В. Лич:
Добрый день. Канал Медиаметрикс, программа «Кибер-банкинг» и я ведущая Валерия Лич. Сегодня у нас в гостях Игорь Дубовой, директор по развитию компании Softwear finans. Добрый день, Игорь.
И. Дубовой:
Здравствуйте, Валерия.
В. Лич:
Расскажите, пожалуйста, о платформенных решениях для банкинга. Что это сегодня из себя представляет? У нас о платформах многие заявляют, собираются презентовать свои платформы на Финаполисе и Сбербанк, и Ростелеком.
И. Дубовой:
Поскольку в моем понимании в настоящий момент платформа именно в отношении финансовой технологии действительно применяется практически к любому решению, то чтобы ответить на этот вопрос детальнее, я немного препарировал бы, то есть разрезал бы на несколько пластов. И может быть, вернулся бы чуть-чуть в прошлое, чтобы из прошлого подойти к тому, что на самом деле происходит сейчас.
Банкинг, в его классическом виде, как долго он развивался в последние лет 20 до начала этих глобальных и тектонических сдвигов. В основном, это были поставщики процессинга, это были разного рода CRM (системы внутренние банковские), это была АБС, было их некоторое сочетание, которое складывалось исторически в IT-инфраструктуре для каждого банка и выполняло свои функции.
В. Лич:
Фактически, то, что было на бэк-офисе, и то, что клиент не видел?
И. Дубовой:
Да, то, что клиент не видел, а то что работало внутри банка. Соответственно, это были тяжелые, дорогие решения, которые требовали, с одной стороны, сертификации по процессингу, например, VISA, MASTERСARD. Решения, которые были написаны более 20 лет назад, в каком-то классическом понимании действительно платформы, можно сказать платформищи, целые плиты были. У них были высокие требования к работе под нагрузкой, по безопасности и прочие вещи.
В. Лич:
Но сейчас банковская безопасность тоже будь здоров. Принимают специальные законы, критически важные.
И. Дубовой:
Да, но мы говорим о том, что сейчас понимается под платформой. Последние 7-8 лет стало появляться достаточно много решений, которые для банков были неактуальны по тем или иным причинам. Но эти решения стали появляться в связи с тем, что их появление требовала окружающая реальность. Если взять постсоветское время, конец 90-х – начало 2000-х гг., понятие банковская карта было минимально распространенное, классическое. При этом резкий рост сотовой связи, потребностей населения совершать массовые платежи. Отсутствие при этом традиций, которые были на Западе, таких как direct debit, годовые контракты потребовали, чтобы появилась инфраструктура, которая бы обслуживала массовые микроплатежи. Банки этого не умели или умели в зачаточном состоянии.
В. Лич:
Банки сами по себе достаточно неповоротливые. Достаточно консервативная отрасль изначально, по крайне мере, была.
И. Дубовой:
Да, была. И то, что рынок стал заполняться, спрос породил предложение. Стали появляться электронные платежные системы, если вспомнить начало нулевых – Вебмани, Яндекс.Деньги, которые закрывали эти потребности.
В. Лич:
Киви терминалы везде стояли.
И. Дубовой:
Киви. Да, это ОСМП.
В. Лич:
Радовались, что там можно оплатить.
И. Дубовой:
Оплата телефонов на кассах. То, что на Западе последние два-три года стали называть финтехом, у нас появилось где-то в начале 2000-х. Это было появление финансовых стартапов с новыми технологическими решениями, которые стали закрывать ниши, которые банки не успевали закрывать, или не хотели, или не считали нужным, или сочетание всех этих причин. В какой-то момент, когда банки поняли, что большая часть инвестиционного бизнеса от них уходит, они пустились вдогонку за этой историей. Более того, технологии развивались параллельно, совершенно независимо. 10 лет назад появился айфон, вскоре за ним появился андроид. Появились новые устройства, которые тоже включились в инфраструктуру. Поэтому появилось некоторое количество решений, которые тоже стали попадать под название платформа. Интернет-банкинг, мобильный банкинг – одна из наиболее частых вещей, которые называют платформами.
Интернет-банкинг, мобильный банкинг – одна из наиболее частых вещей, которые называют платформами.
