ним смеются. А буффон смеётся над аудиторией, над аудиторией в широком смысле слова, не только теми людьми, которые в зале, а вообще над всеми, над миром. Он смеётся над миром. Это такая жёсткая, иногда запредельная такая сатира. Вспомните, Сашу Барон Коэна, что он делал. Вспомните Монти Пайтонов, вот это примеры буффонады. Вот принципы школы Жака Лекока, это объединение буффонады, клоунады, комедии дель арте, классического драматического театра. И всё это очень выразительно, всё это по-особенному на сцене представлено.
Евгений Додолев:
И это имеет отношение к тому проекту, о котором мы сегодня будем говорить.
Дмитрий Богачёв:
Спектакль, который мы собираемся представить российским зрителям полностью основан на принципах театральной клоунады Жака Лекока. Там очень много происходит того, то есть много делается, не только говорится, но делается, много на сцене чего происходит физического и очень много...
Евгений Додолев:
То есть вы будете троллить зрителей.
Станислав Беляев:
Мы будем троллить зрителей. Зрители будут троллить нас.
Евгений Додолев:
Надо подготовить, мы должны знать об этом.
Дмитрий Богачёв:
Ещё один важный момент, что клоун, в отличие от театрального артиста, театральный артист существует в своём измерении, у него есть правило четвёртой стены. То есть ему не так он забывает, что есть зрители в зале. Клоун всегда взаимодействует со зрительской аудиторией. Он всегда реагирует на аудиторию. Должна быть обязательно обратная связь. Поэтому у них, я имею в виду артистов нашего спектакля, у них прямо в пьесе прописаны куски, отмечены моменты, где артистам позволено импровизировать в зависимости от реакции зала. Ты, наверное, Стас, лучше нам об этом расскажешь, тихо, но понятно.
Станислав Беляев:
Да, мы провоцируем зрителя на реакцию на встречную, чтобы он нас раскачивал, чтобы он говорил нам: давай, давай, давай или смеялся над нами. Например, мой персонаж, так он вообще ставит спектакль, он переживает за каждый момент, идущий не так, и он бесится из-за этого. В какой-то момент мой герой просто психует и говорит: люди, что с вами.
Дмитрий Богачёв:
Аккуратнее, микрофон здесь стоит, ты так жестикулируешь.
Станислав Беляев:
А как играть?
Дмитрий Богачёв:
Это основное, сейчас жест у тебя, это средство художественной выразительности.
Евгений Додолев:
Мне кажется, что зритель должен быть подготовлен, то есть он должен знать что, от него ждут, потому что воспитанные...
Станислав Беляев:
Это само собой.
Дмитрий Богачёв:
Конечно. Никаких правил мы не намерены объяснять, то есть человек приходит, он понимает, это и задача, и таланты.
Евгений Додолев:
На какой площадке это всё?
Дмитрий Богачёв:
Театр МДМ, театр МДМ, где 15 лет шли мюзиклы.
Евгений Додолев:
Ваша традиционная площадка.
Дмитрий Богачёв:
Да, 15 лет мы играли там мюзиклы, и это в первый не мюзикл на этой площадке.
Евгений Додолев:
Да и кстати, я удивлён, потому что я помню, мы с вами встречались в эфире канала Москва-24, вы меня агитировали, всё время уверяли, что лучше, чем мюзиклы, ничего нет, что сейчас время мюзиклов, что мюзиклы forever, вот это всё. Сейчас изменение жанра.
Дмитрий Богачёв:
Да, я по-прежнему так думаю. И, да, я изменил. Я по-прежнему так думаю, но это исключение из моих принципов, можно сказать. Хотя, кто знает, может быть, с этого как раз и пойдёт всё.
Станислав Беляев:
Понравится, войдешь во вкус.
Дмитрий Богачёв:
Оно как в анекдоте: а Ватсон не мог обходиться без трубки. Я его рассказывать не буду, этот анекдот, он уже совсем...
Евгений Додолев:
Да, он такой, про анальную фиксацию, это очень известный анекдот.
Дмитрий Богачёв:
Ну тогда что, раз все знают, что рассказывать. На самом деле, очень не нравится то, что сейчас происходит, начиная с кастинга, потому что кастинг, это была феерия талантов, театральных талантов, которые, я имею в виду артистов, которые пришли и столкнулись для себя тоже с очень неожиданным материалом. Потому что задачи ставились совсем не такие, как традиционно.
Евгений Додолев:
Если вы произнесли слово «кастинг», давайте, расскажите о том, кто у вас помимо Станислава, который играет роль Криса.
Станислав Беляев:
Режиссера-постановщика.
Евгений Додолев:
Режиссера спектакля. Кто ещё у вас задействован?
Дмитрий Богачёв:
Кстати, сказать по поводу Криса, режиссёра-постановщика, у нас в обычном театре раздвоение, то есть есть артист реальный, человек, а есть его персонаж. А у нас получается растроение, потому что у нас есть реальный человек, есть персонаж, которого он исполняет, есть персонаж, которого исполняет персонаж в этом спектакле. То есть вот это спектакль о спектакле, такое вложенное, матрёшка получается. То есть есть Стас Беляев, есть Крис Бин, режиссёр, который играет роль инспектора в том самом спектакле про убийство.
