Екатерина Осипенко: Добрый день, уважаемые зрители и слушатели. В эфире «Школа здорового голоса Екатерины Осипенко». И начали мы сегодняшнюю передачу с такой прекрасной украинской песни «Два кольори» в исполнении Ефима Александрова – артиста, певца, прежде всего, продюсера и режиссера, и вообще человека с огромной многогранной совершенно деятельностью. И сегодня он согласился прийти в этот жаркий июльский день к нам на прямой эфир. Добрый день.
Ефим Александров: Добрый день.
Екатерина Осипенко: Спасибо, во-первых, что посвятили нам сегодня время. Я знаю, что вы убежали с репетиции, и сейчас вы обратно возвращаетесь. У вас сегодня мероприятие огромное, тем более нам приятно. Я слушала эту песню. Во-первых, честно могу сказать, что это моя излюбленная песня из вашего репертуара. Совершенно потрясающая. Советская песня, которую вы исполняете, на мой взгляд, одним из лучших исполнителей являетесь.
Ефим Александров: Спасибо большое.
Екатерина Осипенко: И ваш голос, такой необыкновенный с тембральной точки зрения, баритон, конечно не мог не оставить меня без внимания. Мы знакомы, естественно, поэтому. И я знакома с вашей творческой деятельностью. И могу сказать, что, наверно, многие современные, начинающие и не только начинающие вокалисты могли бы очень много почерпнуть в том пении, которое вы представляете. Хотя поете все-таки, не так часто удается именно петь, да?
Ефим Александров: Разрешите объясниться по поводу знакомства. Дело в том, что я сегодня присутствую здесь, в этой студии, несмотря на занятость. Именно сегодняшнюю, потому что вчера я был более свободным. А вот сегодня у нас мероприятие, действительно так, но присутствую, потому что пришел отдать дань, благодарность замечательному доктору, который сегодня ведет эту программу о голосе. Потому что буквально совсем, коль передача о голосе. Это не так давно было. Были гастроли в Америку и Израиль, где я работал с помощью одной с половиной связки. И думал, что уже пора завязывать. Ну никак. И тут смотрели светочи нашей фониатрии, другие, и не могли кое-что увидеть, что увидела доктор Осипенко. После процедур и специального лечения вдруг связка, во-первых, от красоты этого доктора, во-вторых, от знаний и умений этого доктора, вдруг ожила и начала прекрасно трепетать. И сегодня я работаю, слава богу, на двух полноценных голосовых связках.
Екатерина Осипенко: Надо прийти срочно еще раз, чтобы еще две дополнительные.
Ефим Александров: Да-да, надо еще раз посмотреть.
Екатерина Осипенко: А то Америка, не так давно Америка была. И вот, мне кажется, все-таки каждый раз перед Америкой надо, как минимум каждый раз перед Америкой, появляться, для того чтобы себя настроить на вот этот огромный перелет. Мы со многими, кстати, певцами, которые летают на гастроли именно туда, в Северную Америку, эту тему обсуждаем. Потому что смена часовых поясов – достаточно серьезно ударяет вообще по организму. Естественно, отсутствие полноценного сначала лишает голосовой аппарат привычной, даже у здорового человека. Поэтому всегда-всегда наставляем перед полетом: готовиться и высыпаться, конечно. Заранее готовиться, кстати. Вот, как наши спортсмены, которые уже, туда: они уже начинают потихонечку жить по тому времени, а уж в самолете спят именно по тому (североамериканскому времени).
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: Спасибо огромное за такие теплые слова. Мне очень приятно. Я очень рада, что я могла принести в тот момент пользу. И всегда, конечно же, открыта для этого. Все-таки коснемся вашей творческой деятельности и начала ее. Вы родились на Украине. На Украине. Не «в», а «на».
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: В Тернопольской области.
Ефим Александров: Да. Совершенно верно.
Екатерина Осипенко: Семья у вас не музыкальная, насколько мне известно, но музыка, конечно же, присутствовала.
Ефим Александров: Но папа пел хорошо.
Екатерина Осипенко: Но папа пел хорошо. И папа, я так понимаю, сочинял?
Ефим Александров: Папа и сочинял. Он был поэт. И работал в местной редакции газеты. И писал стихи, и вел литературную страницу. Конечно, и к музыке, и пел очень красиво. Так что, в общем-то, по этой линии я.
Екатерина Осипенко: И именно это послужило причиной того, что вы в достаточно раннем возрасте работали в редакции?
Ефим Александров: Коль это передача о голосе, то скажу: прежде всего, папа очень хитро меня отдал вдруг учиться не на фортепиано, не на баяне, а на кларнет. И это выработало дыхание. Это вдыхание брюшное. Когда я поступал уже в театральное училище в Днепропетровске, я уже был практически природным, так сказать, я мог петь. А когда уже в ГИТИС на факультет музыкального театра, то я уже был, как говорится, готовый исполнитель, только мы какие-то вещи оттачивали и т.д.