В. Лич:
О платформах чаще всего стали говорить уже в последние годы. До этого делали какие-то решения, которые были достаточно индивидуальны.
И. Дубовой:
Да.
В. Лич:
Плохо настраиваемые?
И. Дубовой:
Плохо настраиваемые, они практически всегда были индивидуальны. Более того, когда все это начиналось, когда мы с партнером входили в этот бизнес, наша история была абсолютно кастомная, то есть делалась изначально в первый раз, конкретно под большого клиента, большого вендора, который владел 20-летней исторической платформой. По поводу того, что это платформа, никто не спорит. У нас это были услуги аутсорсинга, то есть это был аутсорсинг по ю-ай, ю-иксу, который тогда рынок стал понимать, который крайне важен для физика, для обычного человека в его общении с мобильной средой. Эта одна из ключевых вещей, чтобы удержать его. Обычный человек не готов работать с теми видами онлайн-банкинга, которые были на тот момент. Поэтому эти были услуги, это был чистый аутсорсинг. Мы не любим слово платформа, если брать меня и часть моей компании.
В. Лич:
Сейчас слово платформа стало очень популярным. Делаются большие национальные платформы, биометрические платформы и другие.
И. Дубовой:
Биометрия – это технология.
В. Лич:
Тот же Ростелеком разрабатывает национальную биометрическую платформу.
И. Дубовой:
Что понимает под ней Ростелеком? Я думаю, что он сам до конца не понимает. Не в обиду Ростелекому. То, что они называют платформой, я бы назвал скорей инфраструктурой и неким базовым набором сервисов. В свое время Ростелеком разрабатывал – наверное, ее тоже называли платформой – для ЦБ, но это была некая комплексная вещь. Это была сервисная, технологическая инфраструктура. Она включала в себя рассылку ключей ЭЦП, юридическую составляющую, серверные решения, которые на ряде других внешних решений вендоров тоже строились, и каждый из этих вендоров тоже свой кусок называл платформой.
В моем понимании платформа подразумевает что-то более менее завершенное и типизированное, что позволяет на порядок меньшими трудозатратами разворачивать решения по сравнению с его кастомной разработкой с нуля. Если говорить о том, чем занимается наша компания, то мы очень долго не решались назвать это платформой, даже сейчас особенно не любим громких слов. Мы называем это решением. Называем это продуктом, скорее. Оно прошло у нас длинный путь с 2008-2009 гг., и за этот период оно дошло до чего-то реально масштабируемого с учетом количества стыковок с другими основными поставщиками решений и с инфраструктурой, в которую это встраивается. Оно типизировалось, приобрело черты продукта не так давно, года полтора-два назад. И сейчас оно досовершенствуется и доделывается. Поэтому мы с очень большими оговорками, отвечая на какой-либо вопрос, могли бы сказать: «Да. Это наша платформа». Платформа для построения взаимодействия с человеком.
В. Лич:
Но ведь платформа часто подразумевается, как некая база, фундамент базы, на которую другие компании могут навешивать свои небольшие плюшечки и сервисы?
И. Дубовой:
Да, совершенно верно. Для этого делается в зависимости от того, какие бизнес-цели и какие бизнес-задачи она решает, какие функции она предоставляет. Соответственно, это решение каждого бизнеса, какие возможности для внешних поставщиков подключать к этому IP, на каких уровнях интегрироваться конкретным решениям.
В. Лич:
Ведь для конечного пользователя достаточно выгодно, когда делается платформа с открытым кодом, когда другие могут навешивать свои небольшие сервисы. Он получает максимальное количество сервисов. Удобно.
И. Дубовой:
Обычному человеку, как правило, нужны те сервисы, которые он знает, с которыми он знаком. Новое приходит в качестве активности.
Обычному человеку, как правило, нужны те сервисы, которые он знает, с которыми он знаком. Новое приходит в качестве активности.
В. Лич:
С другой стороны, у нас есть телефоны, и это открытая платформа. Android, Apple тоже открывают, и нам достаточно удобно, когда появляются разные сервисы и приложения. Это ведь тоже платформенные решения, на которые навешиваются, и со временем возникает потребность. Есть приложение, мы его скачиваем, устанавливаем, и жизнь становится проще. Насколько банковский финтех готов открывать свои платформы, делать их открытыми?