Евгений Додолев:
Там играющий тренер, то есть режиссёр, который актёр тоже.
Станислав Беляев:
Он вообще царь и бог там.
Дмитрий Богачёв:
Это Стас так думает, что он царь и бог, потому что его играет.
Станислав Беляев:
Потому что так и есть.
Евгений Додолев:
Но вы не главный герой постановки.
Дмитрий Богачёв:
Он считает, что главный, но мы так не считаем.
Евгений Додолев:
Хорошо.
Дмитрий Богачёв:
Пришли просто совсем другие артисты, нежели обычно к нам на мюзикловые кастинги, потому что это драматический спектакль. И мы столкнулись с совершенно такой ситуацией, очень сложной для нас. Потому что когда вы видите 100 талантливых артистов из лучших театров Москвы, это театр Вахтангова, Ленком, Сатирикон, МХТ Чехова, театр Пушкина, а нам нужно отобрать 20, 3 состава, 25, и ты понимаешь, а как выбирать. Здесь, конечно, нам очень помог режиссёр, потому что приехал режиссёр английский тот самый, который стоял у истоков создания этой комедии, работал вместе с автором. Шон его зовут, Шон Тернер, он приехал, мы бы никогда в жизни без него не справились. Потому что он знает нюансы в этом спектакле, будучи его режиссёром уже три года ежедневных прокатов в Лондоне и почти два года на Бродвее, он знает такие тонкости. Стас, расскажи.
Станислав Беляев:
Он ставил и не только там уже.
Дмитрий Богачёв:
Я не знаю, он сейчас в Корею едет этот спектакль ставить. Он говорит: вот голову надо держать так, вот в этот момент лучше. Когда у него спрашиваешь, почему, он говорит: я не знаю.
Станислав Беляев:
Проверили.
Дмитрий Богачёв:
Вот по-другому держишь, не работает, объяснений нет, какие-то иррациональные причины у этого есть.
Станислав Беляев:
Но он не даёт нам посмотреть спектакль.
Евгений Додолев:
Не дает?
Станислав Беляев:
Не даёт принципиально.
Дмитрий Богачёв:
Запись существующего спектакля, который идет на Бродвее.
Евгений Додолев:
Она не выложена нигде на Youtube?
Станислав Беляев:
Есть ролик, фрагмент, который всем доступен 7-минутный.
Дмитрий Богачёв:
А ты лучше стал говорить, кстати, видимо у тебя.
Станислав Беляев:
Я разговаривать мне хочется, донести до всех. Не даёт почему, потому что.
Евгений Додолев:
Но ролик, это типа трейлера такого?
Дмитрий Богачёв:
7 минут фрагмент из спектакля, по нему можно много чего понять, конечно, но в общем, он представление очень отдалённое дает. Он даёт представление, что вы понимаете, что это страшно смешно, что это очень смешно. Вот кстати, всем советую зайти набрать «The play that goes». Лучше «шоу пошло не так» или «не так. шоу».
Евгений Додолев:
А он на русском?
Станислав Беляев:
Он в YouTube есть везде.
Дмитрий Богачёв:
Мы его отдублировали, но это ролик. Спектакль не даёт смотреть, чтобы артисты не стали копировать. Потому что он хочет вытащить из каждого их собственную природу, чтобы каждый проявился в роли своего персонажа.
Евгений Додолев:
Раз там момент импровизации уже предусмотрен, то это логично.
Дмитрий Богачёв:
Мы хотим новых красок, меня бы вполне устроило то, что я видел на Бродвее и то, что я видел в Лондоне. Но режиссер хочет новых красок, режисер считает, что органика российского артиста, она добавит этому спектаклю.
Станислав Беляев:
Она лучше, она глубже, она тоньше.
Дмитрий Богачёв:
Ещё.
Станислав Беляев:
Ближе.
Дмитрий Богачёв:
Ещё.
Станислав Беляев:
Ну что греха таить, русские артисты, это школа. Вы будете с этим спорить, господа?
Дмитрий Богачёв:
Нет. Всё равно, никто не слышит, что ты говоришь.
Станислав Беляев:
Я стараюсь изо всех сил.
Дмитрий Богачёв:
Жестикулируй.
Евгений Додолев:
Мне кажется, что есть все-таки большая дистанция между артистами, которые выступают на сцене и артистами, которые снимаются в кино.
Станислав Беляев:
У нас театральные артисты.
Евгений Додолев:
Да, у вас театральные артисты.
Дмитрий Богачёв:
Все театральные артисты, но ни у кого практически нет вот этого навыка театральной клоунады. И вот это то, чем мы купили очень многих, которые работают не за деньги, не за славу, а за интерес.
Евгений Додолев:
Так вы не за деньги работаете?
Дмитрий Богачёв:
Деньги, это...
Станислав Беляев:
Банальный вопрос.
Евгений Додолев:
Дмитрий Богачёв, мне это нравится, хорошо.
Дмитрий Богачёв:
Мы пригласили не только английского режиссёра, мы ещё и декорации все, и костюмы решили сделать там, где это умеют делать хорошо.
Евгений Додолев:
А что, у нас не умеют?