Екатерина Осипенко: А не обучались петь?
Ефим Александров: Да. То есть не надо было. Когда мы какой-то экзамен, что-то все говорили: «У меня там Фа», «У меня Ля». А я говорю: «А мне бы только слова не забыть, ребята». То есть проблемы именно.
Екатерина Осипенко: Со звукоизвлечением не было?
Ефим Александров: И с тесситурой, да, не было.
Екатерина Осипенко: А вы с Иосифом Давыдовичем Кобзоном в одном училище учились?
Ефим Александров: Нет, Иосиф Давыдович Кобзон – старший товарищ, друг и наставник. Он учился в Гнесинке. В Гнесинском.
Екатерина Осипенко: На Украине?
Ефим Александров: Он просто оттуда родом. Но он является моим другом, очень часто приглашает в какие-то большие проекты. И вот мы делали целый ряд программ в Израиле, посвященных Дню Победы 9 Мая. А сейчас, вы знаете, в Израиле вот буквально на днях, он уже стал национальным праздником. Решение Израиля. И об этом широко говорили на нашем телевидении, в прессе. И организовываются такие замечательные прекрасные концерты артистов, которые приезжают в Израиль и исполняют свои песни. И я несколько раз имел честь быть приглашенным Иосифом Давыдовичем на эти замечательные мероприятия.
Екатерина Осипенко: То есть это разные: русские, советские?
Ефим Александров: Разные все, притом разных направлений.
Екатерина Осипенко: И в разных манерах исполняют, да?
Ефим Александров: Да, и это всегда имеет очень большой отклик, такие концерты.
Екатерина Осипенко: Как фестиваль?
Ефим Александров: Как большой фестиваль, но, прежде всего, посвященный Победе. Очень много наших фронтовиков приходят, дети войны. И все это очень, как слово говорится, волнительно.
Екатерина Осипенко: Волнительно, трогательно. У меня в эфире был Влади Блайберг, который изначально, ну, тоже родился на Украине, и потом был перевезен уже в Израиль. И он пел у нас здесь же, прямо в студии, песни нам всем известные, но, я думаю, что на иврите.
Ефим Александров: Да, это, видимо.
Екатерина Осипенко: И это было так трогательно. Звучание совершенно по-другому происходило. И он рассказал очень интересную вещь о том, что многие израильтяне, в принципе, считают эти песни своими собственными, написанными у них в Израиле и своей личной собственностью, а отнюдь не песнями, рожденными в СССР. Поэтому я вот немножко.
Ефим Александров: Да, совершенно верно, очень много таких песен.
Екатерина Осипенко: Это, действительно, трогательно, когда так происходит, когда люди свою память берегут. Вот еще раз я хотела бы уточнить по поводу вашего обучения в ГИТИСе. Вы, если я правильно поняла, не просто учились на вокальном, вы учились в театральном институте, и кафедра вокальная, и вас готовили как?
Ефим Александров: Тогда. Кафедра до сих пор существует и существует факультет «артистов музыкального театра». Это опера, оперетта и музыкальная эстрада. Честно говоря, эстрадой мало занимались. И очень к этому относились, так сказать.
Екатерина Осипенко: Педагоги.
Ефим Александров: Да, педагоги наши, профессура, которая, в общем-то, из театров оперных. Но вот оперетта, опера, – это, конечно же, было главное направление. И нужно сказать, много ребят работает и в оперных театрах и в музыкальных театрах нашей страны, а я пошел, так сказать, больше на эстраду. И сначала это был «Росконцерт» в Театре Владимира Винокура. У нас были номера, пародии. И вот там было главное – закалка голоса, потому что, можете представить, те времена: когда в цирке шесть концертов в день?
Екатерина Осипенко: В цирке?
Ефим Александров: Да, в цирке. Притом по кругу. Надо было охватывать. Там ансамбль стоял, где выходят кони все, с той стороны. И как-то надо было охватить вот все это. Мало того, там колонки стояли, но все равно надо было вниманием вот этот круг, очень неудобно.
Екатерина Осипенко: Но оркестр?
Ефим Александров: Нет, у нас был небольшой оркестр. Поэтому он стоял за нами.
Екатерина Осипенко: На арене непосредственно?
Ефим Александров: Да. И вот шесть концертов. И Винокур: «Я не могу говорить. Я ненавижу свой голос после шестого концерта». Это были пародии. И это, конечно, никто не понимал, что такое фонограмма. Мы же работали честно, откровенно. И надо было. Юрия Антонова – делали такие пародии. Мы пели много разных куплетов, музыки. И говорили при этом. И это, конечно, была работа. Ну, это старая гвардия.
Екатерина Осипенко: Старая закалка.
Ефим Александров: Как говорил мой педагог, народный артист Советского Союза, лауреат Государственной премии Алексей Тихонович Сергеев: «Не надо. Надо приходить: в кулисах тихонько помычал – и выходи на сцену. Вот это профессионализм». Конечно, так и делали на самом деле, но одно важное качество, которое. Вот Винокур всем кричал. После концерта еще же был банкет, но это было время молодое – можно было.
