Мария Большакова:
Здравствуйте, с Вами программа «Взрослый разговор», я, Мария Большакова. И сегодня мы с Вами поговорим об образовании. Об образовании и политике, о политике и образовании, и о политике образования, как такового. Сегодня у нас в гостях Эмилия Эдгаровна Слабунова, председатель партии «Яблоко», сразу оговорюсь, но мы не будем об этом сегодня. Сегодня мы поговорим, используем её в других компетенциях. Во-первых, заслуженный учитель России, во-вторых, кандидат педагогических наук, в-третьих, человек с опытом директора школы, что для нас очень важно. Потому что кто, как не директор школы влияет на то, как мы потом воспринимаем мир. Порой, даже первый учитель и директор школы, это люди уровня, наверное, родителей по тому, как мы потом себя ощущаем. И Родион Барабанов, дефектолог, клинический психолог, педагог и, не знаю, защитили ли Вы диссертацию уже, или мы ждём.
Родион Барабанов:
Мы ждём.
Мария Большакова:
Специалист по поведенческим…
Родион Барабанов:
По психологии поведения.
Мария Большакова:
По психологии поведения. Что тоже очень важно, потому что основная проблема, с которой мы часто сталкиваемся, это то, что когда наши дети растут и становятся подростками, к разговору об оппозиции. Мы, конечно, сегодня не о политике, они в оппозиции всему, они в оппозиции сами себе, потому что рост, это всегда преодоление, это, как сквозь асфальт очень часто. И тут как раз роль педагога чрезвычайно важна, в том числе, и в формировании системы ценностей. И вот, Эмилия Эдгардовна, вопрос к вам. Вы больше 30 лет педагог, Ваши первые ученики уже, наверное.
Эмилия Слабунова:
Сами родители.
Мария Большакова:
Сами родители, состоявшиеся люди, у Вас есть в этом временном пространстве уже какая-то ретроспектива того, ретроспектива ошибок, наверное, которая особенно важна. Ну, и при этом Вы были директором школы. Я смотрю, вспоминаю своего директора школы, я боялась её, как огня. Я вспоминаю директоров школ своих детей, отношения были самыми разными, но дети их боялись. Я смотрю на то, что сейчас происходит в школах и понимаю, что очень часто мнение ребёнка воспринимается, как мнение инициативной группы в районе. Знаете, например, если инициативная группа что-нибудь придумала, это не санкционировано администрацией города, района, префектуры, то это мнение воспринимается, как оппозиционное. Вот детское мнение в школе очень часто воспринимается, как оппозиционное, собственное мнение. Что с этим делать, и как, с Ваших позиций, как нам воспитывать детей, чтобы они выросли свободными людьми, имели выбор, и чтобы этот вектор их выбора соответствовал вектору нашего понимания реальности. Вот как я Вас сразу озадачила, а теперь я Вас буду слушать.
Эмилия Слабунова:
Во-первых, всем добрый день. Во-вторых, Вы, действительно, Мария, поставили так много сразу вопросов. Хотелось бы, в первую очередь, сказать, что это очень плохо, когда дети боятся директора школы и боятся учителя. Важно, чтобы они уважали, но при этом не боялись. Очень плохо, когда дети не знают, вообще, кто у них директор школы.
Мария Большакова:
Это бывает?
Эмилия Слабунова:
Такие случаи бывают, и достаточно часто, особенно тогда, когда ставят не педагогов, и функционеров, и при назначении директора главным принципом является обеспечить лояльность этого руководителя. И задачу для него, скажем, учредитель ставит именно такую, что он должен обеспечить и лояльность всего коллектива, отсутствие каких-то таких, скажем, скандальных проблем и ничего более. Это как раз те случаи, когда бывает, что дети и не знают, кто у них директор.
Мария Большакова:
Тем более, все эти объединения школ.