Дмитрий Богачёв:
У нас умеют делать, костюмы у нас шьют хорошие, с декорациями всё сложнее. Мастерские...
Станислав Беляев:
Нам нельзя изобретать велосипед, потому что всё же должно работать, функционировать, там всё падает, рушится.
Дмитрий Богачёв:
В нужный момент должна отвалиться полка.
Евгений Додолев:
Рушится что, декорация?
Станислав Беляев:
На сцене декорация.
Евгений Додолев:
Потому что шоу пошло не так, там всё идёт не так.
Станислав Беляев:
У нас есть персонажи, у нас есть зрительный зал и у нас есть третий участник спектакля - это декорация. Это полноценный участник спектакля. Она живая, она постоянно взаимодействует с каждым, и со зрителем, и с персонажами. Поэтому создать такую конструкцию, это нужно было пройти этот бесконечно длинный путь, который они прошли.
Дмитрий Богачёв:
Проб и ошибок. И они выбирали материалы, из которых делать эти декорации. Потому что когда у вас каждый день восемь раз, в смысле восемь раз в неделю на протяжении года, а может быть двух один и тот же предмет падает, он неизбежно разбивается, из какого бы материала он не был сделан. Его нельзя сделать из стали, потому что он будет тяжёлый, его нужно сделать из дерева, но из такой породы, чтобы не появлялись трещины, не появлялись вмятины, оно должно быть не хрупким.
Евгений Додолев:
Костюмы значит тоже заказывали.
Дмитрий Богачёв:
Костюмы, потому что там люди падают, физически падают, прыгают.
Станислав Беляев:
Колют себе предметами, обливаются.
Дмитрий Богачёв:
Вот вспомните Чарли Чаплина, там же нет ни минуты, ну, бывают моменты, лирические моменты, когда герои уходят в закат, но их мало. В основном это такая непрерывная последовательность гэгов, очень динамичных, с падениями, с какими-то подскальзываниями на банановый кожуре, иногда очень простых, но всегда очень эффектных. Здесь по этому же принципу поставлен спектакль, здесь каждую минуту, без преувеличения, если не каждые 30 секунд что-то происходит на сцене. Зрительный зал просто хохочет так, я вам не могу передать. То есть никакими словами это передать невозможно. Все 2 часа хохочут, и на Бродвее, и в Лондоне.
Станислав Беляев:
У нас уже тоже хохочут.
Евгений Додолев:
У вас уже были показы?
Станислав Беляев:
Мы пока репетируем, хохочем.
Дмитрий Богачёв:
Они сами хохочут.
Евгений Додолев:
Это другое, как в Одессе говорят, две больших разницы.
Дмитрий Богачёв:
Зрительный зал на Бродвее, я посмотрел эту постановку дважды на Бродвее, несколько раз в Лондоне, я видел реакцию зала. И когда меня спрашивают, хорошо, у нас же другое чувство юмора.
Евгений Додолев:
А вы так не считаете?
Дмитрий Богачёв:
Во-первых, мы тоже очень ценим, как и англичане, такой юмор, жёсткий такой, где-то чёрный юмор, это особенности восприятия, которые и российскому зрителю тоже присущи, я это проверял и видел. Но для меня индикатором был Бродвей, потому что Бродвей, это публика неоднородная, Бродвей, это публика со всего мира. Это Азия, Африка, Латинская Америка.
Евгений Додолев:
Там туристов конечно, очень много.
Дмитрий Богачёв:
И когда я вижу, что ржёт весь зал, просто ржет, другого слова нет, причём и взрослые, и дети любого возраста приходят и всем смешно, просто перегибают пополам и хохочут. Я понял, что это совершенно универсальная история, именно театральная клоунада, как в цирке смеются на любом языке.
Станислав Беляев:
Я понял, это называется бугаганада.
Дмитрий Богачёв:
Бугаганада.
Евгений Додолев:
То есть в основном там смешные ситуации, я так понял, не за счёт реплик, а за счёт, условно говоря, торт в рожу. То есть когда падает, что-то спотыкается.
Станислав Беляев:
Человек в смешных обстоятельствах.
Дмитрий Богачёв:
И смешно становится ещё от того, что все персонажи очень сильно переживают за вот эти так называемые, наверное, это не очень ругательно будет, если я по-английски скажу, факапы.
Евгений Додолев:
Нет нормально. Как это по-русски, просёр или как перевести.
Дмитрий Богачёв:
Можно жёстче, ну, наверное, просёр.
Станислав Беляев:
Понеслась. Жoпа.
Евгений Додолев:
Это всегда смешно, если говорить слово «жопа», то это гарантированно смешно.
Дмитрий Богачёв:
Они говорят рафинированном языке, литературном языке, на котором как бы написана пьеса как бы Агаты Кристи. Причём, когда мы переводили это и адаптировали именно с английского на русский, мы в качестве модели, в качестве образца брали как раз переводы классические Конан Дойля на русский язык, Агаты Кристи. То есть пытались излагать тем самым языком, который читатели многие, телезрители или кинозрители тех самых фильмов про Шерлока Холмса, про Агату Кристи, про Эркюля Пуаро, к которым они привыкли, наши российские зрители. Поэтому повторюсь, что закрываешь глаза, нормально всё звучит, открываешь глаза, смотришь, как отчаянно эти неудачники из общества любителей театра политехнического.