И. Дубовой:
Попытки идут. Если брать тренды последних лет, рынок бурлит по поводу маркетплейсов. Рынок говорит о площадках, куда запускаются сторонние сервисы. Насколько это сработает? Что из этого в итоге окупится для самих банков? Пока не понятно.
В. Лич:
А для самих разработчиков?
И. Дубовой:
Для самих разработчиков это окупится, если это будет востребовано рынком. Откуда разработчики будут получать деньги? Они будут получать деньги либо от бизнеса, который эксплуатирует его технологическое решение и его средствами предоставляет услуги конечным клиентам –юридическим, физическим лицам, партнерам, неважно. Либо, соответственно, если сам бизнес на этой платформе напрямую предоставляет свои сервисы, то оно будет выгодно, если окажется востребованным. Что окажется востребованным в каждый момент времени и в какой период, когда до конечного человека или до конечного бизнеса доходит ценность той или иной идеи, приходит понимание, что готов с этим работать и начинает с этим работать, там периоды времени могут быть самыми разными, и предсказывать их, зачастую, бывает очень сложно.
Вот хрестоматийный пример с FNC, который знают очень давно, то есть технология не нова, были совершенно разные версии. Рынок очень долго договаривался, не договорился. Первым, в итоге, сделал прорыв со своим решением Apple – сделал Apple Pay, за ним последовал Android Pay с возможностью делать решения по платежам. Истории лет 10, может быть больше, по крайней мере, сколько я ее помню. Сейчас идет период привыкания людей, конечных пользователей, идет какой-то рост. Он, возможно, не такой быстрый, как ожидали его основные вендоры.
В. Лич:
А какие сферы финтех еще не охватил? На сегодня представители Центробанка говорят, что не охвачена еще ниша людей маломобильных, с ограниченными возможностями.
И. Дубовой:
Технологически для этого все есть.
В. Лич:
Но предложений достаточно мало, например, чтобы слабовидящий человек смог управлять голосом, либо для слабослышащих отдельные приложения.
И. Дубовой:
Все дело в том, что предложений мало, и они мало развиваются, и на них мало ресурсов уходит, потому что конечные поставщики, в данном случае на 99% это банки, элементарно не видят в соотношении расходов на реализацию этих функций и окупаемости, они не считают это приоритетным.
В. Лич:
Сам финтех не делает приложения? Ограниченные возможности людей ведь тоже разные.
И. Дубовой:
На уровне финтеха мне сейчас ничего в голову не приходит, если честно.
В. Лич:
У нас почему-то все для молодых, здоровых делается.
И. Дубовой:
Да, то самое потенциально денежное будущее.
В. Лич:
А ведь есть бабушки и дедушки, которые тоже со временем начинают хуже слышать, хуже видеть, хуже руки работают, им сложнее работать, даже по тем же кнопкам тыкать.
И. Дубовой:
У них и финансовая активность уменьшается, количество транзакций, которые они совершают, уменьшается. И все это идет по нисходящей.
В. Лич:
Но ведь население стареет, и достаточно много таких категорий населения. И каждому очень не хочется подходить к внуку, к ребенку и говорить: «Помоги, пожалуйста, я не справляюсь». Для них больно и неприятно осознавать, что они с чем-то сами не справляются.
И. Дубовой:
Да, согласен. Или просто не хочется осваивать, учитывая возраст, и лезть во что-то новое с годами становится все сложнее. Бизнес на это сам откликнется, только если увидит в этом мощный рычаг для конкуренции, если конкуренция ужесточится до такой степени, что это станет важным.
Либо второй вариант, который я вижу, в рамках социальных функций государства. Возможны небольшие налоговые преференции, льготы, грубо говоря. Государство может стимулировать не путем прямых выплат, не путем тендеров, а путем предоставления каких-то льгот. Никто не говорит, что они должны быть огромными и значительными, потому что всегда есть малый бизнес, средний бизнес, которые находятся в более высокой степени конкуренции, и для них ежемесячное уменьшение налоговой нагрузки на 0,5% может быть весомо, или в рамках всего бизнеса, или одной из веток этого бизнеса. Поэтому либо максимальный рост конкуренции, либо в рамках социальной функции государства.