Эмилия Слабунова:
При объединении школ, тем более. И особенно тогда, когда это объединение идёт сверху, административным путём. Потому что бывают такие случаи, когда объединение происходит по-другому. Я сама была, например, директором огромного образовательного учреждения, в процессе развития которого тоже происходило объединение. Но сама жизнь к этому подводила. И когда была присоединена эта школа, от чего выиграли все абсолютно и, кроме того, ещё и детский сад большой появился в этом процессе. Но это уже совершенно другая история, ничего не должно делаться сверху, через колено, что называется, административным путём. Логика жизни и развития должна подводить к тем или иным решениям, тогда они правильные, бесконфликтные и дают результаты. Теперь что нужно делать для того, чтобы наши подростки обретали правильный жизненный опыт и, самое главное, правильным образом самоутверждались, уважали сами себя и других людей. Для этого должна быть очень уважительная атмосфера в образовательном учреждении. Очень важно, чтобы педагоги с уважением относились к ребёнку, с уважением относились к родителям, с уважением относились друг к другу. Вот когда эта атмосфера уважения создаётся внутри образовательного учреждения, то там дети расцветают, и дети учатся правильно, именно с уважением относиться так. Чем пронизан дух учреждения, вот этот школьный уклад, то и впитает ребёнок и подросток, в том числе, и с тем он выйдет в жизнь. Это, конечно, вот этот климат, этот уклад, он определяется во многом руководителями, и директором, естественно, тем, как выстраиваются отношения, насколько включены родители в этот процесс принятия решений, в участии школьной жизни. Что из себя представляет образовательная среда. Вообще, я, например, в своей деятельности всегда исповедовала главный педагогический принцип, который обеспечивает развивающий характер образования. Это создание очень насыщенной, разнообразной, очень богатой образовательной среды, в которой много средств обучения, много всевозможных процессов, множество отношений. Это открытая система, много видов деятельности, которые ребёнок может попробовать, и он всё время в ситуации выбора. Если мы действительно, не на словах, а на деле ставим задачу воспитания свободой личности, самостоятельной личности и вообще личности, потому что личность не личность, если она не свободна и не самостоятельна. То для этого, в первую очередь, ребёнка нужно всё время в ситуации выбора держать. Только тогда человек становится и развивается, как личность, когда он постоянно в этой ситуации выбора. Вот она свобода.
Мария Большакова:
Это проблема выбора?
Эмилия Слабунова:
Он, конечно, обеспечивается тем, как эта насыщенность среды и создаётся. Естественно, что она должна обеспечивать очень такие позитивные виды деятельности. Здесь и исследовательская, и спортивная, и общественная деятельность, и деятельность по милосердию, и наука, и творчество, всё должно присутствовать внутри, и всё время ребёнку создавать вот эти условия, что я могу и то, и другое, и третье, и меня поддержат, и все у меня для этого есть.
Родион Барабанов:
То есть момент успешности.
Эмилия Слабунова:
Да, здесь и, конечно, заметить это успех и поддержать его, это очень важно. На этом ребёнок расцветает, буквально, он укрепляется в своих силах, он живёт с доверием к взрослым, с доверием к миру, он не боится ничего, страх не превалирует в его ежедневной жизни. И здесь успешная педагогика и происходит.
Мария Большакова:
Но, с другой стороны, вспоминаем: девочка, что ты хочешь, чтобы тебе оторвали голову или поехать на дачу? Вот у нас же в основном такие альтернативы. По поводу личности, личность, она же не очень строем ходит.
Эмилия Слабунова:
Конечно.
Мария Большакова:
А в школе много строевого, ну, иначе просто их не собрать, особенно в масштабах 1000 человек, 1500 школьников в 1 пространстве. Это огромная масса. 30 человек в классе, это, на самом деле, уже, хорошо бы всех быстро запомнить по именам, будем честными.
Эмилия Слабунова:
30 человек, это, во-первых, очень неправильно с точки зрения социальной психологии, наверное, Родин подтвердит.
Мария Большакова:
Да, Родион, а сколько?
Эмилия Слабунова:
Наверное, 25, это максимум для малой группы для того, чтобы она сформировалась именно, как коллектив. Потому что если больше 25, то там начнутся уже формирование всевозможных группировок, то есть это уже такая дисперсность, какие-то локальные там центры, и трудно сформировать общественное мнение. И коллектив с ядром, от которого будет это общественное мнение исходить. Поэтому это всё очень неправильно. Но для того, чтобы манипулировать коллективом, зачастую, тут как раз и важно, вот эти 30 для того, чтобы работать на сталкивание вот этих интересов, на сталкивание лбами, что называется. Поэтому даже в формировании численности коллектива это, зачастую.
Мария Большакова:
Детского.
Эмилия Слабунова:
Да, детского, но и любого другого, это инструмент к тому, чтобы выполнять те или другие задачи. Хотим ли мы здоровый коллектив и малую группу сформировать, или мы хотим какой-то конгломерат, где можно будет управлять с помощью уже психологически не совсем правильных вещей.
Мария Большакова:
А вот с точки зрения качества подготовки педагогических кадров. Вы же, у вас есть возможность, наверное, сейчас сосредоточиться и вспомнить, как Вы приходили, какое у Вас было образование, какие ценности и основные, так скажем, реперные точки какие-то. Вот Вы входите в класс, а Вам директор напутственно говорит: обрати внимание на это, это и это. Сейчас, мне кажется, что когда приходит учитель, ему говорят: электронный дневник, тишина, отчёт, все на конкурс строя и песни или ещё что-нибудь. Мне кажется, что количество мероприятий, по сравнению с советским временем, увеличилось в какие-то безумные разы. У нас тоже в школе все было, и школа было достаточно активная, но не каждые же 3 дня, как сказать, в ущерб всему, ещё и с ненавистью строем поёшь. Было меньше, мне кажется, хотя, может быть, я ошибаюсь. А вот это, как Вам кажется, педагогические кадры сейчас лучше, хуже, совсем другие, что с ними делать, как ориентировать?