Станислав Беляев:
Университета города Корнли.
Дмитрий Богачёв:
Города Корнли пытаются справиться с этими обстоятельствами. То есть артисты, между прочим, профессиональные, они достаточно легко справляются, они начинают импровизировать. Но здесь речь идёт о любительском театре, и поэтому у них всё идёт не так, одни каждый пытается сделать, исправить ситуацию, как он считает нужным, и от этого всего только усугубляется. Абсурд нарастает просто к финалу настолько, что уже думаешь, что ещё может здесь произойти и происходит.
Евгений Додолев:
А труппа с Шоном Тернером общается на английском или через переводчика.
Станислав Беляев:
Без слов.
Евгений Додолев:
Жестами.
Дмитрий Богачёв:
Нет, у нас переводчик есть. Фактически, синхронный перевод, но мы уже привыкли к такой ситуации, у нас же много постановщиков проезжающих.
Станислав Беляев:
Лиля, привет тебе, Лиличка, я думаю о тебе.
Евгений Додолев:
Очень эротично сейчас.
Дмитрий Богачёв:
Лилечка, это наш исполнительный продюсер.
Станислав Беляев:
А с этим голосом вообще ребре реплики будут по-другому совсем.
Евгений Додолев:
Ты про эту Лилечку или ты про кого?
Станислав Беляев:
Про нашу, про переводчицу.
Евгений Додолев:
Я тоже подумал, что про переводчицу.
Дмитрий Богачёв:
А, переводчица, а у нас ещё есть исполнительный продюсер, её тоже Лилечка. Я думаю, давно ли ты так фамильярно стал общаться с Лилией Фаизовой.
Евгений Додолев:
Давайте огласим, как в одной из комедий, сначала весь список. Мы про Шона Тернера узнали, кто ещё задействован в спектакле помимо этого.
Дмитрий Богачёв:
Стас, назови товарищей.
Станислав Беляев:
И тут я понял, что я не знаю этих людей.
Дмитрий Богачёв:
У нас Сергей Епишев.
Станислав Беляев:
Со мной играют Сергей Епишев, театр Вахтангова, Владимир Поташнев, этотна моей линейке, мои конкуренты, театр Пушкина. Мой однокурсник, коллега из театра наций играет роль вообще абсолютнейшего любителя.
Дмитрий Богачёв:
Ты имеешь в виду Олега Савцова?
Станислав Беляев:
Олег Савцов, театр наций.
Дмитрий Богачёв:
Но он и в «Гоголе», по-моему, играет или он только в театре наций.
Станислав Беляев:
Нет, театр наций, в основном мы вместе были во МХАТе.
Дмитрий Богачёв:
И жена его тоже.
Станислав Беляев:
Илона, его жена, супруга, МХАТ.
Евгений Додолев:
Тоже задействована в спектакле.
Станислав Беляев:
Тоже задействована в спектакле. Все свои короче.
Дмитрий Богачёв:
Матросов.
Станислав Беляев:
Саша Матросов играет одну из главных ролей, самого опытного артиста, который вот так разговаривает, такой, самый просто мэтр. Саша Матросов, театр Пушкина. Вместе с ним эту же роль играет и актёр театра российской армии, Сергей.
Дмитрий Богачёв:
А Настя Стоцкая играет роль примадонны, то есть такой голливудской дивы, которую, в общем, где-то на 15-й минуте вырубают дверью. То есть она теряет сознание, это я вам немножко уже сюжет рассказываю, то есть она теряет сознание, прямо на сцене падает. И трое артистов вокруг неё как-то продолжают с ней разговаривать, продолжают играть свои роли, при этом она лежит без движения.
Евгений Додолев:
Но красиво лежит?
Дмитрий Богачёв:
Красиво лежит.
Станислав Беляев:
Голая, она голая.
Евгений Додолев:
Я этого не знал, можно было не спрашивать, красиво ли.
Дмитрий Богачёв:
Потом её вытаскивают через окно за ноги, вытаскивают, это тоже отдельная страна, которая приводит зал в состояние истерики просто от хохота, потому что они за ноги, за руки пытаются незаметно от зрителей вытащить, пока идёт другая сцена, вытащить со сцены через окно за кулисы. Потом на её линейку заступает менеджер сцены, которая никогда в жизни на сцене не стояла.
Евгений Додолев:
Я не понял, что такое линейка, объясните.
Станислав Беляев:
Ну, как бы есть менеджер сцены, она за сценой подаёт реквизит, помогает.
Евгений Додолев:
Всё, понял.
Дмитрий Богачёв:
Нет, линейка ролей, это последовательность ролей, которую исполняет один артист. Один артист может исполнять не одну роль в спектакле, а две, три. Вот, например, как у нас Денис, садовник.
Станислав Беляев:
Нет, это у нас Макс как раз.
Дмитрий Богачёв:
Макс, он играет сначала Макса, Коля Мура.
Станислав Беляев:
Брат покойного.
Дмитрий Богачёв:
Брат покойного, там, на самом деле, он не покойный.
Станислав Беляев:
Все карты раскрыл.
Евгений Додолев:
Давайте не будем спорить.