Екатерина Осипенко: Это святое.
Ефим Александров: Да. Приезжали ночью. Но он говорит: «Главное – много спать». И вот, если первый концерт начинался вечером, то максимально долго мы спали. Потом взрывались. Хотя Винокур, он из той плеяды, который и не спал. Он становился все равно в 8:00 и уже делал звонки и кричал: «Что у вас плохая связь?», как в том анекдоте, телефон, и кричал: «Але! Даже что же вы там?» Он уже с Москвой вел переговоры. Это вот та гвардия. И до сих пор («Ну что?») все звучит. Я думаю, что это связано, прежде всего, с постоянной тренировкой, с постоянным выходом на сцену.
Екатерина Осипенко: И с прекрасной школой.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: Потому что вас, безусловно, обучали всех очень хорошо. Вот просто вы прошли такую серьезную строевую подготовку, что это позволило вам это делать.
Ефим Александров: Я вам скажу, что более того, вот фонограмма, якобы она спасает артиста.
Екатерина Осипенко: Это ужасно.
Ефим Александров: На самом деле она их калечит.
Екатерина Осипенко: Гробит.
Ефим Александров: Многие не могут и кричат, даже есть какие-то записи. И кричат то же самое на полтона. Понятно, что. Но они кричат. У них все надрывается иногда. Потому что просто рот же никто. Что-то кричат, что-то. И это все, конечно.
Екатерина Осипенко: Скажу больше, самое страшное еще, что во время пения под фонограмму отсутствует эмоциональный выхлоп, нет обратной связи с публикой, когда ты отдаешь и ты получаешь. А тут ты ничего не отдаешь практически – и ты ничего не получаешь.
Ефим Александров: Потому что, Екатерина Владимировна, голос все-таки, если ты его выставляешь на обозрение людей, зрителя, – это инструмент души, прежде всего. И, конечно, он должен быть послушный. Потому что душа иногда требует. Хочется гибкости, хочется каких-то мелизмов. Вот это – важна уже сама техника. Но соединение души и вокала – для артиста это высшее счастье, не фонограмма именно, а высшее счастье – купаться вот в этом единении души и голоса, и когда тебя слушают люди. Потому что любовь. Вчера была передача, или позавчера. Марк Бернес, какие-то записи. И он говорил. Его спросили: «Как стать певцом?» Он говорит: «Три ипостаси. Первая – у тебя должен быть голос. Вторая ипостась – ты должен быть музыкальным человеком и знать музыку. И третья – это любовь к музыке». Он говорит: «У меня из этих трех – только третья». Но как важно. Действительно, он как бы не обладал вокальным голосом, это чисто. Но когда он спел: «Враги сожгли родную хату», все поколение наших ветеранов рыдали под эту песню у приемников. Ведь там не надо было. Я даже не представляю, кто бы спел: «Враги…». Ну, что это? Это ничего. Это, может быть, хорошо было, там на «Молдаванке»: «Как-то летом…». Да, это красиво. Но вот песни. И он очень четко чувствовал. И вот эта любовь заслоняла все те компоненты голоса, какой-то образованности в музыке, знания сольфеджио. Прежде всего, любовь и душа, которая влита в голос.
Екатерина Осипенко: Можно сколько угодно иметь голос, но не иметь души – и, в конечном итоге, не иметь ничего фактически. Об этой песне. В свое время я присутствовала на записи этой песни Пуговкиным, который пел и записывал ее часов восемь. Он записывал и плакал, записывал и плакал все время. И вот эта фраза. Он все-таки фронтовик. Конечно, это было невозможно. Я думаю, что сейчас любому человеку русскому поставить эту песню, даже кто совсем ничего не понимает и не знает, будет плакать, естественно. Но это боль нашего народа. Вообще в вашем творчестве разноплановые произведения, но, прежде всего, это все песни, которые нужно петь – там ничего пришепетывать, нет такого. И много песен, которые вы тоже на иврите поете.
Ефим Александров: На идише.
Екатерина Осипенко: Чем отличается? Вот для меня и для публики.
Ефим Александров: Идиш – это язык европейских евреев. То есть вся Европа говорила на идише. А иврит – это язык Израиля, и то это преобразованный язык. Это целая история, из древнееврейского.
Екатерина Осипенко: То есть это уже современная история?
Ефим Александров: Да. И идиш – это язык европейского еврейства. Нужно сказать, что этот язык сделал очень много: и выдающиеся писатели писали на идише, и даже лауреаты Нобелевской премии. Но, к сожалению, идиш уходил вместе с народом в печи страшного холокоста. И язык сегодня внесен в красную книгу исчезающих языков. Но благодаря музыке и песне он существует до сих пор. И масса клезмерских фестивалей, музыки, которая, звучит этот язык. А песни, которые сегодня даже звучат в нашей. Утесов очень много пел именно народных еврейских песен, которые были переведены на русский язык.