Эмилия Слабунова:
Педагогические кадры не лучше, не хуже, должна сказать, что вообще, педагоги сейчас в очень тяжёлых условиях живут. В первую очередь, финансово это достаточно сложное положение, за исключением Москвы. Потому что средняя заработная плата, она очень низкая. Я вот только что была в Кировской области, в самом Кирове, в Калининграде, и она там ещё и на треть ниже, чем, скажем, средняя заработная плата по региону. В Кировской области средняя зарплата 25.040 руб., это по всему кругу предприятий, а у учителей она на 24 % ниже, чем вот эти 25.000 по региону.
Мария Большакова:
20, соответственно.
Эмилия Слабунова:
Даже меньше. И при этом мы же прекрасно понимаем, что это педагоги, работающие не на ставку, а гораздо больше, на 1,5, на 1,3 и так далее. Причём, ещё с огромным количеством всевозможных других обязанностей, как классного руководителя и какие-то ещё другие. Потому что оптимизация выкосила всех специалистов сейчас в школах, социальных педагогов, психологов и педагогов дополнительного образования. Поэтому они вынуждены, им ещё в нагрузку дают организацию, например, питания в школе, ещё что-нибудь, профориентация и прочее. То есть то, что должны бы социальные педагоги делать. И вот работая с такой перегрузкой, и имея такую заработную плату, это работа, конечно, на износ. не остаётся времени ни для отдыха, ни для того, чтобы почитать, сходить в театр, куда-то съездить, тем более, заработная плата этого не позволяет просто делать.
Мария Большакова:
Просто восстановиться.
Эмилия Слабунова:
Да, даже восстановить просто свои силы или иметь достаточно времени, чтобы просто свободно пообщаться, скажем, с теми же детьми. И кроме того, нужно сказать, что во многих регионах сейчас в результате оптимизации закрылись методические службы, особенно в муниципальных районах. В результате даже повышение квалификации, оно не обеспечивается сейчас таким образом, каким это должно быть. И методическая помощь также педагогам, её нет в том объёме, который необходим, особенно когда страна переходит на новые образовательные стандарты. И поэтому учитель, он сейчас человек-оркестр, буквально. Он должен быть и методистом, потому что разрабатывать новые технологии, модели уроков под новые стандарты, метапредметные компетенции, всё, что заложено в эти новые стандарты. Он ещё и диагност, он и профориентацией должен заниматься, и дополнительным образованием. И огромное количество ещё обязанностей, и все это за такую минимальную заработную плату. Вот у меня, например, с собой даже данные по районам Кировской области. Если посмотреть вот сразу, может быть, тут и не найду, в некоторых муниципальных районах это 16.000-17.000 руб. В том же Котельническом районе Кировской области 7500 руб. люди платят за двухкомнатную квартиру.
Мария Большакова:
Коммуналка вообще растет везде.
Эмилия Слабунова:
Да, с коммуналкой. Вот что можно на эти деньги, может ли выписать газету, журнал.
Мария Большакова:
Купить себе компьютер и провести интернет, о чём мы говорим.
Эмилия Слабунова:
Да, оплатить тот же интернет или посмотреть фильм, который обсуждается активно в обществе.
Мария Большакова:
Дети обсуждают.
Эмилия Слабунова:
Или новую книжку какую-то известного автора. Это всё, конечно, уже за гранью возможного. При этом ещё нет необходимой той поддержки методических служб, центров повышения квалификации, потому что они из-за оптимизации закрылись. И при этом главное требование, которое идёт, зачастую, от учредителей, это единственное, обеспечить лояльность, привести всех на выборы и обеспечить определённые результаты голосования. Конечно, просто категорически сейчас нужно добиваться того, чтобы учителя имели зарплату.
Мария Большакова:
Рыночную.
Эмилия Слабунова:
Не ниже средней по региону на ставку. Чтобы вся бюрократизации их деятельности, она была просто прекращена. Вот то огромное количество бумаг, которые они вынуждены заполнять. Методическое сопровождение их работы должно быть обеспечено просто под ключ, и сделать это сейчас можно недорого, используя современные технологии. Если бы государство озаботилось и сделало соответствующий портал по методическому сопровождению стандартов новых, где бы размещались все необходимые материалы, то это можно было бы достаточно недорого.
Мария Большакова:
Это несложно, просто разместить, они же есть.