Дмитрий Богачёв:
А потом, когда его, а что с ним происходит, его тоже, по-моему, там зашибают в какой-то момент.
Станислав Беляев:
Он уходит со сцены, с действия и он начинает играть другого персонажа.
Дмитрий Богачёв:
И появляется уже в роли садовника. Но садовник, это же обычный персонаж, кто убийца? Но у нас убийца не садовник.
Станислав Беляев:
А кто, увидите на спектакле.
Евгений Додолев:
А когда, кстати, премьера у вас?
Дмитрий Богачёв:
У нас с 6 октября начинается ежедневный прокат.
Евгений Додолев:
Ежедневный.
Дмитрий Богачёв:
Да, 8 раз в неделю, это кстати тоже такой эксперимент для меня лично, это вызов определённых. Мы играли, по этой бродвейской технологии мы играли мюзиклы, вот впервые наверное в истории театра, я не знаю примеров других, будет играться по этой же самой технологии, с этой же самой интенсивностью будет играться драматический спектакль. Но судя по тому, как продаются билеты, я пока не нервничаю, всё хорошо.
Евгений Додолев:
То есть это бизнес или это, как у нас часто, дотационная какая-то, как бывает.
Дмитрий Богачёв:
Нет, это коммерческий театр, мы как были, так и остаёмся коммерческим, не дотационным театром, независимым ни от каких субсидий.
Евгений Додолев:
Но мы же знаем, что в Москве большинство театров, это бюджетные.
Дмитрий Богачёв:
Я бы сказал, практически все.
Евгений Додолев:
Почти все, которые существуют на бюджете города, у вас не эта история.
Дмитрий Богачёв:
Нет, у нас коммерческий театр, коим он уже является более 15 лет, мы ставим все постановки на деньги, которые мы получаем от продажи билетов.
Евгений Додолев:
Вас должны ненавидеть те, кто живёт на бюджетные деньги. Вы создаёте альтернативу, обозначаете.
Дмитрий Богачёв:
Мы обозначаем альтернативный для всех путь.
Станислав Беляев:
Это аномалия, вы - аномалия.
Дмитрий Богачёв:
Да, как могли бы и другие театры.
Евгений Додолев:
Но люди объясняют, что искусство, оно должно обязательно датироваться.
Дмитрий Богачёв:
Они тоже правы, по-своему они правы, потому что есть искусство некоммерческое, и это искусство действительно должно датироваться.
Евгений Додолев:
У вас коммерческое искусство.
Дмитрий Богачёв:
У нас где-то, у нас такой здоровый баланс между искусством и бизнесом.
Евгений Додолев:
Искусство может быть коммерческим, при этом высоким.
Дмитрий Богачёв:
Может да. Я сейчас не знаю, не берусь проводить пример. Знаете, кстати, очень хороший пример театр Метрополитен, опера в Нью-Йорке. Он наполовину дотационный, но это не бюджетные деньги.
Евгений Додолев:
А кто, там же благотворители какие-то, но это немножко другая история. Но половина своих денег, половина, которая в разы превышает бюджет Большого театра в разы, они получают от продажи билетов. Вторую половину они получают от доноров, приблизительно так. То есть, в принципе, если в тяжёлое время, если доноров не будет, им придется конечно поджаться, но они от продажи билетов выручают достаточно средств, чтобы, сократив репертуар, тем не менее, существовать в формате чисто коммерческого театра. Будут поскромнее постановки, будет меньше премьер.
Станислав Беляев:
Гонорары меньше.
Дмитрий Богачёв:
Может быть, чуть меньше гонорар, но при этом театр будет существовать. То есть коммерческий театр, это равноправный участник дорожного движения.
Станислав Беляев:
Нет, если этот спектакль удалось однажды людям 3,5 года назад там за границей сделать уникально талантливый, фантастический, продуманный продукт, фантастически продуманный. Он работает 100 из 100, просто реально. Почему бы ему не быть коммерческим, при этом не являться предметом искусства?
Евгений Додолев:
Я не знаю.
Станислав Беляев:
Вот, это так.
Дмитрий Богачёв:
Я считаю, не только я, надеюсь, и театральные критики и эксперты присоединятся, когда посмотрят этот спектакль, они поймут, что это искусство.
Евгений Додолев:
У нас есть театральные, я перебиваю вас, Дмитрий, у нас есть театральные критики?
Дмитрий Богачёв:
У нас есть театральные критики, есть профессиональные театральные критики. Другое дело, что их мнение уже перестало определять, знаете, как раньше выходила New York Tomes статья, и она определяла будущее спектакля на Бродвее.
Евгений Додолев:
Про это даже фильм есть.
Дмитрий Богачёв:
Да, мюзикла или драматического спектакля, не важно. Сейчас кстати, там тоже всё поменялось, все по-прежнему продюсеры с трепетом ждут выхода Нью-Йорк утреннего после премьеры, но при этом они все понимают, что это в эпоху цифровых технологий и социальных сетей.
Евгений Додолев:
Да, уже блоггеры это писали.
Дмитрий Богачёв:
Это правда.
Станислав Беляев:
У нас отзывы в сети мы же читаем, у нас в стране.