Екатерина Осипенко: И которые все знают прекрасно, но они не знают.
Ефим Александров: «Дядя Эля»: «Если добрый дядя Эля в сердце чувствовал веселье». Это: «Аз дер ребе Элимелех из геворн зейер фрейлех». Это песни еврейских местечек, которые он переводил и был популяризатором этой песни. И много-много еврейских песен звучали тогда на эстраде. И люди даже не подозревали. Да и не надо было.
Екатерина Осипенко: Не задумывались.
Ефим Александров: Да. Если музыка хорошая, какая разница, на каком языке она написана? И какой конфессии она принадлежит.
Екатерина Осипенко: Раз мы заговорили о местечках. Ваши родители из Бершади? Это местечко.
Ефим Александров: Да, это Винницкая область.
Екатерина Осипенко: Они были узниками гетто?
Ефим Александров: Да, там было гетто.
Екатерина Осипенко: Это Бершадское гетто?
Ефим Александров: Бершадское гетто.
Екатерина Осипенко: Что это?
Ефим Александров: Это вообще страшная история. Немножко было послабление. Это гетто было вообще закрытое. Закрытая черта, которое стояло. Хорошо, что пришли румыны и немцы.
Екатерина Осипенко: Это сколько лет во время войны?
Ефим Александров: Это было до, где-то в 1945-ом году, когда Украину уже начали освобождать. И папу сразу же. Когда началась война, он был не призывной, ему 15 лет было. А в 1945-ом ему уже было 18 лет, его сразу же забрали на фронт. Сразу, такой еще кадык торчал, худые все. Чуть-чуть их научили. И он войну закончил уже на границе с Польшей, на Западной Украине. И вот когда их освободили, там, конечно, из этого гетто выросли целые кладбища просто. То есть, как говорится, местечко переместилось на кладбище. Потому что это было очень страшное время. И это заслуживает, конечно, отдельного разговора. Но, вы знаете, этот разговор звучит как набатный колокол везде, потому что наша память, как и музыка, в ней сосредоточена память, которую я исполняю, этого народа, который сумел, несмотря ни на страшные испытания, издевательства, уничтожение, понести в душе то, что мы называем «свет субботних свечей». Когда вся семья собирается за столом, зажигаются свечи, обсуждаются вопросы семьи, и живет душевное тепло. Вот это тепло – и есть противопоставление того страшного льда, которым было скованно целое поколение людей: люда ненависти, люда уничтожения, холода лишений и страшных испытаний.
Екатерина Осипенко: Местечки были только на Украине?
Ефим Александров: Нет. Местечки – это Западная Европа, начиная с Польши. Местечки – это тоже очень большая тема.
Екатерина Осипенко: Для публики, чтобы было понятно.
Ефим Александров: Да. Местечки – это Царская Россия еще, это была громадная Империя, и было подписано. Вот эти местечки – это черта так называемой оседлости евреев.
Екатерина Осипенко: То есть это с царского времени?
Ефим Александров: Они и в России были, в Молдавии, в Украине, в Белоруссии. Очень много.
Екатерина Осипенко: Все, что в Империи?
Ефим Александров: Да, это тоже было своеобразное гетто. Это постыдная история. Но, несмотря на это, то, что были они, все равно в местечке всегда сохранялась музыка, радость. Потому что говорили, евреи сохранили свою ментальность только потому, что они могли смеяться над собой. Вот мы и смеемся все время над собой.
Екатерина Осипенко: И продолжаем смеяться над собой. В этом плане потрясающий совершенно есть фильм, по-моему, он немецкий, называется «Пицца в Освенциме». Если не смотрели, то посмотрите. Совершенно жуткий фильм. Когда человек возвращается, просидевший в Освенциме, и ночует там, в Освенциме, и ест пиццу там со своей дочерью, сыном и внучкой, по-моему. И они там едят пиццу. Ну, это надо посмотреть.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: Это надо посмотреть для того чтобы, ну, много что понять в жизни. Спасибо огромное за освещение этих моментов, потому что, во-первых, не так часто мы видим и слышим, и не понимаем, я тоже в том числе, не понимаю вот такие нюансы. Это особенности все-таки народа. И очень важно это осознавать. Потому что из этого вышла музыка, из этого вышли музыканты и артисты. И очень много мы видим на эстраде людей, которые через себя пронесли все это и которые доносят это для нас. И благодаря этому у вас созрел такой ваш собственный проект, личный проект музыкальный, который называется.
Ефим Александров: «Песни еврейского местечка».
Екатерина Осипенко: Который, по-моему, пользуется совершенно безумной популярностью, да? Ведь вы же, он родился, этот проект, вы делали несколько представлений здесь, в Москве, небольшие такие были представления, а потом вы их начали показывать по всему миру.