Государство может стимулировать путем предоставления каких-то льгот. Никто не говорит, что они должны быть огромными и значительными, потому что всегда есть малый бизнес, средний бизнес, которые находятся в более высокой степени конкуренции, и для них ежемесячное уменьшение налоговой нагрузки на 0,5% может быть весомо.
У меня последняя мысль возникла по поводу Вашего комментария, что все мы состаримся, и количество людей с ограниченными возможностями, связанными с возрастом, растет.
В. Лич:
Слух, зрение, координация пальцев тоже падают со временем.
И. Дубовой:
Мне кажется, очень критичным становится на уровне государства системный рост продолжительности жизни в ряде стран, той же Западной Европы. Он там как раз вызовет более ранние сдвиги в эту сторону, в том числе со стороны бизнеса. Потому что для бизнеса это будут постоянные клиенты, в том числе совершенно разных категорий, включая и клиентов особо состоятельных. На самом деле, рычаг конкуренции вполне реален, но не везде. Он сильно будет зависеть в ближайшие годы от социокультурных особенностей.
Что касаемо конкуренции среди поставщиков, то она растет, и растет семимильными шагами. Она требует постоянно совершенствовать свои решения. Появление новых технологий, скорость их появления, новых решений ускоряется очень значительно с каждым годом.
В. Лич:
Насколько старым компаниям, достаточно большим и выросшим, сложно конкурировать с молодыми? В молодых компаниях, как правило, меньше желания, меньше претензий. У них еще не сложился бюрократический, административный аппарат, который нужно содержать. По крайней мере, с точки зрения цен они могут очень хорошо демпинговать.
И. Дубовой:
Да, но бизнес должен зарабатывать. Он долго не проживет на демпинге.
В. Лич:
Безусловно. Но с точки зрения бизнеса, который работает уже несколько лет, у них уже достаточно много административного ресурса, который нужно содержать, и они уже не готовы работать за зарплату 50 тысяч, а эти ребята готовы.
И. Дубовой:
На самом деле, это сильная специфика, очень острый вопрос конкретно сферы финтеха, сферы финансовой технологии, потому что центр этого всего – банк, финансовая структура. Финансовая структура – это не только банк, в ряде государств под финансовый табулятор подпадает и страховой бизнес. Это исторически сложившаяся инфраструктура с веками складывающимися традициями, она всегда консервативна. Поэтому специфика взаимодействия молодой компании, высокотехнологичной, гибкой, удобной, с тяжелой консервативной структурой неизбежно такова, постепенное закостенение в административной части неизбежно.
Если говорить о конкуренции, скажем так, поставщика технических решений, которому 25+ лет, который тяжелый, большой, и специфики взаимодействия молодой компании, которой 2-3 года, она такова, что 6-7-8 лет назад для нас, как для молодой компании, вход в банки был практически закрыт.
В. Лич:
Но ведь сегодня банки готовы работать со стартапами. Поиск талантов, конкурсы, свой отбор, регулярно проводятся смотры, разрешают на своих полях, на своих песочницах копошится, делать…
И. Дубовой:
Да. Это одно из ключевых изменений, которое произошло за последние лет 5. Взломалась эта закрытая инфраструктура, и начался процесс взаимодействия старого с молодым, гибкого с закостенелым. Молодой стартап, который делает все на современных технологиях, гибких, развитых, когда он приходит в банк, которому 5+, а то и больше лет, сталкивается с инфраструктурным кошмаром. Он сталкивается с зоопарком IT-решений, которые складывались десятилетиями. Он сталкивается с реальностью, которую ему не изменить. И чем больше банк, чем больше его история существования, тем сложнее, как правило, там все это меняемо.
Молодой стартап, когда он приходит в банк, которому 5+, а то и больше лет, сталкивается с инфраструктурным кошмаром. Он сталкивается с зоопарком IT-решений, которые складывались десятилетиями. Он сталкивается с реальностью, которую ему не изменить.
В. Лич:
Но ведь всегда можно подстроиться, привнести что-то новое. У нас почему-то все хотят на баррикады с флагом: давайте все старое порушим, построим новое. Зачем рушить старое? Нужно же работать, никто не может остановить свою работу, разрушить свою инфраструктуру.