Эмилия Слабунова:
Конечно. И, более того, я сама, как действующий депутат законодательного собрания республики Карелия, я уже второй созыв являюсь депутатом, я вносила соответствующие поправки в федеральный закон «Об образовании». Это касалось двух очень важных моментов, вообще, системы финансирования образования. Потому что то, что у нас происходит с организацией, вообще, финансовой основой образования, это ещё отдельная, глобальная совершенно проблема. Но если у нас время позволяет.
Мария Большакова:
Про деньги и школу, это космос какой-то.
Эмилия Слабунова:
Я чуть позже могу сказать об этом, в чем у нас тут суть проблемы. А вторая часть моих поправок в закон «Об образовании», касалась как раз методического сопровождения, что Министерство образования должно на конкурсной основе определять того федерального оператора, который будет осуществлять такое сопровождение, как это вообще изначально обещали даже педагогам, когда только начиналась разработка, рассмотрение и утверждение новых федеральных стандартов. Тогда говорили, что каждому учителю чуть ли не индивидуальное сопровождение онлайн будет обеспечено, но говорили это ровно тот период времени, пока, видимо, получали разработчики стандарта государственные субсидии на эти цели, им важно было тогда всех успокоить, все это наобещать. А как только эти деньги иссякли, этот портал по новым стандартам благополучно закрылся, даже в какой-то момент появились сообщения, что все это можно купить за деньги только, а потом и вообще всё закрылось. И всё, и учителя остались сами себе представленными в этом процессе. Точно так же, как и педагоги дошкольных образовательных учреждений, они тоже на новые стандарты переходят, сами варятся в своём собственном соку. И даже организовать вот это общение в условиях, когда в районах муниципальных закрыты методические службы, даже общение между собой, это им практически невозможно.
Мария Большакова:
То есть и на сегодняшний день мы находимся в состоянии некого тупика. Хотя, я не была в курсе ситуации с порталом методических материалов и, мне кажется, может быть, я вне бюрократической машины. Но с точки зрения простой бытовой логики, если эти материалы есть в электронном виде, они, скорее всего, их же на компьютере печатали, есть в электронном виде. Значит их, наверное, не сложно разместить в интернете однажды большим огромным массивом. И там не нужны никакие волшебные, хитрые программы, просто зарегистрировался, ты же педагог, это даже не электронный дневник.
Эмилия Слабунова:
Да.
Мария Большакова:
А я не знаю, в Москве электронный дневник так себе, в Подмосковье, кстати, неплохой. Есть некоторые удобства. Я, как житель Подмосковья, могу сказать, что мне нравится, что если ребёнок заболел. Нет, мне не нравится, что он заболел, но если он заболел или ещё какие-то семейные проблемы, ты можешь отправить домашнее задание по электронному дневнику, просто сфотографировать, педагогу, и это кажется мне очень правильной историей. Потому что ты всё равно в процессе, и учитель видит, что ты занимаешься. В нашей школе пошли ещё дальше, если ты забыл тетрадку, ты можешь вернуться домой, в течение, допустим, часа после уроков отправить домашнее задание, показать, что ты его сделал, и тогда тебе двойки не будет. Мне кажется, это вообще, какая-то просто с точки зрения того, что было в нашем детстве, забыл тетрадку, всё, просто паническая атака. Никогда не докажешь, что ты сделал, особенно, если этот педагог к тебе нелоялен. Для меня это грандиозный прогресс, как для мамы школьника, уже не так страшно. Следующий пункт, который, всё-таки, возвращаясь к подросткам, это то, что Вы упоминали. Это момент лояльности, момент репрессивного менеджмента в случае каких-то конфликтов в школе, они всегда бывают, буллинг, неуправляемые группы, буллинг, что ещё бывает, драки, недоговорённости, национальный вопрос, да много поводов у детей, они ещё не умеют договариваться, их учить надо. Как тут быть, есть ли какие-то методики, или просто всё это замазывается. Как, вообще, директора школ всё это выносят, потому что тут у Вас дети дерутся, их надо помирить, а там у Вас руководитель, как это, управление департамента образования Вас по голове бьёт, что у Вас в школе что-то не так. Я даже не понимаю, как в этих ножницы можно выжить просто, вот сохранить себя. Что с этим делать, есть какие-то методики сейчас, есть изменения, или так и живём?
Родион Барабанов:
Маша, методики есть. Во-первых, есть такая прекрасная вещь, которая называется функциональная оценка поведения. Эта методика разработана ещё лет 40 назад.
Это психологам в школе?
Эмилия Слабунова:
Конечно.
Мария Большакова:
А у нас их не положено теперь.