Ефим Александров: Нашему проекту уже более 15 лет. И в Москве, когда мы начинаем новые программы, или какие-то обновления, каждые пять лет, мы показываем новую работу, новые спектакли. Это огромное действо на сцене. 100, иногда участвуют 180 человек. Это и симфонический оркестр, и хор, и хореографический ансамбль. И все это подчинено одному замыслу. Это культурологический проект, сохранение музыки еврейских местечек – музыки, которая звучит во всем мире. Ведь многие песни пришли в еврейские местечки извне, но были написаны выходцами из еврейских местечек. И вот то, что, в любом отеле мира слышно, допустим, такую мелодию на гитаре (Сантана), которая была написана выходцем из маленького местечка Молдавии, который был в оркестре, сначала в Клезмер, потом он эмигрировал. Это все было еще в начале прошлого века. И написал эту мелодию для маленького театрика еврейского. Спектакль не получил популярность, а вот песня ушла сразу. Ее запели в клубах. Потом ее начали петь все звезды мира. Много есть песен таких. Просто это целый отдельный разговор о том, сколько мировых песен стало популярными хитами во всем мире.
Екатерина Осипенко: Они пели хиты настоящие.
Ефим Александров: Благодаря вот этим именно выходцам из еврейских местечек, музыкантов Клезмера.
Екатерина Осипенко: Это необыкновенно красивой музыки.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: Не так много людей, которые в мире поют именно на идише. На иврите мало, фактически.
Ефим Александров: Да, ее переводили на английский: «Бай мир бисту шейн». Песню, которую еврейский, Секунда его фамилия, принес, и написал тоже для театрика. Тогда был один заказчик, у него купили эту песню за 60 долларов. И то, он разделился с автором текста, а через год.
Екатерина Осипенко: Но это в те времена.
Ефим Александров: В те времена. Хорошо, это было аж 600 где-то. В те времена – это миллионы долларов. У него выкупили. Два товарища из Продакшн выкупили эту песню. Ее запели и черное население и белое. И песня стала мировым шлягером, принесла миллионы долларов. Так мама Соломона Секунды ходила в синагогу и молилась, чтобы Бог дал сыну какие-то мозги, чтобы он понимал, как нужно правильно продавать эту музыку. Но он особо от этого. Он был доволен 1000 долларами. Это был человек музыки, который писал это все.
Екатерина Осипенко: Прелестная история.
Ефим Александров: Потом еще неизвестно, эти два товарища, которые купили эту музыку. Там фамилии тоже очень интересные. Неизвестно, кто они были еще по национальности.
Екатерина Осипенко: Да, откуда они выходили. И они понимали, какую музыку. А на русском как это звучит?
Ефим Александров: «Ты самая любимая, самая прекрасная».
Екатерина Осипенко: Она же есть в русском варианте?
Ефим Александров: Кто-то переводил. Конечно, есть, да.
Екатерина Осипенко: Разве Утесов не пел эту песню?
Ефим Александров: Пел. Ее пел не только Утесов, ее пели очень многие исполнители, и поэтому. «Бай мир бисту шейн» он пел во время войны: «один шпик…попробовал штык». Это были как куплеты военные. До этого: «Старушка не спеша дорогу перешла». Тоже пели. У этой песни очень много историй, потому что составляли слова, и она звучала. «В кейптаунском порту с пробоиной в борту» – это уже пели наши барды.
Екатерина Осипенко: То есть это есть несколько вариаций?
Ефим Александров: Масса вариаций, а музыка пришла вот оттуда.
Екатерина Осипенко: С ума сойти!
Ефим Александров: Да-да.
Екатерина Осипенко: Я понимаю, что я знаю и эту, и эту, и эту версию. Я посмотрю с удовольствием. А у него было, когда он пел вот во время войны – там же были, он в свои песни и про Гитлера, и про кого угодно.
Ефим Александров: Да, он вставлял куплеты на эту мелодию.
Екатерина Осипенко: И они такие были злободневные.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: И они были с одной стороны веселые и они были, я бы сказала, сатирические куплеты в чистом виде.
Ефим Александров: Да, сатирические куплеты у Утесова. Так оно и звучало.
Екатерина Осипенко: И в вашем творчестве есть песни, которые из его репертуара, но которые вы по-другому. У вас, по-моему, отдельно программа, которая?
Ефим Александров: Мы сделали отдельную программу. ТЕА ДЖАЗ такой сделали, как у него. Театральный джаз был у Утесова. Сейчас было 120 лет, или 100?
Екатерина Осипенко: Ну, много.
Ефим Александров: Много лет было Утесову. И мы отпраздновали этот праздник нашей программой. Мы взяли песни, которые как раз имели еврейские корни. То есть песни, которые были сделаны Утесовым, тогда разрешалось по мотивам еврейских песен. Тогда разрешалось писать еще авторство человеку, который делал аранжировку. И поэтому многие песни вы увидите, тот же «Бай мир бисту шейн» («Старушка не спеша») подписаны авторами, но на самом деле это старинная еврейская народная песня («Ты самая прекрасная»). Почему народная? Конечно, народ музыку не сочиняет. Народ ее слушает. Но если она становится народной, то есть она получает много отзывов и сердечного тепла, то автор, к сожалению, уходит от этих песен. Но это счастье для автора. А песня становится народной, потому что ее поет народ.