И. Дубовой:
Никто этого не станет делать. И если что-то создается с нуля, оно внедряется, условно, за 2 месяца. У тебя начинают появляться клиенты, к которым ты приходишь и понимаешь: чтобы внедрить его к ним, приходится столько дополнительных веток настроить, стыковок и взаимосвязей, что оно из 2 месяцев превращается в 10, а то и в 1,5 года. А, соответственно, имея мало опыта подписания контрактов с большими бизнесами, оценивая до подписания, давая стоимость и прочие вещи, ты еще не представляешь с чем ты столкнешься на самом деле. Это проблема большинства начинающих компаний в этой сфере. Оно влечет удорожание работ. Оно влечет увеличение вкладываемых туда ресурсов. При этом, поскольку ты молодая компания, тебя только-только пустили, естественно, тебе никто не даст на входе устанавливать цену, которая сопоставима с конкурентами 20+ лет. Это вещи, о которые разбивают голову огромное количество начинающих команд. Это бюрократия. Это деньги. Это сроки. Это сложности взаимодействия от менеджмента проекта, вся эта история
В. Лич:
Естественный отбор, что называется. А каковы сегодня тренды и какие тенденции развития?
И. Дубовой:
На нашем примере есть то, что мы видим, в то, что мы верим, то, за чем видим будущее. Есть большая ставка в сторону мобильных решений по сравнению с вебовыми, потому что особенность взаимодействия с интерфейсами, если брать веб и мобильные, человека (не бизнеса, не сотрудника в рамках его должностей, обязанностей с неким интерфейсом, бухгалтерии), то все это сторицей закрывается мобильным телефоном, огромным количеством параметров, начиная с того, что там все гораздо проще с безопасностью, с идентификацией, огромное количество вещей закрывается биометрией, там есть NFC, геолокация, пуш-уведомления, которые будут приходить на разные события. Это понятно, это быстро, это удобно, это некий контекст использования.
В. Лич:
С другой стороны, для пользователя это отсутствие какого-то личного пространства, особенно что касается геолокации, времени.
И. Дубовой:
Это общая проблема. Весь рынок говорит, что частная жизнь в том ключе, в котором мы все к ней привыкли, практически исчезла, де-факто ее нет.
Весь рынок говорит, что частная жизнь в том ключе, в котором мы все к ней привыкли, практически исчезла, де-факто ее нет.
В. Лич:
Даже пример: положил телефон на стол, поговорили с соседом о ремонте, как уже пришла реклама о строительных материалах, инструментах.
И. Дубовой:
Аудиометрия работает, и к этому придется привыкать. От этого уже никуда не деться.
В. Лич:
Финтех делает какие-то приложения, двигается в эту сторону? Потому что люди рано или поздно захотят этой частной жизни, чтобы их досконально не слушали и не изучали.
И. Дубовой:
Люди хотят, с одной стороны.
В. Лич:
С другой стороны, это позволяет манипулировать другим человеком. У каждого есть свой секрет про того или иного человека, пусть даже не преступный, что-то, что не хотелось бы говорить. А здесь, получается, у того, у кого есть информация, может сказать: «Уважаемый, хочешь я все расскажу? Я все слышал, все в записи».
И. Дубовой:
Здесь немножко не так. Надо же понимать, что бизнесу важны деньги, поэтому мне все равно, как ФИО конкретно моего клиента. Я банк, у меня есть конкретный клиент, мне, по большому счету, все равно. Мне важно, какие телодвижения он совершает, как он тратит деньги, где, сколько зарабатывает, чтобы предлагать ему вещи, которые его могут заинтересовать: дополнительные скидки, льготные кредиты.
Если брать срез со стороны бизнеса, то каждый клиент для меня всего лишь статистическая единица. Данные, связанные конкретно с его персоной, у меня может запрашивать государство. Есть некая система регулирования, которая связана с обращениями с персональными данными. Если конкретный сотрудник конкретного банка конкретного финтех-стартапа, у которого висит большое количество персональных данных, нарушает это законодательство, находит своего знакомого или потенциального клиента для шантажа, это нарушение закона, но с ним ничего не поделаешь, кроме стандартных вещей. Если кто-то кого-то решил ограбить, он его ограбит. Тут не так важен срез нарушения частной жизни. С другой стороны, это будет приносить ощутимую пользу, оно и так приносит.