Эмилия Слабунова:
Дело в том, что у нас вообще проблема буллинга в школе, проблема конфликтов, она уходит в более глубокие недра образования, нежели нам это представляется. Почему? Во-первых, для того, чтобы взрастить свободную личность, нужно иметь хоть какую-то стратегию образования. Например, в Советском Союзе негласным девизом в школе было «воспитывая, образовывай». Наступили прекрасные девяностые, негласный девиз школьный немного изменился. Он стал «образовывая, воспитывай». Чувствуется, насколько сместился этот вектор. Сейчас его нет вообще, в принципе. Это полбеды. Другая беда, о чём говорила Эмилия Эдгаровна, в школах должны быть представлены и психологи, и социальные педагоги.
Родион Барабанов:
Должна быть полноценная психолого-педагогическая служба, которая была до поры до времени в школах.
Мария Большакова:
Её же недавно, на самом деле, срезали, уже в двухтысячных.
Родион Барабанов:
Срезать её начали, на самом деле, прямо грубо, начиная с 2012г., когда первые пострадали, к сожалению, наши логопеды-дефектологи, которых по новому проф. стандарту, который вышел как раз таки в 12-м году, приравняли к вспомогающему персоналу. А что такое вспомогающий персонал, это люди равно техническое обслуживание.
Мария Большакова:
Повара, уборщицы, охранники.
Родион Барабанов:
Повара, уборщицы, охранники, совершенно верно. Был шквал негодования по этому поводу, естественно, все это замялось, никто не стал разбираться, что происходит. Это первый вопрос. Вот современный проф. стандарт и, прежде всего, стандарт коррекционных педагогов. Вторая проблема, это проф. стандарт педагогов психологов.
Мария Большакова:
Нет? Честно, нет?
Родион Барабанов:
Их нет, но в прошлом году я, как член федерации психологов образования России, мы в прошлом году всё-таки написали проф. стандарт педагога-психолога. И сейчас он находится на экспертном рассмотрении Министерства образования. Это, опять-таки, вторая часть беды. Третья часть беды, то, что, действительно, в последние четыре года школы начали объединяться в так называемые центры образования. Три школы, четыре школы, пять школ, может десятками объединять их, но к чему это приводит. А так как я непосредственно работаю со школьными педагогами, с их хоть какой-то службой психолого-педагогической помощи, сказывается это на том, что педагог-психолог работает на 0,5 ставки. Но при этом у него три школы, 500 детей, которых он должен продиагностировать, которых он должен взять на коррекционные занятия, который по 15 минут от силы могут длиться, и оказать им полноценную помощь. А у ребёнка может быть эмоциональный всплеск аффективный.
Мария Большакова:
Нет, ну, дома что-то случилось, бабушка в больницу ночью попала.
Родион Барабанов:
Дома что-то случилось, бабушка в больницу попала, он просто-напросто голоден.
Мария Большакова:
Да, или проспал, не успел позавтракать. Проездной забыл, масса поводов ребёнку попасть в состояние грусти.
Родион Барабанов:
Конечно, масса социально обусловленных поводов к тому, чтобы ребёнок пришёл в школу какой-то не такой. Но наша авторитарная система школьного образования ставит и детей, и психологов, и логопедов, и дефектологов одну позицию. То, что Вы не будете помогать детям, Вы просто не сможете. С одной стороны, они заложники, с другой стороны, с этим нужно что-то делать.
Мария Большакова:
Подождите, но кто вырастет? Вот сейчас уже пошло поколение, которое выросло в таких, как сказать, урезанных образовательных моделях. Я могу рассказать историю, которая пару лет назад случилась в Смоленской области, и до сих пор не даёт мне покоя. Смоленская область, деревня Петровичи - родина Айзека Азимова. Вы знаете, кто такой Айзек Азимов, кто не знает, скажу, топ-3 мировых фантастов. Родился он там, в глубине Смоленской области, на границе с Белоруссией. Через несколько лет семья, там черта оседлости, вынуждена была бежать, и уже на территории другого государства писатель стал тем, кем он стал. Но, тем не менее. Собирались Азимовские чтения, туда доехать, нет прямого транспорта, честно Вам скажу, даже от железной дороги. Поставили какой-то памятник, сохранили школу на территории той, где когда-то что-то было. Всё-таки памятное место. Администрация Смоленской области объединила школу, причём школа была добротная, у меня сохранились фотографии. Перевела детей в другую школу на расстоянии какого-то количества километров при том, что доказательная база показывает, что это было экономически неэффективно, нужно же оптимизироваться. 20 человек остались почти без работы, мотивация к тому, что пять из них пенсионного возраста, это, как мы понимаем, абсолютная ерунда, тем не менее. Ну, и место уничтожено, как исторический, там некому теперь сохранить эту историческую память. И письма, которые писали, общероссийский народный фронт подключался, ему написали, что они раскачивают лодку не вовремя, как сейчас помню это письмо. Я вдруг поняла в какой-то момент, что администрация Смоленской области, то есть и руководитель Смоленской области, они просто не знают, кто такой Айзек Азимов и поэтому им всё равно. То есть уровень образования таков, что вместо того, чтобы перетянуть на себя место рождения мировой звезды, мы просто её аннулировали отсюда, оставили там, в Соединенных Штатах Америки, госдепу развиваться. А то, что у нас в Сколково лаборатория имени Айзека Азимова, кабинет имени Айзека Азимова, потому что там люди просто чуть лучше, как сказать, мягко говоря, сильно лучше образованы и готовы развиваться. Это далеко от Смоленской области. И вот таких, вот это качество образования урезанное, оно же уничтожает историческую память и гражданскую идентичность. А к чему возвращаться, мы же поем за что, за берёзку, за лавочку, за соседей, за память, за бабушкины могилки. Оптимизация, она это всё уволит на нет.