Екатерина Осипенко: Он становится по-настоящему народным артистом.
Ефим Александров: Хотя каждая песня имеет своего автора, стопроцентно. Но вот когда она становится истинной, великой песней, в те времена особенно, она становилась народной.
Екатерина Осипенко: Потрясающе. Вы так хорошо углубились совершенно в другую область. Удивительно, я совершенно не знала, конечно, для меня было открытием, что вы сталкивались с Покровским во время обучения.
Ефим Александров: Да. Не сталкивался – он был зав. кафедрой музыкального театра ГИТИСа очень долгое время. Потом Анисимов Георгий Павлович пришел.
Екатерина Осипенко: Но они преподавали, для вас тоже в том числе?
Ефим Александров: Все преподавали, вели курсы. Но у нас были общие, конечно. У меня был профессор Мордвинов, на курсе. Покровский был зав. нашей кафедрой, и очень много лекций я слушал. Я запомнил его, например, он гениально тогда сказал на одной из лекций: «Театр – это ожидаемая неожиданность. Как в футболе – все ждут гол. И знаешь, что, он, но если он приносит – люди взрываются. Вот театр, музыка, – это вы тоже должны взрывать сердца вот этой музыкой». Хотя все понимают. Тогда понимали. Сейчас-то идут в театр: не понимают, что Евгений Онегин, в кого он влюбился и будет ли он стреляться. Все переживают. Молодежь: «Как же так?!» Убил поэта Ленского и т.д. Но тогда же каждый, все это изучали, поэтому все знали весь сюжет. И театр должен был удивлять – не просто.
Екатерина Осипенко: Ну, в те-то времена люди ходили с партитурами и сидели. Пресловутая история, когда: кто, где, в каком месте слажал. И все было замечательно.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: Но сейчас, конечно, таких людей практически нет, они канули в лету. Но и, тем не менее, надо готовиться, а не читать дайджесты при походе в оперу. Но, тем не менее, Большой театр пустым не бывает никогда.
Ефим Александров: Слава богу, да.
Екатерина Осипенко: И как это происходило в ГИТИСе? Это все-таки такая личность мирового масштаба, легенда театра.
Ефим Александров: Да. Он окружил своими учениками и кафедру музыкального театра. Во-первых, Покровский Борис Александрович, он еще был, он встречался со Станиславским, и вот эта традиция. В те года, когда я учился, еще была Мария Иосифовна Кнебель, ученица Станиславского. И институт был именно таковым. И поэтому он как зав. кафедрой и зав. вообще нашим, он давал, как говорится, такую путевку в жизнь своим студентам. И этот театр (Театр Покровского) – это в основном театр, конечно, его выпускников музыкального факультета ГИТИСа, который до сих пор носит его имя. И театр очень экспериментальный, потому что он очень мечтал, чтобы кроме голоса, кроме маски и т.д., чтобы театр не превращался, как он говорил, «в ватагу ряженых певцов».
Екатерина Осипенко: Это его слова?
Ефим Александров: Да. А был театром души. Мы снова возвращаемся к нашему главному сегодняшнему посылу, к тому, что голос и душа на сцене – это единый инструмент.
Екатерина Осипенко: В этом театре очень много молодежи. Мне периодически приходится там бывать, работать, и я могу сказать, что это, на мой взгляд, совершенно неожиданный театр. Он продолжает таковым оставаться. Один из неожиданных театров мира все-таки. И там постановки идут, его постановки невероятные, с необыкновенными костюмами и в каком-то таком повороте.
Ефим Александров: Да, всегда.
Екатерина Осипенко: Вроде как традиционные вещи, но с каким-то таким подвывертом, если можно так сказать. Когда шла эта программа. Я могла лицезреть только одну, которая во МХАТе, которая доступна всем. И я всем настоятельно порекомендую посмотреть именно эту программу. Вы можете ее найти в Интернете целиком, полностью этот спектакль.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: Потому что это спектакль.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: И там присутствует потрясающий, во-первых, оркестр, и дирижер Скрипка, и там великолепные аранжировки. Я сразу обратила внимание.
Ефим Александров: Юрия Алексеевича Якушева.
Екатерина Осипенко: Который, к сожалению, уже.