Есть бесполезные пока еще, плохо работающие сервисы, связанные с персональной рекламой на уровне тех же Фейсбуков, Гугла, та же аудиометрия происходит, как я что-то поискал, и через какое-то время они у меня отсвечиваются. С другой стороны, механизмы совершенствуются, и они во много упрощают жизнь, что-то удешевляют.
Бизнесу важны деньги, поэтому мне все равно, как ФИО конкретно моего клиента. Я банк, у меня есть клиент, мне важно, какие телодвижения он совершает, как он тратит деньги, где, сколько зарабатывает, чтобы предлагать ему вещи, которые его могут заинтересовать: дополнительные скидки, льготные кредиты.
В. Лич:
Сегодня в финтехе развивается использование Big Data, все говорят о чат-ботах, но они на сегодня кривые, косые и очень неудобоваримые. А что еще может предложить финтех с точки зрения обработки персональных данных, помимо такой жесткой рекламы, когда нас просто спамят?
И. Дубовой:
PFM. Обычный человек, не финансист, который не деформирован профессией, жесткое системное планирование, финансовый план своей жизни для него необходимость.
В. Лич:
У нас сегодня люди осознают необходимость планирования? Исследования какие-то проводятся? С точки зрения маркетинга, есть ли у людей сегодня потребность, потому что у нас очень многие люди готовы тратить иногда необдуманно.
И. Дубовой:
Да, есть такая особенность. Если брать конкретно Россию, то это приобрело национальный масштаб, потому что те чудовищные объемы просроченных кредитов, эти вещи, связанные с некоей особенностью...
В. Лич:
Помните последний кризис, когда доллар вырос почти в два раза, люди побежали покупать телевизоры и холодильники. Купили по 5 телевизоров, по 3 холодильника. Прошло пару недель, и вот они сидят, думают: а что с ними делать?
И. Дубовой:
Да, и дальше начинают их продавать по цене в два раза ниже, чем покупали, чтобы хоть что-то вернуть.
В. Лич:
Насколько люди у нас готовы к планированию? Насколько этот продукт будет востребован? Ведь для бизнеса важно, чтобы продукт еще потреблялся, а не просто сделался красивой штучкой, которая будет лежать на полке.
И. Дубовой:
Мне кажется, что некая культурная традиция советского периода планировать хотя бы в масштабах года не сложилась и имеет массовый характер. При этом достаточно много примеров в развитых странах, где привычки планировать свою финансовую жизнь органически складывались. Они складывались, как естественное явление. И то, что у нас сейчас ее нет, это означает ровно то, что есть пространство, которое можно заполнить. И заполнить его можно сейчас, учитывая современное развитие технологий, используя поведенческий анализ человека, в его тратах, учитывая возможности машинного обучения, учитывая современные возможности доставки каналов, методы маркетинга. Это не обязательно должно быть типа ты потратил слишком много, ни в коем случае так не делай. Это может быть опосредованное, мягкое и аккуратное внешнее финансовое управление. Оно не будет требовать личного персонального финансового помощника.
В. Лич:
А что же делать с банком, который пытается нам всячески эти кредиты предложить, извините за грубое слово, просто впарить кредит?
И. Дубовой:
Я не банкир.
В. Лич:
Ведь в Европе и Америке личное банкротство влечет за собой последствия, в том числе и карьерные. У нас на сегодня никаких последствий. Прошел процедуру, обанкротился, тебе все кредиты обнулили, и живи дальше счастливо. Еще можно всем рассказывать, как ты обманул 5-10 банков, они свои кредиты больше не вернут. И даже кто-то, наверное, придет, похлопает по плечу, скажет: «Молодец. Скажи как?» Это наш менталитет и наша психология.
И. Дубовой:
Оно не будет длиться так вечно. Более того, оно уже заканчивается. Это была нездоровая практика, и это было следствием, мне кажется, нездоровья самой банковской системы. Те 1000 с лишним банков, которые существовали до 2013 г. и которых уже половина осталась, это было огромное количество банков, которые создавались под конкретные цели, под конкретные промышленные бизнесы: ресурсные, нефтяные и прочее. Деньги, которые они зарабатывали, были несоизмеримо большими, чем при стандартном, классическом взвешенном подходе к кредитованию, к управлению ставками депозитов, к ставкам кредитов. И массовая раздача кредитов, так же, как и массовое предложение депозитов по огромным ставкам, была следствием нездоровых процессов в экономике в целом. Сейчас, пускай тяжело, идет оздоровление, конкуренция растет, свободных денег, полученных за счет роста ресурсов, становится все меньше и меньше, и волей-неволей тем, кто останется, придется в разы повысить свои системы скоринга, в разы повышать внимание по управлению процентными ставками, рисками, связанными с невозвратом кредита и прочими вещами.