Эмилия Слабунова:
Здесь, наверное, нельзя не сказать о корне всех этих проблем. Дело в том, что образовательная услуга, при всём том, что к этому отрицательно, к этому термину можно относиться, и министр образования говорила о том, что там запрещаю использовать это понятие. Я с этим согласна, когда мы говорим об организации образовательного процесса для ребёнка и об образовании в личностной привязке. Но когда мы говорим об организации вообще самой системы в государственных масштабах и в региональных, муниципальных, здесь нам без этого понятия не обойтись. Так вот, одна из самых массовых услуг образовательная, нас сегодня никто не знает, сколько она стоит. Вот это парадокс. Почему это происходит, понятно. Если раньше образование всегда финансировалось по остаточному принципу, пытались от этого уйти, вводя новый механизм так называемого нормативного подушевого финансирования, чтобы деньги шли за ребёнком, чтобы такую настоящую конкуренцию в сфере образования активизировать и через это повышать качество образования. Это был абсолютно правильный посыл, но он должен был сопровождаться бы чем. Нужно было посчитать, а сколько стоит реализация государственного образовательного стандарта, обоснованный норматив. Что, скажем, 36 уроков в неделю для ученика 10-11-го класса, это стоит столько-то в расчёте на душу. С учётом того, что на какие-то предметы делятся классно группы, на информатику, на иностранные языки и так далее. Кадровая обеспеченность, должны быть тоже свои нормативы, скажем, минимум.
Мария Большакова:
А кто считает экономику образования.
Эмилия Слабунова:
Сейчас об этом как раз вопрос. Скажем, минимум на 250 детей один психолог должен быть. 250 детей, это 10 классов по 25 человек, это, скажем, минимум. Если в школе 1000 детей, то понятно, что это уже 4 психолога там должно быть. И точно так же и социальные педагоги, и доп. образование, всё это должно быть рассчитано, этот норматив кадровой обеспеченности. Учебники, компьютеры, с учётом их амортизации на 4 года компьютер. Всё это должно быть, лаборатории, мастерские, спортзалы, музыкальный инструмент и всё прочее. Всё это должно быть обоснованно посчитано, и нужно понимать, что, например, реализация образовательного стандарта стоит, условно, 58.000 на душу в год. Что у нас произошло. Объявили нормативно-подушевое финансирование, но как принцип как был остаточным, так и есть. Всё отдано на откуп региональным Минфинам. Вот после того, как они распределят все деньги, смотрят, сколько остаётся на образование, эту сумму делят на количество детских душ в регионе и говорят, вот он, этот норматив, укладывайтесь, пожалуйста. Но сейчас единственным ограничением для них, чтобы совсем уж не минимизировать эти суммы, являются майские указы и зарплата, что должны Вы вот эту зарплату, как требуется в этих указах, обеспечить. А всё остальное, вот этот остаточный принцип. Вы посмотрите, что происходит. У нас в одном регионе на душу 20.000, в другом регионе 120.000 на детскую душу, где-то 70, где-то 90. И получается, что право на образование стало зависеть от региона, в котором проживает ребёнок. Ни о каком равном доступе к качественному образованию не осуществляется. Почему это так произошло? У нас закон об образовании федеральному уровню какие полномочия закрепил. Федерация утверждает государственный образовательный стандарт и всё. Региональный уровень, в их полномочиях обеспечить гарантии реализации образовательного стандарта. То есть они должны найти те деньги, за счёт которых утверждённый федеральным уровнем стандарт будет реализовываться. А кто закрепил, определил, вообще, объём вот этих гарантий. То есть объём гарантий, какой минимум для того, и сколько стоит вот этот.
Мария Большакова:
Это уже, как госзакупка получается.