Ефим Александров: Да, к сожалению, его нет среди нас. Но это человек, который совершенно. Вот, пожалуйста, человек, который корнями. Папа его был, насколько я вспоминаю, музыкант «Ансамбля Песни и пляски Александрова». Он совершенно с русской семьи, выходец чисто русской культуры, но когда он соприкасался с музыкой (с еврейской, с украинским диском, который мы сделали). И все нам говорили: «У вас есть заказ?» Говорю: «Да нет, поем для души». Потому что наши продюсеры, некоторые мои коллеги кричали: «Зачем это вы? Что у вас заказало украинское?» Я говорю: «Нет, просто это песни нашего детства». И, вы знаете, это показательно, потому что. Вот тут был какой-то еврейский праздник. Меня пригласил на свою передачу наш выдающийся прекрасный поэт Андрей Дементьев. И это был еврейский праздник. Мы рассказывали о еврейском празднике. А потом я сказал, что сейчас еврейский праздник, на «Радио России» прозвучит украинская песня. И она звучала на все. И, вы знаете, столько замечательных. Это говорит о том, что люди, народ. Песни никогда не могут быть, они могут быть поставлены в некоторые условия, но никогда не могут выражать какую-то злобу или какую-то ненависть. Потому что музыка, песня, – это то, что объединяет. Однозначно. Многие вещи, которые придумала политика, разъединяют, но музыка – всегда объединяющая.
Екатерина Осипенко: Музыка спасет мир.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: И музыка, я думаю, что послужит основанием для того, чтобы нас ничего никогда не разъединяло. И неотъемлемо. Я думаю, что все считают, что эта музыка, эти песни (на украинском языке, на всех языках) – они наши.
Ефим Александров: Да.
Екатерина Осипенко: Вот эти песни – это наши. Это песни нашего детства. Хорошо, вот сейчас что происходит? Вы занимаетесь? Мне лично интересна ваша деятельность со всех точек зрения: как певческая, так и, конечно же, речевая. Потому что вы пользуетесь и тем и тем голосом. Это достаточно сложно. Плюс еще вы пародируете. Вот как это можно совмещать? Это огромнейшая нагрузка. Если бы вы просто пели, давали концерты даже по те же самые шесть часов, – это было бы одно. А поскольку вы пародируете. Вы продолжаете этим заниматься?
Ефим Александров: Пародией нет. Сейчас в спектаклях, больше идет, очень много уже рассказов интересных. Когда у нас выездная форма спектакля (ТЕА ДЖАЗ) – это один проект. А второй («Песни еврейского местечка») – это тоже все-таки 22 артиста выезжает: это балет, это группа бэк-вокала и т.д.
Екатерина Осипенко: Труппа большая?
Ефим Александров: Да, и там это построено все как музыкальный спектакль, где идут рассказы из еврейских местечек, и юмор. И, безусловно, конечно, там не подойдет вот это. Знаете, некоторые певцы говорят («Вы знаете»), потому что им надо сохранить вот эту оперную позицию. У нас я говорю вот таким бытовым голосом с легким украинским акцентом, а может быть, иногда и с тяжелым. Но на сцене, поверьте, немного все лучше. Когда я поступал в ГИТИС, великий педагог сцены речи Титова Александра Андреевна. Она еще выпускала во МХАТе курсы, начиная с Невинного, там целая плеяда, Дорониной. Она слушала и затыкала уши, когда я говорил. Но когда я начал читать стихотворение и подходил к слову более редуцированно. А украинский язык очень растянут, и мы немножечко.
Екатерина Осипенко: Как это было? Две строчки можете?
Ефим Александров: Что именно?
Екатерина Осипенко: Прочесть, чего угодно.
Ефим Александров: Стихотворение?
Екатерина Осипенко: Любое, да.
Ефим Александров: Расскажу. Первый экзамен. Вся кафедра собралась, весь полный зал, и уже читали. Должны были прочитать отрывочек небольшой, но где-то минуты на три-четыре-пять из классики. Или Пушкин, кто-то читал, или прозу, кто-то читал Толстого кусочек и т.д. Мне же было следующее. Я имел самое большое выступление. Я выходил и говорил (это моя работа первого курса): «Не тот умен, кто много говорит, а тот, кто попусту слов не тратит». И зал весь: как это вышел человек с пословицей одной? Это она мне доверила прочитать: «Сделайте хоть одно». Это «Ф», «В». Потому что украинское «В»: «Не тот, кто много говорит» и т.д.
Екатерина Осипенко: Фрикативное.
Ефим Александров: Да. Но все равно было, потому что я пришел как комик, артист комедийного жанра.
Екатерина Осипенко: Это амплуа?
Ефим Александров: Да, такое амплуа. И через год. Меня даже профессор Мордвинов не хотел брать на курс. Мы сидели во дворике театрального института, абитуриенты. И вдруг идет профессор, быстро, и мне вот так машет. Я бегу за ним. Он не останавливается, идет дальше, говорит: «Вам не надо поступать. Понимаете, вы артист».
Екатерина Осипенко: То есть он увидел и узнал?