Массовая раздача кредитов, так же, как и массовое предложение депозитов по огромным ставкам, была следствием нездоровых процессов в экономике в целом.
В. Лич:
На сегодня рынок финтех уже как-то устаканился или все-таки нет? Потому что везде идет поиск талантов, что называется новых стартапов, венчурные фонды бегают в банки, бегают за стартапами.
И. Дубовой:
Здесь есть лишняя шумиха, потому что не все эти сотни тысяч нового будут востребованы, не для всего есть время. Более того, мне кажется, что не решены некие ключевые моменты. Да, у банков появилась куча новых сервисов, красивых, замечательных, новых, но они не понимают, зачем они им нужны, или как они их будут монетизировать, как они их будут окупать.
В. Лич:
Но сегодня все говорят: главное – сохранить лояльность клиента. Мы ничего не теряем, главное, чтобы клиент не убежал к соседу.
И. Дубовой:
Лояльность кого? Клиента, которому я выдал кредит, и он не собирается его возвращать? Это уходит. Особенность последних 1,5 лет при наших общениях с новыми потенциальными заказчиками, либо по новым проектам с текущими клиентами, я имею в виду банки, в том, что они говорят: да, мы хотели бы такую систему лояльности внедрить, мы хотели бы NFC, но мы не понимаем, как она окупится и окупится ли с учетом специфики нашей клиентской базы, потому что у каждого банка своя специфика, свой набор продуктов, своя категория основной клиентской базы: возрастная, по уровню доходов и прочее. Мне не знаем, окупится ли.
И запрос сейчас идет от банковского бизнеса, при разговоре о возможной покупке какого-то IT-решения, еще о том, чтобы им дали какую-то базовую модель того, как они могут это монетизировать за счет того, что это каналы онлайн-взаимодействия напрямую с клиентом. Запрос на этот консалтинг – это некое новшество, которое появилось, потому что большая часть банков, как единиц, понимают, что у них нет знаний как с этим жить. Они пошли на волне догнать технологическую часть, пока была возможность, были достаточные запасы и можно было внедрять все подряд. Но вот оно заработало, оно требует постоянного содержания, постоянной поддержки, лицензионных платежей, сотрудников, дополнительных офисов, и они постоянно идут в минус, а минусы копятся. Поэтому банки сейчас стали осторожнее в этом плане, и у них появились запросы на новые виды услуг.
В. Лич:
Финтех предлагает в это время что-то новое? Сегодня уже ребята начинают строить финмодели? Как это окупится?
И. Дубовой:
Я могу ответить за нас. Мы пытаемся. Как раз с прошлого года пытаемся собрать некие типовые кейсы. Мы привлекаем специалистов из банков, с которыми давно работаем, которым верим, которые понимали, как именно автоматизировать те или иные онлайн-каналы. И мы начали сбор такой базы данных, которую можно использовать с продажей IT-решения на простом уровне, чтобы дальше не распыляться и не лезть. Это отдельная ветка бизнеса. Это не наша специфика.
С другой стороны, набор шаблонов, действительно работающих, и набор объяснений, почему определенное использование определенного набора, например, биометрии или еще чего-то. Есть категория клиентов регионального банка, и понятно, что IOS не нужен. Мы пытаемся это делать. Были несколько шоковых лет с конца 2013-го, начиная с отзыва лицензии Мастербанка, и все решали проблему существования банка, выживет он или нет. Понятно, что процесс не завершился и еще будет продолжаться, но те, кто выжил на сегодня, и те, кто немного оклемался, начинают об этом же думать и думать совсем по-другому.
В. Лич:
Сегодня сложнее работать, учитывая, что банков стало меньше, что банки стали аккуратнее работать, задумываться о своих действиях и о последствиях своих действий?