Эмилия Слабунова:
Никто этого не определил, вот этих объёмов. Всё отдали на усмотрение регионам. И вот в результате мы видим с Вами, что остаточный принцип продолжает править бал, кроме того, бесконечная оптимизация, потому что у регионов денег не хватает, абсолютно единого образовательного пространства у нас нет, равного доступа к качественному образованию у нас нет. Поэтому пор пока мы не решим эту проблему, не посчитаем, что реализация стандарта стоит вот столько -то, ниже этой суммы ни один регион опускаться не может, условно, 58.000 на душу, ни один не может. Если у региона не хватает средств на эти цели, должны включаться механизмы выравнивания бюджетной обеспеченности, регион должен получить недостающую сумму до этого порогового значения. Вот тогда, действительно, это государственные гарантии реализации государственного образовательного стандарта. Иначе получается что? Задача у всех одна, во всех школах всей страны, так же, как и в детских садах, обеспечить госстандарта. Государство потом придёт проверить со своими инструментами на единый государственный экзамен, с контрольно-измерительными материалами. То есть все учителя и все администраторы образовательных учреждений страны несут ответственность за то, чтобы детей выучить на этот стандарт. К ним придут и проверят. Но одним на эти цели дали 20.000 на душу, другим 40, а другим 90. И Вы, пожалуйста, вот обеспечьте эту задачу, находясь абсолютно в неравных условиях. То есть Вы представляете.
Мария Большакова:
Эмилия Эдгаровна, это же импакт-инвестиция, на самом деле, школа. То есть чем больше вложат в школу, вкладывая в детей, тем может быть меньше бюджет на органы внутреннего правопорядка, мне так кажется, как домохозяйке в этой ситуации.
Эмилия Слабунова:
Конечно.
Мария Большакова:
А импакт-инвестиция, это инвестиция всегда в будущее, то есть социальной эффект от трат денег на школу, дополнительное образование, детский досуг, качество педагогических и других кадров, черезвычайно выгоден для регионов, в принципе, в перспективе. Тем меньше хулиганов, меньше битых остановок, меньше полиции нужно, чтобы патрулировать и контролировать. Ну, и так далее. И это только мы, домохозяйки, понимаем.
Эмилия Слабунова:
Я готовила соответствующий законопроект, так как наша партия «Яблоко» в Государственной Думе.
Мария Большакова:
Про партию последний вопрос.
Эмилия Слабунова:
В Государственной Думе не представлена, соответственно, мы можем вносить какие-то законодательные инициативы через региональные парламенты, что я и делала. Я разрабатывала такой закон о внесении изменений в федеральный закон «Об образовании», где очень чётко вот это всё было прописано о том, что государство должно объём государственных гарантий определить в виде вот этого порога, минимального норматива подушевого финансирования. Не обязательно в конкретной денежной сумме, а в виде формулы, с помощью которой в каждом регионе, то есть в стране в целом порог просчитывается, и в регионе расходы просчитываются. И, соответственно, законопроект предполагал, что должны затем все механизмы выравнивания бюджетной обеспеченности, то есть до этого нижнего порога все регионы должны быть профинансированы. Долго Государственная Дума ещё прошлого созыва держала под сукном этот законопроект, только тогда, когда я стала председателем партии «Яблоко», видимо, стало неудобно, вытащили его из под сукна, профильный комитет рассмотрел, ряд депутатов стали поддерживать, одной из партий, но, конечно, председатель комитета, господин Никонов сказал, что Вы, конечно, поднимаете очень важную проблему, действительно, всё. правильный подход, но Вы понимаете, что денег нет у государства. Поэтому рекомендовано было не принимать, не рассматривать этот законопроект.
Мария Большакова:
Держаться, извините.
Эмилия Слабунова:
Да, держитесь и дальше. Но тем самым даже сама вот такая формулировка, она показывает что, что признают недофинансированность стандарта, реализации стандарта и согласиться с тем, что у нас денег нет очень трудно, потому что деньги есть, всё определяется приоритетами при формировании бюджета. Если мы видим, что у нас сейчас каждый четвёртый, а вместе с правоохранителями можно даже сказать, что каждый третий рубль идёт на военные расходы, на силовиков и правоохранителей. А доля расходов на образование снижается все последние годы. Это говорит только о приоритетах. Вот очень серьёзная наша проблема. У нас не понимают сегодня управленцы на всех уровнях, в первую очередь, на самом высоком, государственном, что главным конкурентным фактором в 21-м веке является, конечно, образование и качество человеческого капитала.
Мария Большакова:
Да в любом веке.