Ефим Александров: Нет, он меня видел, я поступал к нему. Это после экзаменов. Что-то там кафедра решала. Очередной экзамен. Он выходит уже. Мы ждем ответа. Идет и мне машет вот так головой. Я бегу за ним. Он идет, не останавливаясь, хоть бы сказал. Идет и вот так руки держит и говорит: «Вам не надо поступать» Я говорю: «Почему, Михаил Борисович?» – «Потому что, во-первых, вы уже артист. Вы закончили. Во-вторых, посмотрите на свой внешний вид». Я посмотрел и сказал: «А что такое?» Он говорит: «Вы понимаете, что у вас все время будет несогласие внешнего и внутреннего? Внешне – вы артист комического жанра, но у вас голос. Ну что же в оперетте с голосом, что вы будете прыгать? Вам арию Богдана Хмельницкого никто никогда не даст с вашей внешностью. Значит, у вас будет все время». И он был прав. Я говорю: «А мюзикл?» А мюзикл тогда только зарождался. Это были советские времена. Он: «А мюзикла у нас еще пока нет». Но все-таки взяли меня на курс. И вот это, как говорится, и эта сценическая речь, и это все. Я единственный, с гордостью говорю, кто был оставлен на год. У нас пять лет на муз. театре учились. Артисты драмы учились четыре года. Пятый год – уже шла опера, оперетта. Мы уже работали в учебном театре, показывали. И шли только вокал, все музыкальные, обучение. Так вот она меня оставила еще. Четыре года – закончили, все сдали государственный экзамен, а еще сдавал его на пятом. Александра Андреевна говорила: «Рано». И я готовил еще целый монолог, который должен был бы. И чего мы добились? Потому что тогда еще она вначале сказала: «Когда он на сцене читает готовое стихотворение – это звучит более благородно». И поэтому меня взяли на свою голову и мучились. И когда она спросила. Однажды она сидела, весь курс сидит. Она говорит: «Скажите, Ефим, а жена ваша откуда? Кто?» Я говорю: «Моя жена – москвичка» – «Как она могла выйти за человека с такой речью!»
Екатерина Осипенко: С московским литературным языком.
Ефим Александров: Да-да.
Екатерина Осипенко: Потрясающе. Супруга, по-моему, тоже музыкант?
Ефим Александров: Она музыкант, да. Дирижер-хоровик.
Екатерина Осипенко: Вся семья подобралась?
Ефим Александров: Музыкантов, да.
Екатерина Осипенко: К сожалению, у нас подходит время нашей передачи. И в заключение я хотела, потому что не хочется расставаться, еще говорить и говорить, но, тем не менее, мне хотелось бы задать вопрос все-таки о том, как, каким образом вы охраняете свой собственный голос при такой огромной голосовой нагрузке? Расскажите. Поделитесь своими секретами.
Ефим Александров: Пользуясь вашими, доктор, рекомендациями. Сон – стараюсь. Ну, какой сон? Действительно, вот сейчас, и сейчас 18-ого снова летим в Нью-Йорк. Только прилетели с Лос-Анжелеса. Был концерт там. Сейчас еще будет один концерт. Если какая-то гастроль – это легче. А когда ты едешь на один концерт специальный, сделан в зале, и это надо все, приготовиться: я приезжаю за два дня, чтобы как-то прийти. Хотя у меня был один эксперимент, когда я приехал чуть ли ни день в день, вышел, еще был в этом времени. Правда, ты выходишь там на сцену, когда здесь. В Лос-Анжелесе 4:00, а у тебя там вечер, и голос еще вот такой. Надо высыпаться, конечно. Общие такие, как говорится. Вообще, надо слушаться фониатра, дорогие друзья. Потому что, на самом деле, у меня целый список: что надо делать, как пить, какую водичку, как разогревать связки, какими лекарствами пользоваться, и т.д. Поэтому, конечно, самодеятельность здесь. Есть опыт. Собственный опыт.
Екатерина Осипенко: Так, вот собственный опыт?
Ефим Александров: Кто-то пьет коньячок. Я не пью коньячок. Потому что вначале, потом. Было однажды, когда я уже заболевал – коньячок, что я не мог вспомнить, как я закончил концерт. Когда мне пришли люди, я говорю: «А я пел эту песню?» Я был вот такой, потому что костюмер все время кричал: «Ефим Борисович! Ефим Борисович! Ефим Борисович!» Я сказал: «Дай мне коньячок». Мы продержались. Потом я страшно слег. Это была история. Это грипп был настоящий, еле-еле эти связки. Ну, что такое коньячок? Он их сначала пробудил, и тут же ушел в глубокий сон, и у тебя они снова такими становятся.
Екатерина Осипенко: Да.
Ефим Александров: Поэтому, конечно, гигиена связок и, конечно же, надо ходить к фониатру, сто процентов.
Екатерина Осипенко: Это чудесное заключение нашей сегодняшней передачи. Мы заканчиваем. Мы говорим всем, мы друг другу говорим: «До свидания и до новых встреч». И вам так же, дорогие телезрители и радиослушатели. До встречи в «Школе здорового голоса Екатерины Осипенко» в следующую субботу!