И. Дубовой:
Вы знаете, здесь зависит от целеполагания, я бы сказал. Могу ответить за себя. Стало безусловно сложнее, с другой стороны, стало интереснее.
В. Лич:
А то, что банки, особенно крупные, сами разрабатывают свои приложения?
И. Дубовой:
Это тоже новая реальность. Она стала понятна достаточно быстро. Практически все, кто может себе позволить, позволили себе свою собственную лабораторию. Это не значит, что они прекратили что-то покупать у внешних поставщиков. Они как раз ищут, но они покупают то, что они сами закрыть не могут, какие-то узкие специфические вещи. Это повлекло то, что пошло перепрофилирование. Из уникальных наборов твоих услуг, скорее всего, одна выстрелит, поэтому ты перепрофилируешься в большей части в малые и средние, у них другой уровень потребностей и у них другие модели, часто актуальны и облачные решения. Это заставляет двигаться, совершенствоваться, это заставляет наращивать экспертизу, это нормально.
В. Лич:
Облачные решения самим разработчикам выгодны? Ведь получается, что покупают не лицензию, а берут в аренду.
И. Дубовой:
А что плохого?
В. Лич:
Цена вопроса другая получается? Самим разработчикам выгодно сегодня работать в облаках?
И. Дубовой:
Конечно, почему нет. Если затраты на поддержку этой облачной инфраструктуры окупаются тем постоянным кеш-флоу, и количество клиентов, которые приносят этот кэш-флоу, окупаются и приносят выгоду, почему нет.
В. Лич:
Облачные компании – это привилегия больших компаний, которым нужны мощности, обслуживание?
И. Дубовой:
Некоторый опыт требуется в любом случае, с одной стороны. С другой стороны, технологии, стоимость железа, возможности софта, программные решения очень сильно, в связи с ростом качества технологий, удешевились. Поэтому технически все упростилось.
В. Лич:
Специалистов на сегодня хватает для поддержки облачных решений? Потому что очень многие говорят о кадровом голоде, говорят, что не хватает админов.
И. Дубовой:
Кадровый голод есть всегда, независимо от стадии бизнеса: малый, средний, большой, только созданный или существующий десятилетиями.
Кадровый голод есть всегда, независимо от стадии бизнеса: малый, средний, большой, только созданный или существующий десятилетиями.
В. Лич:
Что касается облачных решений, есть ли сегодня специалисты, которые могут работать с облаком?
И. Дубовой:
Да, конечно.
В. Лич:
То есть их достаточно?
И. Дубовой:
Да. Проблема в поиске человека, всегда найти некий идеал. Понятно, что из тех, кого отсматриваешь, неважно, отсматриваешь десятками ежедневно или ищешь кого-то раз в квартал или раз в полгода в связи с ростом или еще с чем-то, всегда большая часть твоим внутренним форматам, твоей компании, стандартам, к которым привыкли, которые исторически сложились, как правило, не устраивают. Всегда что-то не так. Но всегда находится компромисс, всегда берутся люди, которые обучаемы, способны к обучению. Второе – это лояльность, психологическая составляющая, готовность быть с тобой долго.
В. Лич:
Игорь, наше время, к сожалению, подходит к концу. Можете резюмировать сегодняшнюю беседу и что-то пожелать зрителям?
И. Дубовой:
Короткое резюме: то, что сейчас называют финтехом, в моем понимании находится в очень хорошей взвешенной стадии, технологический прорыв осуществился некоторое время назад. Рынок начал к нему привыкать, и сейчас время повышения конкуренции, что будет, в свою очередь, удешевлять все, с одной стороны. С другой стороны, заставлять совершенствовать качество продуктов. С третьей стороны, банкам, как одной из ключевой составляющей в этой цепочке истории, предстоит в ближайшие годы учиться жить с этой новой технологичной реальностью, которую они успели запустить. Запустили много, им сейчас нужно учиться с ней жить, на ней зарабатывать и понять, что с ней делать. Что-то умрет, что-то останется. В целом, революция финтех состоялась чуть раньше и довольно тихо, а сейчас период адаптации к ней.
В. Лич:
Спасибо большое за интересную, познавательную беседу. Всего доброго! До новых встреч!
И. Дубовой:
Спасибо. Всего доброго!