Дмитрий Богачёв:
И там тоже. Везде сейчас социальные сети определяют, вот мы сейчас с вами сидим, нас смотрят, вы всякую глупость говорите, Стас, а у нас рейтинг падает с вами, нужно говорить умные вещи, понимаете? И рекламировать надо наш спектакль.
Станислав Беляев:
А кто набирал таких, как мы, кто?
Дмитрий Богачёв:
Какие были.
Евгений Додолев:
А кстати, действительно, кто набирал, кастинг, это привлекли продюсера.
Дмитрий Богачёв:
Это прерогатива продюсера, но отбор финальный делает творческая команда. То есть продюсер может в какой-то коммент вмешаться и сказать: нет, мне не хотелось бы, чтобы этот артист принимал участие в моей труппе потому и потому, или потому, что много денег хочет. Или потому, что он сорвёт нам прокат, ненадёжный, или по какой-то ещё причине, он в чёрном списке, в своё время проявил себя как-то неправильно, нелояльно.
Евгений Додолев:
А много таких, кстати?
Дмитрий Богачёв:
Бывает, у меня есть пара, тройка человек таких, с которыми я не буду работать.
Евгений Додолев:
Они в вашем персональным чёрном списке или это список общий на всю тусовку.
Станислав Беляев:
Подошли к самому интересному, персональный список чёрной.
Дмитрий Богачёв:
Есть разные списки. Есть персональные списки, есть общие списки. Вообще, солидарность, продюсерская солидарность, это очень важный момент. У нас сейчас есть на мюзикльной поляне, скажем так, есть театр оперетты с Владимиром Исидоровичем Тартаковским, есть театр мюзикла под руководством Михаила Ефимовича Швыдкого. И есть наша театральная компания, московский Бродвей, которая тоже является таким значимым, заметным игроком, определяющим ландшафт. Как я красиво говорю, ландшафт театрального мюзиклового рынка, московского, по крайней мере. И конечно, если мы сталкиваемся с некорректным поведением артиста, который переходит определённые этические границы, а может быть, и не только этические, но и деловые какие-то, то мы этой информацией обмениваемся. И в отдельных случаях я могу позвонить, допустим, коллеге и предупредить, а иногда даже и попросить для воспитательных целей не сотрудничать с таким-то артистом.
Евгений Додолев:
Страшный человек.
Дмитрий Богачёв:
Бывали и такие случаи. Послушайте, речь идёт...
Евгений Додолев:
А попалить в эфире, допустим, вы можете или только позвонить коллегам.
Дмитрий Богачёв:
Попалить в эфире это что?
Евгений Додолев:
Ну вот рассказать, озвучить людей, которые.
Дмитрий Богачёв:
Здесь?
Евгений Додолев:
Да, а что такого. Что вот человек вас подвёл.
Дмитрий Богачёв:
Вот Стас уже на грани.
Станислав Беляев:
Рубрика «грязное бельё».
Дмитрий Богачёв:
Да, вот Стас уже на грани, пришёл на эфир без голоса. Подвёл.
Станислав Беляев:
Я вообще думаю, что я за последние месяцы говорил лишнего.
Дмитрий Богачёв:
Вспоминай. Товарищам передай, у нас всё, мы все пишем. Нет, самом деле, конечно, при том, что существует солидарность, всё равно есть ещё и определённый кодекс поведения. Конечно, мы грязное бельё наружу не вытаскиваем.
Евгений Додолев:
Мне интересно, вы очень много снимались в сериалах и работаете на сцене. Это, условно говоря, разные ведра, то есть там это один мир, актёры сериальные, которые работают на телевизионной поляне, или это всё общая какая-то история. Все общаются друг с другом, там нет приключений.
Станислав Беляев:
Вы про тусовку?
Евгений Додолев:
Да.
Станислав Беляев:
Театральная тусовка другая. Киношная...
Евгений Додолев:
Но она очевидным образом, вот ваш пример, что вы пересекаетесь.
Дмитрий Богачёв:
Действительно пересекаются, но мир...
Станислав Беляев:
Я так понял сейчас, что у нас нет кино артистов, потому что Богачёв не отпустил на съёмки никого из киношников. Невозможно сниматься с этим человеком.
Дмитрий Богачёв:
Сериальный мир - это мир чистогана, а театр - это высокое.
Станислав Беляев:
Невозможно сниматься. Я прошу: отпустите меня на 17-22-е.
Дмитрий Богачёв:
О, голос прорезался, смотрите. Все хорошо.
Станислав Беляев:
Да, друзья.
Дмитрий Богачёв:
У нас всегда сложности с кино и с сериалами, потому что театр не в состоянии платить столько, сколько платит кино, сколько платят сериалы. И у артистов всегда есть выбор, заработать больше денег, причём существенно больше денег или встретить своего зрителя. Почему я так говорю, потому что когда артист снимается, процесс съёмочный по своей природе, это дубли, это монтаж. Вы сегодня играете сцену из финала, а завтра можете играть начало. Вы можете разговаривать и признаваться в любви просто стене, потому что напротив вас никого нет, но вы играете. Самое главное, у вас нет немедленной обратной связи со зрительным залом, вы не видите реакции, не видите ничего. Это совсем принципиально другая.
Евгений Додолев:
По энергетике, я думаю, что да.