Эмилия Слабунова:
Ну, а 21-й век что-то особенно. И до тех пор, пока у нас образование будет по-прежнему обслуживать нашу ресурсоориентированную экономику, которая на игле как сидела на нефтегазовой, так и продолжает на ней оставаться. И пока мы не поймём, что мы можем в международной конкуренции какие-то свои позиции усиливать именно благодаря правильному, качественному образованию, соответствующего требованиям времени, у нас много очень разговоров о цифровой экономике сейчас идёт. Но о какой цифровой экономике мы можем говорить, если у нас и специалистов в сфере IT 400.000 где-то в стране, а в тех же Соединенных Штатах 4,5 миллиона. То есть у нас их в 11,5 раз меньше. И вот недавно на совете по образованию науки, 8 февраля в Новосибирске, в день науки говорил один из людей, управляющих или определяющих происходящее в научной сфере, что нам цифровую экономику не построить без энергетики сильной. Действительно, это очень важно, без энергетики мы её не сделаем. Но мы цифровую экономику не создадим и без существенных изменений в сфере образования. Если у нас сейчас в школах в среднем 13 компьютеров на 100 учеников, если у нас информатика присутствует в том объёме, в каком она сейчас в образовательных программах представлена, если у нас в детских садах только 18 % детских садов имеют хоть один компьютер, который используется для образования детей. О какой мы вообще цифровой экономике говорим. Если у нас нет свободы самореализации, если у нас нет насыщенной образовательной среды, если у нас нет робототехники и много ещё других интересных, важных, современных вещей в школе, нам до цифровой экономики просто, как до Луны.
Мария Большакова:
А теперь, вот у нас последняя, буквально, минута, и у меня всё-таки, не удержусь. Вы были директором школы, а теперь Вы председатель партии. Вот что сложнее? На контрастах, честно. Не хотите, не отвечайте, но просто.
Эмилия Слабунова:
Это совершенно, тут свои разные сложности. Наверное, у многих вызывает удивление вопрос, как директор школы становится председателем оппозиционной политической партии. Так вот должна сказать, что вкладывая много лет все силы, время и душу в детей, создание условий для того, чтобы они становились звёздами. А я могу сказать, и это многие признавали и говорили, Ваш лицей - это просто фабрика звёзд. А мы исходили всегда из того, что каждый ребёнок, он талантлив, и нужно только создать условия, в которых проявятся его вот эти возможности, его таланты и где они могут раскрываться и развиваться. Так вот когда вкладываешь душу, и твои дети являются звёздами, представляют, например, страну на всемерной технологической олимпиаде в Хьюстоне в единственном числе. На церемонии вручения Нобелевских премий в Стокгольме на королевском приёме в составе 15 молодых учёных Европы. Тоже единственный ученик от России, это ученицы лицея. И много-много других вот этих примеров приводить огромное количество. И ты понимаешь, что возможности для них, когда они выходят из образовательного учреждения и даже получают высшее образование, идти, продавать пылесосы или чайники, то душа болит настолько, и понимаешь, что возможностей у страны огромное количество, талантливейший народ, ресурсы природные безграничные и много ещё чего. И для того, чтобы менять эту ситуацию, и эти талантливые, свободные дети могли найти достойное приложение своим талантам и уму уже за пределами образовательного учреждения, уже идёшь в политику для того, чтобы всё происходящее менять, чтобы это работало так, как позволяют наши ресурсы, и как требует время.
Мария Большакова:
Спасибо Вам большое. На самом деле, для меня директор школы, всё-таки это фигура вне политики. А политик, дай бог, чтобы он был таким, как директор школы. Потому что если ты можешь управлять этой массой детей, наверное, ты можешь разговаривать и с теми, кто уже ее окончил.
Эмилия Слабунова:
Директор школы, это как раз политическая фигура. Потому что школа определяет картину мира ребёнка, определяет сознание каждого нашего гражданина. Она наделяет его свободой или несвободой запись в зависимости от того, как организован весь процесс. Поэтому это как раз директора школы делают нацию политической нацией, где каждый понимает свою ответственность за происходящее в стране. Или не делают, или делают толпу ведомую, не владеющую критическим мышлением, и готовую идти за тем, кто только там чем-то поманит или что-то наобещает, какими-то популистскими обещаниями. Поэтому это как раз это очень политическая фигура.
4:
Мария Большакова:
Здорово. Спасибо Вам большое. К сожалению, наше время подошло к концу. Сегодня я искренне благодарна Эмилии Слабуновой, бывшему директору школы, заслуженному учителю Российской Федерации, председателю оппозиционной политической партии «Яблоко», и Родиону Барабанову, клиническому психологу, дефектологу, специалисту по поведенческим стандартам и особенностям за то, что пришли, за то, что сказали всё, как есть. Спасибо, я надеюсь, не последний раз. И у нас всё получится.
Эмилия Слабунова:
Спасибо, всего доброго.
Родион Барабанов:
Спасибо.
Мария Большакова:
Спасибо!