Станислав Беляев:
Точно всё делаешь, конечно.
Дмитрий Богачёв:
А театр, это то место, где есть зрители, где вы их видите, где вы их чувствуете, где вы ощущаете их. Театр, это место, где нет права на ошибку, потому что нет никаких дублей, нет никакого монтажа. Вот есть ткань в эта живая, вокруг вас ваши партнёры, это очень тонкая коллективная работа, в кино это не обязательно.
Станислав Беляев:
Я хочу добавить, что на кастинг приходило сколько, человек 200, и там были много снимающихся ребят и те, кто в основном в театре работает. Для них, для Шона Тернера мы все были, он же не смотрит российские сериалы.
Евгений Додолев:
Это важный фактор очень.
Станислав Беляев:
Он не смотрит сериалы, ему говорили: это пришёл артист МХАТа. МХАТа.
Дмитрий Богачёв:
Ну что он знает, ладно.
Станислав Беляев:
Что он знает МХАТовских молодых артистов что ли.
Дмитрий Богачёв:
Нет, он знает школу.
Станислав Беляев:
Понятно, но он смотрит, для него что Вася, что Петя, одна история.
Евгений Додолев:
Это, кстати, разумно.
Станислав Беляев:
И всё. И там были те, кто снимается, как пылесосы и те, кто в театре работает.
Дмитрий Богачёв:
Но это гамбургский счёт такой, довольно объективный.
Станислав Беляев:
И всё, и вопроса нет. Вот он профессионал с профессионалом. Так что взятки гладки.
Евгений Додолев:
Режиссёра выбирал.
Дмитрий Богачёв:
Так что тебя выбрали, Стас.
Станислав Беляев:
Не через постель.
Евгений Додолев:
Кто-то говорил про грязное бельё, самое интересное.
Дмитрий Богачёв:
Да, тут и аудитория нашей программы пошла в верх.
Станислав Беляев:
Лиля! Так что у нас всё честно.
Дмитрий Богачёв:
Что я хочу ещё рассказать, это наш принцип работы с артистами. Мы стараемся их, когда я говорю «мы», мы как продюсеры, мы как творческая команда стараемся добиться того, чтобы именно в этом спектакле, именно артисты, которые играют в этом спектакле максимально долго находились в образе, не выходили из него даже когда они заканчивают репетиции или закачивают спектакль. То есть в обычную жизнь они переносят свой менталитет или систему координат своих собственных персонажей. Это очень сильно помогает импровизировать, находить какие-то решения творческие в сложных ситуациях бытовых. Вот мы приходим, даже когда на эфир приходим, говорим: а давай сегодня сыграем вот в такую игру. Ты сегодня без голоса, и мы будем, правда, Стас уже забыл, что он без голоса в какой-то момент, но в принципе, мы об этом договорились. На самом деле, всё это развод в чистом виде, потому что я ему говорю: ты сегодня без голоса.
Станислав Беляев:
Да, друзья.
Дмитрий Богачёв:
Да, скажи, как ты красиво можешь говорить.
Станислав Беляев:
Обычно я говорю поставленным голосом.
Дмитрий Богачёв:
Но он конечно, в середине уже забыл, потому что Евгений начал задавать сложные вопросы.
Станислав Беляев:
На съемки же не отпускают.
Дмитрий Богачёв:
Но самое главное, чтобы они по окончании проката из этого образа вышли. Потому что каждый образ в этом спектакле, это образ определённого клоунского типажа, один наивный, один агрессивный, один ревнивый, какие там у вас еще.
Станислав Беляев:
Трест третий просто самоуверенный актёр-актёр.
Дмитрий Богачёв:
Им всячески прививают, можно сказать, прививку делают в такую в самом начале репетиционного процесса и всячески способствуют и поощряют, чтобы они постоянно находились в образе. Идут на обед, на обеденный перерыв, они в образе, идут на интервью в образе, домой в образе. Как у тебя домашние реагируют на твою?
Станислав Беляев:
С женой проблемы уже.
Дмитрий Богачёв:
Вот, видите, уже проблемы.
Станислав Беляев:
Переехала к маме.
Евгений Додолев:
Правда? Или это в рамках троллинга.
Станислав Беляев:
Нет, мы делаем, к слову, мы делаем постоянные импровизации.
Дмитрий Богачёв:
Например.
Станислав Беляев:
Чего не бывает в театре. То есть, допустим, он нас всех собирает, мы садимся, он говорит: сейчас у нас будет кастинг. Ваш персонаж пришёл к нам на кастинг. И вот начинается кастинг, как персонажа. Или, например, я реально сорвал голос на репетиции, он выстраивает такую ситуацию, что мы сидим, мы все в гостях, вы поссорились, вы должны сейчас помириться при нас. Потом один резко, по моему щелчку переходит опять на оскорбления, вы доходите до абсолютной 1000 % оскорблений друг друга, и потом вы смотрите, что вы делали это при всех.
Дмитрий Богачёв:
Обнаруживаете, что очень много свидетелей.
Станислав Беляев:
Да, что вы делали это, и все на вас смотрят. И мы постоянно делаем какие-то такие этюды, импровизации, штуки.
Дмитрий Богачёв:
А знаете, с чего началась первая самая репетиция. Вообще, каждая репетиция начинается с разминки, с разогрева так называемого. Это когда друг другу бросают мяч или как-то жестикулируют специальным образом, когда все становятся в круг. У вас это постоянно происходит?
Станислав Беляев:
Каждый день.
Дмитрий Богачёв:
Разминки очень важны именно в таком физическом театре люди должны ещё находиться в отличной форме, потому что в какой-то момент нужно делать кульбит, какой-то кувырок, нужно владеть своим телом, и тело должно быть разогрето. Внимание должно быть, потому что очень много технических таких трюков в самом спектакле с декорациями, когда что то падает, что-то загорается, взрывается, нужно быть предельно внимательным, потому что когда актрису, например, зашибают дверью, о чем я говорил раньше, она должна стоять в правильном месте, чтобы её зашибло понарошку, а не по-настоящему, потому что это довольно таки...
Станислав Беляев:
И всё это каждую минуту происходит.
Дмитрий Богачёв:
Да, нужно быть предельно внимательными не только на сцене, но и за сценой. Менеджеры сцены вовремя должны подавать предметы реквизита, вовремя что-то оттаскивать, включать, нажимать, дёргать за какие-то верёвочки, потому что это всё завязано в 1 большой процесс. Любая ошибка, я не хочу сказать, что она может быть фатальной, всё-таки у нас система безопасности и меры безопасности серьёзные, ничего такого страшного не произойдёт, на спектакль точно пострадает. Потому что в пьесе, которая пошла, в камеди, где что-то пошло не так, пойдёт не так больше, чем нужно.
Станислав Беляев:
Совсем окончательно, бесповоротно. А я сейчас понял, что можно вообще конкурс устроить на продажу возможности посмотреть спектакль за кулисами. Потому что там отдельный спектакль происходит.
Дмитрий Богачёв:
Там такой дурдом, потому что там народ носится реально.
Евгений Додолев:
Наверно, кто-то это будет снимать.
Дмитрий Богачёв:
Приходите, подснимете. Мы вам эксклюзив такой сделаем.
Евгений Додолев:
Кстати, насчёт подснять, у меня вопрос, он может быть дилетантский, но каким-то образом сгенерировался. Если это такая успешная вещь, как вы говорите, она пользуется успехом, почему она до сих пор не экранизирована, допустим?
Дмитрий Богачёв:
Это целая театральная компания, которая этим занимается, придумщиков, авторов, которые придумали этот стиль, в этом стиле они поставили уже не один спектакль. Есть ещё Питер Пенн, который пошёл не так, где разыгрывается сюжет Питера Пена, тоже группа этого же самого общества любителей театров ставит Питера Пена. Полный этот спектакль есть в интернете, можно забить, причём, по-моему, даже с русской озвучкой, это снимал телеканал BBC. Тоже BBC снимало Рождественскую историю, это Christmas Carol по Ликуенсу, по сюжету которой вот эта труппа, группа вот этих артистов политехнического общества любителей театра захватывают телеканал BBC, потому что им не дают нигде выступать. Они захватили, всех в наручники, кого-то связали, попрятали и решили выйти в прямой эфир, сыграть Christmas Carol, потому что они считают, что они это сделают талантливо. Это дико смешно, это все можно посмотреть, это есть, надо в интернете просто покопаться. Этого спектакля конкретно нет.
Евгений Додолев:
У нас минута осталась до конца эфира. Есть что-то, о чем мы не поговорили, а должны были? Есть какие-то моменты, которые необходимо озвучить прежде, чем мы расстанемся.
Дмитрий Богачёв:
Я бы просто, если позволите, со своей стороны, как продюсер этого спектакля, который заботится о его будущем, а его будущее - это продажа билетов, я бы всё-таки всех пригласил ещё раз прийти. Потому что ничего подобного на российской сцене вы не видели, это совершенно точно. Это будет интересно 8-9-10-летним детям и зрелым людям 60-70-80 лет и всем, кто по своему возрасту попадает в этот диапазон между. Поэтому смело можно идти в любом составе. Думаю, что будут люди ходить не по одному разу, потому что каждый состав будет играть спектакль по-другому, он будет по-другому выглядеть. С учётом импровизаций каждый спектакль ещё будет отличаться от показов.
Станислав Беляев:
Там очень много планов для юмора, там юмор прямо многослойный.
Дмитрий Богачёв:
Да, есть поверхностный юмор для тех, кто вообще не хочет ничем загружаться. Есть прямо такой театральный юмор для тех, кто понимает, как работает театр. Потому что там много театральных шуток, и артисты в особенности будут, и режиссёры, те, кто имеет отношение к театру, к кино тоже находить для себя какие-то очень интересные моменты.
Евгений Додолев:
Как известно, существует поговорка, что лучше один раз увидеть, чем много раз услышать. Поэтому зрителей мы всех приглашаем, в МДМ это всё будет.
Дмитрий Богачёв:
Да. Театр МДМ.
Евгений Додолев:
В эфире была программа «Мимонот», в гостях был Дмитрий Богачёв, Станислав Беляев, всего хорошего.
Дмитрий Богачёв:
Спасибо, до свидания.
Евгений Додолев:
Пока.